Вера Хенриксен - Королевское зерцало Страница 38

Магнус справедливо негодовал, если Харальд занимал самый удобный причал: он говорил, что по условиям их договора лучшее место принадлежит ему. Харальд не соглашался, по его мнению, это условие должно было соблюдаться лишь в том случае, если они вошли в гавань одновременно.

Он попросту издевался над Магнусом. И Магнусу нечем было ответить ему.

Однажды вечером Харальд первый вошел в гавань и пришвартовал свой корабль к причалу, принадлежавшему конунгу. Он намного опередил Магнуса, и, когда тот вошел в гавань, люди Харальда уже успели поставить на корабле шатер.

На этот раз Магнус решил не уступать. Не успели на его корабле убрать парус, как гребцы взялись за весла и помчали корабль прямо на нас, воины стояли на палубе, обнажив мечи.

Харальд громко расхохотался.

— Я вижу, мой родич сильно разгневан!

Он велел своим воинам перерубить канаты и отвести корабль.

— Более мудрый уступает, — сказал он и добавил:— Иногда.

Наверное, то же самое он сказал и Магнусу, когда поднялся к нему на корабль.

— Когда-нибудь я лягу с тобой прямо на палубе, чтобы твой братец мог все видеть, — сказал он, вернувшись.

— Посмотришь, что будет, если ты посмеешь обращаться со мной, как с невольницей, — предупредила я.

— Ты слишком самоуверенна. Но не исключено, что я и поступлю так, если мне захочется подразнить этого святошу.

Хуже всего, что в запале он мог выполнить свою угрозу.

Харальд и Магнус остались на зиму в Нидаросе, в торговом посаде. Но Харальд не пожелал жить вместе с Магнусом в усадьбе конунга, он поселился в другой усадьбе, она тоже была собственностью конунга, а до того принадлежала Кальву сыну Арни, теперь он был в изгнании.

Между нами все было по-прежнему, и в то же время что-то изменилось. О случившемся мы больше не поминали.

Зима была суровая. Говорили, что море между Норвегией и Данией сковало льдом.

В ту зиму я первый раз увидела раку Олава Святого. Я отправилась в церковь главным образом из любопытства, мне хотелось побольше узнать про «Олава Святого, моего отца», который не сходил у Магнуса с языка. Я даже забыла, что Олав был также братом Харальда, ибо Харальд не поминал его без нужды.

Рака конунга стояла в алтаре церкви святого Климента: даже зимой, когда не было пилигримов, в церкви всегда толпились люди.

Я попыталась расспросить священника об Олаве Святом, и он принялся перечислять его чудеса. Особенно меня удивило, что Олав, когда был на Руси, вернул зрение Владимиру, сыну князя Ярослава. Я сказала священнику, что мой брат никогда не был слепым, и священник смутился, поняв, кто я такая, — меня в Нидаросе почти не знали. Лишь к концу зимы люди начали звать меня по имени.

Оказалось, что Магнус уже несколько лет ежегодно открывал раку и подстригал святому волосы и ногти. Это был торжественный обряд. Молва гласила, что святой в гробу как бы спит и потому нуждается в уходе.

Пока Магнус находился в церкви, возбужденная толпа ждала его на паперти в мокром снегу. Люди расходились, лишь узнав, что священный обряд исполнен.

— Ты не слишком благоговеешь перед этим святым, — заметил Олав.

— Наверное, потому, что у меня нет причин для особого благоговения, — сказала Эллисив и поспешила продолжить рассказ прежде, чем Олав успел задать новый вопрос.

В Нидаросе жила женщина, которая могла поведать об Олаве Святом больше, чем священники. Это была королева Астрид, его вдова, мне она приходится теткой по матери, она была побочной дочерью моего деда, конунга Швеции.

Про Астрид говорили всякое.

Одни считали ее гордой и суровой. Другие намекали на близость между нею и Сигватом сыном Торда — после смерти конунга Олава Сигват прожил у нее в Швеции несколько лет.

Королеву Астрид редко видели в усадьбе конунга, она жила отдельно. Говорили, будто она не ужилась с Альвхильд, матерью Магнуса. Альвхильд была наложницей конунга Олава.

Зная о неприязни Астрид к матери Магнуса, Харальд особенно искал дружбы королевы. Только из этого ничего не вышло.

Королева Астрид и Харальд ни разу не виделись с тех пор, как он заезжал в Швецию после битвы при Стикластадире. Теперь они с первого взгляда невзлюбили друг друга. Я думаю потому, что были оба одинаково суровы. Королева Астрид была очень красива.

— Ладья еще хоть куда, — сказал про нее Харальд по дороге домой. — Только вряд ли ею правили умелые руки.

— Что ты хочешь этим сказать? — не поняла я.

— Олав умел сражаться. Но сомневаюсь, чтобы он мог править такой женщиной.

Я обиделась за Астрид. С какой стати кто-то должен ею править?

Я стала приходить в гости к Астрид без Харальда.

От нее я узнала, что при жизни Олав был не такой уж святой. Но меня это не удивило. Братья моего отца, Борис и Глеб — в Норвегии Глеба называли бы Гудлейв, — стали святыми только потому, что приняли мученическую смерть.

В ту зиму в Нидарос приехал Арнор Скальд Ярлов, он сложил по висе каждому из конунгов. А твоему отцу пообещал, кроме того, сложить о нем поминальную драпу, если переживет его.

Ранней весной конунги начали собирать ополчение. Они хотели двинуться на юг, в Данию, чтобы навсегда изгнать оттуда Свейна сына Ульва.

Но в поход они смогли отправиться только летом. Их взаимная неприязнь была так велика, что они почти не разговаривали друг с другом, Магнус был угрюм и раздражителен.

Он собирался взять в поход свою мать. Меня Харальд даже не спросил, хочу ли я идти с ним, это было решено раз и навсегда.

— Отец часто брал мать в походы, — вспомнил Олав. — Ей это не больно-то нравилось. Но он, наверное, привык, что ты всегда была рядом с ним.

— Может быть. Или просто не мог обходиться без женщины. А плодить детей без разбора ему тоже не хотелось, он сам говорил об этом. Не хотел, чтобы его сыновья передрались за власть после его смерти.

Она продолжала:

Мы двинулись в поход на кораблях конунгов и ополчения, пришедшего с севера и из Трондхейма. Кроме того, с нами шли лендрманны на своих кораблях и со своими дружинами. У нас собралась уже большая сила. Однако по дороге на юг наше войско продолжало пополняться в каждом фюльке.

Свейна сына Ульва мы в Дании не застали. Нам сказали, что он бежал в Сканей.

Харальд и Магнус разделились, и каждый со своим войском отправился на поиски Свейна, захватывая по пути новые земли.

Накануне дня святого Лаврентия [32] битва наконец состоялась — Свейну удалось собрать несколько кораблей. Перевес был на нашей стороне, и вскоре Свейн обратился в бегство.

Время шло — Магнус и Харальд созывали датчан на тинги, чтобы все было по правилам.

В Ёталанде оба конунга снова встретились и вместе отправились в Сьяланд.