Джордж Джемс - Братья по оружию или Возвращение из крестовых походов Страница 4

Весь его вид выражал доброту, спокойствие и достоинство, но не в ущерб мужественности и отваге, а простая, зеленого цвета, охотничья одежда подчеркивала правильность и красоту его фигуры гораздо более, нежели царская мантия. Это был Филипп-Август.

– Вы очень задумчивы, любезная Агнесса, – сказал он, прерывая мечтания Агнессы Мераннийской, своей супруги, – слишком задумчивы. На что устремлены теперь ваши мысли?

– Они далеко, очень далеко отсюда, Филипп, – прозвучал ответ королевы, бросившей на него исполненный нежности и признательности взгляд. – Я думала об отце, о его любви ко мне и о моей, любезной сердцу, Штирии, стране, где я родилась.

– И, без сомнения, желали бы оставить своего Филиппа для тех, которых любите более? – сказал король с улыбкой, в которой скрывалась уверенность в ожидаемом ответе.

– О, нет! – ответила Агнесса. – Я хотела бы только, чтобы мой Филипп был не король, а простой рыцарь. Тогда он смог бы, отложив все дела, сесть на лошадь, и мы вместе отправились бы ко мне на родину.

– Ответьте, Агнесса, если бы вам сказали, что завтра вы можете оставить меня и вернуться к своему отцу, уехали бы вы?

– Оставить вас?.. Никогда! Даже если бы вы меня вдруг выгнали, я бы вернулась и бродила по коридорам замка в ожидании случайной встречи.

В это время дверь залы отворилась, и вошедший паж доложил о приезде королевского министра Стефана Гереня, вернувшегося из Парижа.

– Ну, Герень, – обратился Филипп к вошедшему вслед за пажом министру, – чему обязан, что вижу вас здесь? Мне казалось, что я оставил вам много важных дел.

– Причиной тому – письмо из Рима от его святейшества папы Целестина, полученное вчера, – поклонившись, ответил Герень.

– Прошу простить, любезная Агнесса, – государственные дела, но вы подождите меня.

– Пройдемте в мой кабинет, Герень, там я и прочту, что пишет нам Его Святейшество.

Филипп, поцеловав свою супругу, отправился Длинным коридором в одну из башен замка, где находился его личный кабинет. Герень, отдав низкий поклон королеве, поспешил за ним. Войдя в кабинет, король сел в мягкое кресло и протянул руку за письмом.

– Ни слова королеве! – потребовал он от министра. – Я не хочу, чтобы она вообразила, что существуют какие-то препятствия в разводе с Ингельборгой. Ну что ж, посмотрим, что пишет нам Целестин…

– Государь, он угрожает вам отлучением.

– Ба, напугал! – вскричал Филипп с презрительной улыбкой. – Он не в силах этого сделать. Скажу вам более: если бы я испросил развод в Риме, а не у своих епископов, то мне не угрожали бы ни анафемой, ни проклятьем.

Прочтя письмо, Филипп бросил его на стол и продолжил:

– Комар не имеет жала! Добрый Целестин неспособен на зло.

– Это справедливо, государь. Он не может его причинить – он умер. Выбор нового папы пал на кардинала Лотория, и этот Лоторий теперь Его Святейшество Иннокентий III. О, это крепкий орешек! Он так же тверд в своих решениях, как и смел в их осуществлении. Он любим дворянством и могущественен. Государь, умоляю вас, подумайте, что можно предпринять, если Иннокентий представит дело о разводе в том же виде, что и Целестин.

Филипп встал и несколько минут молчал, погруженный в размышления. Вдруг глаза его заблестели, губы задрожали, он схватил своего министра за руку и почти прокричал:

– Он ничего но сделает! Нет, не посмеет! О, Герень! Если бы я мог только положиться на своих вассалов!

– На их помощь не стоит сейчас рассчитывать. Во главе оппозиции вам, государь, графы Бульонский и Фландрский, а также их искренний друг Джулиан дю Монт. Кстати, он по-прежнему вами недоволен и сейчас направляется в Оверн с тем, чтобы настроить против вас старого графа, который и без того вас не очень-то любит.

– Они разбудят льва! – вскричал король, ударив кулаком по столу. Да, они разбудят льва! Пусть дю Монт поостережется. Он провозглашает свои древние права, а жители города Альбера просят хартию. С завтрашнего дня я ее им дам. Таким образом, рядом с его прекрасным поместьем возникнет вольный город со своими правами, которые не слишком-то совпадают с теми, что провозглашает он. Думаю, для сира Джулиана это будет не совсем приятное соседство. Что же касается остальных, то, что бы ни случилось, я не позволю никому распоряжаться, даже на родовых землях, так, как им хочется…

– Молчать! – прикрикнул Филипп, видя, что Герень хотел и уже было решился заговорить. – И сверх того, господин министр, королева ничего не должна знать, у нее не должно возникнуть даже подозрения о каких-либо неувязках. Я, Филипп, король Французский, говорю, что развод мне нужен, и он будет утвержден.

Сказав это, король вышел из кабинета и возвратился в залу, где оставил королеву. Как ни кратко было отсутствие Филиппа, глаза Агнессы засияли от радости, когда она его вновь увидела. Она старалась прочесть в чертах лица своего супруга, какое впечатление произвело на него полученное им известие: обрадовало или опечалило, – но не увидела ничего, кроме обращенного с нежностью к ней взгляда короля.

Филипп повернулся и посмотрел на вошедшего за ним следом Гереня с упреком: мол, видишь сам, что своими делами ты отвлекаешь любящие сердца друг от друга. Герень же, прекрасно понимая, как трудно королю было разлучаться с любимой супругой даже на минуту, с почтением поклонился и вышел из комнаты.

ГЛАВА IV

В другой части Оверна, не в той, где мы оставили наших рыцарей с их свитой, проезжал человек, одетый весьма странно. Его костюм, который, правда, нельзя было бы назвать абсолютно шутовским, был так же пестр, как кафтан арлекина. На нем были шелковые панталоны огненного цвета и суконное верхнее платье лазоревых тонов, не достававшее до колен и стянутое в талии желтым кожаным поясом. На голову была нахлобучена черная шапка. Он восседал на серой крупной кобыле в позе нелепой и постыдной для мужчины в те времена.

Фигура этого человека никак не согласовывалась с его странным нарядом, и, если уж говорить об образце силы и бодрости, не много можно было найти мужчин с таким же крепким мускулистым телом, как у него. Лицо его тоже было весьма примечательно: очень длинный нос с таким гибким хрящом, что когда он делал внезапные движения, желая придать своему лицу еще больше безобразия, его нос отвратительно путешествовал направо и налево. Большие серые глаза, сопровождавшие движения носа, никогда не были обращены на одни предмет: они всегда смотрели в разные стороны, словно ненавидели друг друга. Подбородок был покрыт густой черной бородой, а ужасный толстогубый рот с рядом белых и длинных, как у волка, зубов, напоминал темную бездну, когда он зевал.