Майкл Форд - Огонь Ареса Страница 38

— Добрый день, господин Лисандр, — сказал Страбо.

— Меня вызвали к матери.

— Она в своей комнате. За ней ухаживает Кассандра.

Лисандр торопился и не знал, чего ожидать. У занавеса, закрывавшего вход в комнату, его что-то остановило. В комнате Атеназии кто-то был. Юноша пальцем отвел занавес и заглянул внутрь.

Держа в руке влажную ткань, над больной склонилась Кассандра. На ней была простая кремовая туника, перехваченная черным поясом. Волосы падали на лицо.

У Лисандра упало сердце: мать неподвижно лежала на кровати, на ее бледной коже выступили красные пятна. Девушка прикладывала влажную ткань к ее лбу.

Лисандр видел, что губы Кассандры шевелятся, но он не слышал успокаивающих слов, которые та произносила. Неужели это та самая девчонка, которая еще несколько дней назад презрительно называла его илотом? Он вошел.

Кассандра подняла голову. Не говоря ни слова, она передала ему ткань и вышла. В комнате пахло цитрусом. Наверно, такой запах был у лекарств, которые давали Атеназии.

Чувствовался еще один незнакомый Лисандру запах, который источали куски желтой смолы, дымившиеся на низком столике. Слезы благодарности хлынули из глаз юноши, и его сердце сжалось от невыносимой боли, когда он представил, что мать могла бы продолжать болеть в их прежней жалкой лачуге.

Лисандр подошел к кровати и взял руку матери в свои. Сухая тонкая кожа перетягивала костяшки пальцев. Глядя на мать, Лисандр подумал, что одна ее половина уже оставила этот мир. Дух постепенно покидал ее тело.

Лисандр поцеловал тыльную сторону руки Атеназии. От прикосновения его губ ее веки чуть раскрылись, и мать улыбнулась. Лисандр в этом мгновении узнал прежнюю мать, какой она была, когда болезнь ее не настигла. По его щеке покатилась слеза и упала на складки одеяла.

— Почему ты плачешь, мой мальчик? — хрипло спросила Атеназия.

— Мне трудно смотреть на тебя в таком состоянии, — ответил он.

— Купаюсь в спартанской роскоши? — спросила она, улыбаясь.

Лисандр едва улыбнулся сквозь слезы.

— Тебе больно? — спросил он.

— Нет, Лисандр. Я почти ничего не чувствую. Кассандра очень добра ко мне. Она необычная девушка.

Лисандр кивнул и, подавив слезы, приложил ткань ко лбу матери.

— Слушай меня внимательно, сын. Я прожила трудную жизнь, но ее нельзя считать несчастливой. Твой отец, Торакис, был чудесным, храбрым и нежным мужчиной. Теперь я вижу, что ты станешь таким же — настоящим спартанским воином.

Сухожилия под кожей шеи Атеназии напряглись, ее тело потряс приступ глухого кашля. Матери не хватало сил справиться с ним. Лисандр поддержал ее за худые плечи. Она тяжело вздохнула.

— Найди Огонь Ареса. Тогда я буду гордиться…

— Прошу тебя, мама, подожди… не оставляй меня…

— Я тебя никогда не оставлю…

Глаза Атеназии закрылись. Мать Лисандра умерла.

Когда юноша вышел из комнаты, у него иссякли слезы. Прощаясь с матерью, он гладил ее лицо, пока оно не остыло. Лисандр раньше никогда не видел, как умирает человек. Мать медленно угасала, будто свеча.

Глаза ослепил яркий дневной свет, Лисандр с изумлением увидел яркие цветы сада Сарпедона. Казалось, что им здесь не место.

Его отвлекли тихие шаги позади.

«Только пусть это будет не Страбо!»

Это была Кассандра. Она убрала волосы с лица и скрепила их на затылке длинной заколкой из слоновой кости.

— Она?..

Лисандр кивнул, пытаясь удержать новый поток слез.

— Атеназия была смелой женщиной, она очень любила тебя, — произнесла девушка.

При упоминании имени матери у Лисандра точно открылась рана, и его невольно охватил гнев.

— Тебе-то до этого какое дело? Она была такой же рабыней, как и я…

Лицо Кассандры залилось краской, она опустила глаза. Юноша тут же пожалел о своих словах.

— Извини. Я… — замолчал он, почувствовав прикосновение руки девушки к своему плечу.

— Я тогда неправильно о тебе подумала… — тихо сказала она. — Нас, спартанцев, учат, что мы лучше илотов. Должно пройти много времени, пока все станут думать иначе. Я не оправдываюсь, но… видишь, когда я узнала твою маму получше, то поняла, что не права. Я понимаю, ты не можешь простить всю Спарту за то, что это государство поработило твой народ, но, быть может, ты сможешь простить меня?

Лисандра тронули ее слова.

— Спасибо, — ответил он. — Друзья?

— Да, друзья, — улыбнулась девушка. — Сегодня вечером мы ожидаем возвращения Сарпедона. Он позаботится о похоронах твоей матери. Тебе пора в казарму. Я слышала, что Диокл очень строг.

Имя наставника насторожило Лисандра.

— Но кто тебе рассказывал об этом? — спросил он.

Кассандра опустила глаза.

— Так, никто. Наверно, Сарпедон… или Страбо… — слова Кассандры прозвучали неубедительно.

«Ложь», — подумал Лисандр.

— Кто тот человек, с которым ты разговаривала на улице? Я все видел.

— Ааа… А, ты имеешь в виду в то утро? Это был торговец. Я договаривалась с ним о фураже для моего коня, — уверенно ответила девушка, и Лисандру стало стыдно за то, что он подумал, будто она что-то замышляет.

Он уже собрался уходить, когда Кассандра остановила его.

— Лисандр, скажи мне одну вещь. Когда твоя мать впервые появилась здесь, в горячке она бредила о каком-то Огне Ареса. Она говорила, что ты должен его найти. Что она имела в виду?

Лисандр застыл на месте. Можно ли ей доверять? Он сомневался. Они приходились друг другу кузенами, выходили из одной семьи, однако до сегодняшнего дня Кассандра проявлял к нему лишь презрение. С другой стороны, мать говорила, что она добра. Юноша решил рассказать ей самую малость.

— Это амулет, — начал он. — Алый камень, принадлежавший моему отцу. Я им очень дорожу.

— Как замечательно, — откликнулась Кассандра. — Я искренне надеюсь, что ты найдешь его.

Лисандра тронуло ее внимание. Он уже не владел своими чувствами.

— Что ж, прощай, — выдохнул он. — Благодарю тебя за то, что ты заботилась о моей матери.

— Прощай, Лисандр, — ответила Кассандра.

Возвращаясь в казарму, Лисандр забыл об Огне Ареса.

Никогда больше не будет он сидеть, обедая за одним столом с матерью, никогда не услышит ее смеха, не увидит ее улыбки. На душе было тяжело. Но надежда не покидала Лисандра, как и решимость. Оба его родителя умерли, но они будут гордиться им.

ГЛАВА XXI

Настал вечер праздничных состязаний.

— Лисандр пристегивал потрепанный нагрудник. Хотя Тимеон наводил блеск, как мог, ему не удалось скрыть следы того, кто учился здесь годом раньше Лисандра. Нагрудник был Лисандру тесен, сдавливая грудь тугими ремнями. Доспехи Демаратоса сверкали, точно солнце. Все ученики надели красные плащи, символизировавшие переход к следующей ступени их подготовки. Все, кроме Лисандра. Ему по-прежнему приходилось довольствоваться потрепанным снаряжением Атандроса.