Наталья Павлищева - «Злой город» Страница 38

Он метнулся ко мне обратно, схватил за плечи, тряхнул:

– Ты что?! Что?!

А я не могла ничего объяснить, только судорожно разевая рот и сипя. Кажется, Вятич рванул на моей груди рубаху:

– Не смей подыхать, чертова кукла! Я не для того тащил тебя из болота, чтобы ты отдала концы на берегу! Дыши!

Он делал мне классическое искусственное дыхание, надавливая на грудную клетку по всем правилам, а я думала почему-то, откуда он знает все эти слова и приемы. Потом сознание наполовину померкло, но дыхание восстановилось.

– Все… теперь пусть лежит, не трогай…

– Она замерзнет.

– Пусть лучше замерзнет, чем помрет. Не трогай. Укрой, пусть полежит.

Это Вятич говорил Роману. Остальное я не слышала, сознание все же помутилось. Когда очнулась, Вятича рядом не было, сидел только Роман.

– Очухалась? Как ты?

– Где Вятич?

– Дался тебе этот Вятич, – поморщился Роман.

– Где Вятич? – Я села, в голосе появилась непривычная для Романа твердость.

– Не знаю!

– Роман, он мне жизнь спас.

– Придет, поблагодаришь.

Что-то не понравилось мне в голосе князя, кроме того, он подозрительно отводил глаза.

– Ты сказал Вятичу что-то нехорошее?

– Настя, ты о ком-нибудь, кроме своего Вятича, думать можешь?

– Роман, он мне спас жизнь! И уже не в первый раз.

– Вытаскивал из болота?

Шутка получилась дурацкой, я фыркнула:

– Спасал мою шкуру!

– Что спасал?

Тут я увидела Вятича, он, видно, смывал с себя грязь, которую нацепил в болоте, потому что был по пояс голый и весь мокрый. Ой, от меня, наверное, тоже болотом пахнет! И тина всюду. Я встала и направилась к воде.

– Куда, снова топиться?

Я удивленно оглянулась на Романа, что это сегодня с ним? Зашла за куст и постаралась умыться, на ощупь пытаясь определить, где болотной тины у меня больше. Но запах болота наверняка в волосах останется надолго. Сама виновата, дурища, сказано же было не лезть туда.

Вымывшись, выбралась из кустов и увидела Вятича сидящим перед костром. Я опустилась перед ним на колени:

– Прости меня…

Сотник вздохнул:

– Я ведь могу не успеть, Настя…

– Я больше не буду…

– Как ребенок, ей-богу!

И снова он разговаривал со мной на моем языке, а не на языке окружающих, использовал мои выражения и не всегда понятные остальным слова. Наверное, волхвы все так, ведь сказал же Ворон при первой встрече, что научит меня биться мечом спортивно. А Вятич сын Ворона. И вообще, я давно отвыкла удивляться чему бы то ни было.

Наверное, моя дружба с Вятичем подтолкнула Романа к более решительным действиям. Он не собирался меня выдавать, в дружине только моя десятка да они с Вятичем знали, кто я, но князя тянуло ко мне так же, как меня к нему.

Мы не всегда ночевали под открытым небом, бывали неожиданные подарки. Так однажды наткнулись на оставленную хозяевами деревню. В ней жил один дед, стороживший дома. Дед быстро признал в нас своих и предложил переночевать, выставив хорошую охрану. Татары отставали довольно сильно, потому мы решили рискнуть, поспать в человеческих условиях не удавалось с самого Козельска.

Домов было достаточно много, и князь оказался даже один в комнате, пусть маленькой горенке, но один. Невиданная роскошь. Подойдя ко мне вроде для каких-то наставлений, он шепнул:

– Настя, приходи ночью ко мне. Придешь?

Я подумала, что делать этого категорически нельзя, и… кивнула.

Конечно, нельзя, но я так соскучилась по его ласковым и сильным рукам, по его губам, по его телу! Мне так хотелось снова ощутить на губах вкус его губ! Я пошла. И ощутила. И наслаждалась добрую половину ночи. А он наслаждался близостью со мной. Я ничего не спрашивала, но Роман сказал, что говорил с отцом о нашей свадьбе, когда все закончится. Теперь я могла на это надеяться, ведь Роман не погиб под Коломной, как должен бы, значит, есть шанс выжить обоим. Пусть я не вернусь в Москву, зато выполню то, о чем говорила Ворону и Вятичу в лесной избушке волхва: выйду замуж за любимого человека, за князя Романа. Не потому, что он князь, а потому, что любимый.

Все было так хорошо, просто до слез. И мне совсем не хотелось уходить, а ему отпускать меня. Но оставаться до утра невозможно, для остальных я Никола, даже если была бы Настей, вряд ли дружина одобрила бы вот такие ночные объятия, связь с женщиной была под запретом для всех, это непреложный закон воинской дисциплины, потому что после бурной ночи воин никуда не годится. Поэтому умные полководцы никогда не устраивают лагеря ни в городах, ни близко от них.

Но в тот момент мне было решительно наплевать на все правила и опасения, я любила и была любима! А уходить все же пришлось. Роман, правда, предложил уйти ему, но это было нелепо. Обменявшись долгим поцелуем, мы расстались.

Я тихонько скользнула в дверь и вдруг увидела… Вятича, сидящего на крыльце. Этого только не хватало! Но сотник не обращал на меня внимания. Подчеркнуто не обращал. Я прекрасно знала, что у него идеальный слух и, конечно, он все слышал и все понял.

Подсела к нему.

– Осуждаешь?

– Нет, это твое дело. Только если ты его любишь.

– Люблю. Влюбилась с первого взгляда, как только увидела.

– А он?

– И он…

– Тогда почему прячетесь?

– Не время любить.

– Для любви не бывает не время, Настя. Ты поэтому возвращаться не хочешь?

Я виновато кивнула. Сотник усмехнулся:

– Живи.

– Вятич, я не просто так. Я действительно влюбилась в Романа в первый же день в Рязани.

– Чего ты оправдываешься-то? Взрослая женщина же.

Все равно я чувствовала себя словно в чем-то виноватой перед ним.

Мы уходили на юг, уводя за собой войско Батыя. Это было не все войско, часть все же затерялась где-то в стороне Новгорода. Но мы не могли добраться и туда тоже, оставалось лишь не позволить Батыю повернуть на подмогу своим. Пусть лучше он завязнет под Козельском, и другие придут на помощь своему начальству.

Дразнили и дразнили татар, наскакивая и убегая, понемногу, по десятку верст в день, но увлекали их за собой. И куда? К своему Козельску, который без нашего вмешательства татары, может, и прошли бы стороной! Иногда мне становилось страшно, тогда я привычно шла к Вятичу, тот спокойно и вежливо объяснял, что в Козельске готовы, что все идет, как задумано…

Это был тот же и одновременно не тот Вятич, между нами словно выросла стеклянная преграда, все видно, но ничего не слышно. Вежливый, внимательный и… какой-то отстраненный. Ну почему?! Неужели из-за князя Романа? Временами накатывала злость, я что, его собственность, или ему поручили следить за мной? Но сам сотник не давал ни малейшего повода ни мне, ни Роману его в чем-то обвинить. Лучше бы выругал, честное слово! Я напрашивалась на ссору сама – ничего не получалось. Пыталась выяснить отношения – он не желал разговаривать на личные темы: «Это твое дело».