Алексис Бувье - Кредиторы гильотины Страница 4

Тот, кого звали Андре, весь погруженный в ужасные мысли о казни, едва ли слышал, что говорил ему Винсент.

Он качал головой, повторяя:

– Все кончено! Его казнили!

– Андре, – сказал Винсент, – не будем больше о нем говорить, а то нам не хватит мужества исполнить свой долг. Мы пришли поговорить с тобой о серьезных вещах.

– О серьезных вещах… – повторил молодой человек, поднимая голову.

Затем он пододвинул к камину два кресла, жестом приглашая братьев садиться, и, стоя перед ними, произнес:

– Теперь, друзья мои, я слушаю вас.

Винсент задумался на несколько минут, затем поднял голову и, пристально взглянув на Андре, сказал:

– Андре, прежде чем я продолжу, ты должен поклясться мне, что ответишь откровенно на мой вопрос. Поклянись!

– Клянусь тебе, что я скажу истину, – отозвался Андре, стараясь по лицу своего друга угадать, что он может у него спросить.

– Ты клянешься?

– Да, клянусь.

Винсент встал и, остановившись перед Андре, посмотрел ему прямо в глаза.

Шарль также поднял голову и глядел на Андре. Тогда старший брат заговорил.

– Андре, веришь ли ты в виновность нашего отца?

Молодой человек побледнел. Его губы задрожали. Было очевидно, что он затруднялся ответить. Он, казалось, колебался, и братья, наблюдавшие за ним, уже начали хмурить брови. Но он, секунду помедлив, сказал:

– Клянусь вам, я не считаю его виновным!

И он в свою очередь взглянул на братьев, пытаясь понять, какое впечатление произвел его ответ. Братья с благодарностью улыбнулись.

– В таком случае, я могу говорить с тобой откровенно, – сделал вывод Винсент, садясь на прежнее место.

– Разве вы сомневались во мне?

– Со времени ареста нашего отца ты не был у нас ни разу.

– Я извинился в письме.

– Это правда, но…

– Но, – перебил Андре, – вы подумали, что то, что я писал, было неискренним.

Братья наклонили головы в знак согласия.

– Вы подумали, что я оставляю вас в минуту несчастья, но вот истина: обвинение, выдвинутое против вашего отца, должно было расстроить предполагавшийся союз между вашей сестрой и мной. Со времени ареста Корнеля Лебрена вы отправили Маргариту к родственникам, чтобы спокойно посвятить себя следствию, которое должно было доказать невиновность вашего отца. Мои посещения для вас были бесполезны, я стеснил бы вас, а я не хотел этого. Мне казалось более приличным написать вам, что ввиду поразившего вас несчастья я прекращаю мои визиты, но готов служить вам каким бы то ни было способом.

– И это были истинные твои мысли?

– Да, я так думал и думаю.

– У тебя не было желания избежать общения с семьей убийцы?

– Я не верю в то, что Корнель Лебрен был убийцей, – твердым голосом ответил Андре. – Я был другом господина Лебрена – я продолжаю оставаться другом его сыновей.

– Мы явились просить у тебя большего, Андре.

– Говорите.

– Андре, ты любишь нашу сестру Маргариту?

– Я люблю ее по-прежнему.

– Наша сестра любила тебя. Мы явились спросить у тебя: сохранил ли ты к дочери казненного ту любовь, которую питал к ней раньше? Мы хотим узнать, достаточно ли ты ее любишь, чтобы жениться на ней? Если ты скажешь «нет», мы не будем испытывать к тебе ни вражды, ни ненависти. Надо быть сильным человеком, чтобы оградить дочь от падающей на нее тени обвинения, из-за которого пострадал ее отец.

Вопрос прозвучал категорически, нельзя было отделаться пустыми словами, и молодой человек понял это. Он опустил голову и страшно побледнел.

– Жениться на Маргарите… – повторил он вполголоса и смолк.

Братья ждали несколько минут, наблюдая за ним, но видя, что он не отвечает, переглянулись, покачав головами, и встали.

– Прощай, Андре, – сказал старший, – мы поняли тебя и не имеем права осуждать.

– Бедная Маргарита! – проговорил Шарль.

Они хотели выйти из комнаты, но Андре бросился к двери и, преградив им дорогу, вскрикнул:

– Я не сказал, что отказываюсь. Я даже не знаю, о чем думал. Просто мне пришли в голову требования светского общества, с которым человек вынужден иметь дело. Я, как и вы, убежден в невиновности вашего отца, но для всех других она будет дочерью казненного. Но я не отказывался, я только обдумывал положение, которое готов принять. Дети не отвечают за своих отцов. Дочери, выходя замуж, принимают новое имя, и даже если бы отец был виновен, и Маргарита носила его имя, то и тогда она все-таки ни в чем не виновата, а моя любовь достаточно велика, чтобы защитить ее от тех, кто стал бы искать в ней кого-либо другого кроме мадам Берри. Шарль! Винсент! Мои дорогие братья, я прошу у вас руки Маргариты Лебрен, вашей сестры.

Несчастные молодые люди с мокрыми от слез глазами нежно пожали руку Андре. Затем все трое уселись вокруг камина, и Андре продолжал:

– Помолвка была уже объявлена, все было готово, поэтому понадобится намного времени, чтобы все завершить. И я полагаю, что вы желаете ускорить заключение этого брака.

– О, да. Мы мужчины и должны все перенести, но Маргарита остается без семьи, так как молодая девушка не может жить с двумя молодыми мужчинами.

– Я совершенно с вами согласен.

– Случившееся несчастье должно тяжело на нее подействовать! Она любит тебя, и ты один дашь ей силу, необходимую для того, чтобы противиться горю. Ты ее любишь, и мы снова убедились, что ты честный человек, вполне достойный любви, которую ты ей внушил. Мы знаем, что она будет счастлива. Завтра же мы займемся всем необходимым, и через две недели вы будете женаты.

– Да, мы обвенчаемся как можно проще, и не будем приглашать никого, кроме свидетелей.

– О нет, – перебил Винсент, – свадьба будет тихая, но такая, какая должна была быть. Мой отец требовал этого. Она будет венчаться в белом.

– Что ты говоришь? – произнес с удивлением Андре.

– Мы не будем носить траура по нашему отцу. Он мученик, и его смерть должна быть нашей славой.

– Как только Маргарита выйдет замуж, вы, по всей вероятности, станете искать настоящего виновного?

– Нет, эти поиски нам запрещены, – отвечал Винсент, следуя заранее обговоренному плану.

– Вы правы, друзья мои, постарайтесь забыть это.

– Да, мы забудем, – отозвались братья со странными улыбками.

– Разве Маргарита уже вернулась от тетки?

– Нет, мы вызовем ее завтра, и с завтрашнего дня ты будешь каждый день приходить к нам обедать.

– Отлично!

– У меня к тебе большая просьба. Пожалуйста, не говори ни слова при Маргарите о нашем отце.

– Бедняжка! Разве она ничего не знает?

– Нет, она все знает, но для нее и для нас гораздо лучше не говорить об этом.

– Да, вы правы. Она стала бы плакать, а слезы убивают некоторых людей.

Затем братья встали.