Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека Страница 38

В том же мифе о Персее реконструирована ситуация жертвоприношения морскому чудищу. Однако речь, скорее всего, идет о том, что после одержанной победы над «сухопутными силами» ос­новная резиденция русалок осталась на островах, поближе к змеям и большим рыбам. При этом все юные особи единого племени должны были покидать сушу для прохождения службы в рядах русалок. Не обошлось без жертв среди тех, кто не имел в генетической памяти умений быстро плавать и обра­щаться со змеями. Однако после воцарения победителя «медузы», эта практика прек­ратилась. Хотя к тому времени волосатых и плохо плавающих женщин уже и не осталось. Суша и море стали общим местообитанием всего племени. Так же как общим стало умение ладить со змеями и крупными пти­цами, рыбачить и охотиться на дру­гих птиц, поедание которых не является табу.

Косвенным доказательством правильности нашей реконструкции может служить особо тре­пет­ное отношение людей к хищным птицам и к крупным длинношеим (змееголовым) водоплавающим. Известно негативное отношение общества к охоте на лебедей. А сами братья-лебеди или же царевны-лебеди являются героями мифов, легенд и сказок. Например, древние греки точно знали, что отцом воспламеняющей страсти Елены был божественный лебедь Зевс, а матерью – водо­плавающая Леда.

Даже гусь, средний по крупности и длине шеи, считается все же праздничным угощением. А праздник – это и есть способ укрепления табу через коллективное переживание нарушения и чувства вины. Психическая программа «праздника» как регулярного, связанного с циклическим движением светил нарушения табу ради ощущения единства и обновления закона, также была приобретена в этот самый День Пятый.

Вообще психическая атмосфера единства, достигнутого к середине Дня Пятого, сильно от­ли­чается в лучшую сторону от полудня Дня Четвертого. В предыдущий раз единство стаи-племени было достигнуто самым жестоким способом, огнем и мечом (в смысле обоюдоострым топориком). Печа­ль­ная судьба мифического Прометея отражает жестокие нравы четвертого этапа антро­по­генеза. Однако в полдень Дня Пятого соотношение сил устрашения между сторонами не столь одно­значно в пользу русалок-змееносиц. Их сухопутные братья тоже агрес­сивны и способны пре­одолевать свой животный страх. Поэтому перевес морской стороны дости­гается, не только за счет «кнута», но и в большой степени за счет «пряника» – постепенного при­учения к новой сытной еде во время ночных оргий.

Кульминацией взаимопроникновения и единства двух частей племени становится общая оргия с участием двух лидеров – вождя «братьев» и предводительницы «сестер», они же верховные жрец и жрица. Амбивалентное состояние всех участников – готовность одновременно и драться, и совокуп­ля­ться. При этом «дары моря», предназначенные для пиршества, склоняют чашу весов в сторону при­мирения. Инстинкт подражания вожаку превращает всех рядовых участников в самых внима­тель­ных зрителей, следящих за взаимоотношениями двух главных героев. Соответственно в случае успеха речь идет о первой духовной мистерии, священной свадьбе двух жрецов. Этот момент также отражен в мифе о Персее, который женится на Анд­ромеде. Единственная, но простительная для древних гре­ков неточность в реконструкции событий заклю­чается в том, что молодой вождь на самом деле сорев­но­вался с юной жрицей, при­вя­занной на берегу моря. Спасение заключалось в том, чтобы не дать ей первой убить «большую рыбу», а сделать это самому, установив стратегический паритет двух сил.

После достижения единства и согласия, подкрепляемого регулярным повторением священной свадьбы, обновленное племя начинает новую экспансию вдоль берегов озер и рек, захватывая все но­вые прибрежные территории. При этом под защитой человека священные змеи и священные птицы плодятся и размножаются, как и повелел им Бог вечером Дня Пятого.

Еще одним важным изобретением Дня Пятого, которое могли подарить человеку змеи, явля­ется умение обвиваться вокруг древка, переплетаться и свертываться в клубки. А также умирать или же сбрасывать кожу, которая высыхает и остается в обвитом положении. Русалки наверняка подра­жа­ли движениям живых змей, продевая змеиные шкуры сквозь дыры от сучков, а затем и в петли. От этого умения совсем немного до изобретения способа привязывать острые каменные то­поры и нако­нечники копий к древкам. А также к умению натягивать тетиву на лук. Но это, скорее, умение сле­ду­ющего Дня Шестого.

Впрочем, главный божественный символ русалок Дня Пятого можно и в наше время увидеть на голове женщин и девочек в виде заплетенных кос, похожих на свившихся змей. Да и обвивающие шею бусы – тоже из тех самых времен. В экстерьере наиболее воинственных мужчин также можно найти отголоски символики птиц. Гусарские кивера и орлы на кокардах, да и фуражки с козырьками вкупе с гусиным шагом военных парадов – все это выглядит как-то очень подозрительно.

День Шестой

Пожалуй, нам нужно сформулировать явно главный принцип нашей ре­ко­нструкции событий. Принцип этот такой: поведение всей прачеловеческой стаи строго обус­ло­влено лишь теми стере­о­ти­пами, которые сложились на предыдущем этапе. Из базовых инстинктов складываются инстинкты сложные, их сложных инстинктов – программы поведения, из программ – циклы их реализации.

Мы могли заметить, что День Пятый устроен сложнее, чем преды­дущий этап антропогенеза. Так, на пятом этапе рождаются сразу два символа боже­ственного начала – змея и птица, а единство племени достигается за счет удвоения «политического центра». Теперь во главе племени оказывается не один самец-вожак, а пара заглавных героев – жрец и жрица, они же – божественные Птица и Змея, объединенные ритуалом первой мистерии.

Усложнение картины реконструкции требует не только сверки с античными и библейскими мифами. Дополнительный критерий проверки состоит в объяснении отдельных второстепенных дета­лей в поведении чело­века или в его анатомии. В основном русле наших рассуждений мы заняты обо­с­нованием важнейших социальных стереотипов как «свя­щенный брак» древних мистерий, в свою очередь породивший институт моногамного брака. Но мы, как честные исследователи, должны лиш­ний раз перепроверить себя на специфических деталях, которые до сих пор не были в фокусе нашего внимания и не могли подспудно влиять на ход наших рассуждений.

Поэтому еще раз пролистаем ту же книгу Д.Морриса в поисках каких-то явных отличий в се­к­суальной жизни человека от других приматов, ко­торые мы еще не использовали в качестве улики. Ну, например, такая мелкая подробность, что строение по­ловых органов у приматов приспо­со­блено к вен­тро-дорсальной позиции. Эта поза испо­льзуется также для символики подчинения власти вожа­ка. А вот у самок человека, напротив, стро­ение половых органов приспособ­лено к вентро-вентра­льной по­зи­ции соития. Почему?