Юрий Липовский - Тайна гуннского камня Страница 4

Аржан с нескрываемым волнением устроил смотрины младенца. Бронтой тоже волновался, ожидая, что скажет отец. Внук Аржану понравился. Он пришел в умиление от крупного крепкого младенца со светлой кожей и синими глазами.

– Да, в нашу породу пошел! Слава богу. Не подвели наш род, ребята, – сказал Аржан, глядя на просветленные лица сына и невестки.

– Как назовем продолжателя нашего рода, отец? – спросил Бронтой.

– Ялат, – ответил ему Аржан. – Это редкое имя, таких еще в нашем роду не было.

На том и порешили. А когда подошло время, Бронтой пошел регистрировать своего новорожденного в сельсовет – в соответствии с законами советской власти. И здесь произошел курьезный случай, о котором впоследствии Бронтой поведал сыну. Молоденький секретарь сельсовета, приехавший в село по комсомольской путевке из центра, оглядел стоявшего возле его стола посетителя и осведомился, как его зовут. Бронтой назвал имя сына.

– А как фамилия?

– У нас нет фамилий – только имена, – ответил Бронтой.

– Как же вы живете без фамилий, не зная своих корней, своего рода? Дикари какие! – поморщился секретарь.

– Обижаешь, начальник, – возмутился Бронтой. – Мой род самый древний, и я знаю его до девятого колена: Аржан, мой отец, дед Анаяк, прадед Боняк, Арес, Велимир, – начал перечислять своих предков Бронтой.

– Ладно уж! – оборвал его молодой человек. – Давай лучше определим, какую фамилию дадим твоему сыну – от имени деда, прадеда или пра-пра. А?

– От деда его – Аржана, – без колебаний ответил Бронтой.

– Вот и хорошо, – смягчился секретарь. – Значит, фамилию запишем «Аржанов». Звучит вполне по-русски. А какое имечко твоему сыну запишем?

– Ялат, – твердо произнес Бронтой.

– Что за дурацкое имя? – воскликнул секретарь сельсовета. – Ты подумай, только раскинь своим умишком: пойдет твой сын в школу, поедет учиться в город, пойдет в армию – его ведь там засмеют с таким дикарским именем. Ведь есть же нормальные имена: Владимир, Василий, Виктор, который в переводе означает «Победитель». Что может быть лучше для будущего строителя коммунизма! А что названное тобой имя означает? Сам-то ты знаешь?

– Знаю, – усмехнулся Бронтой. – Ялат – это «Крепкий орешек».

– Ха-ха-ха! – рассмеялся секретарь. – Вот придумал имечко! Но возражений нет: советской власти нужны новые, крепкие люди, строители светлого будущего. Как сказал наш пролетарский поэт Маяковский: «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей».

И, довольный своим решением, секретарь записал: «Аржанов Ялат Бронтоевич», а в графе «национальность» – «алтаец», разъяснив Бронтою, что отныне все коренные жители Алтая едины без племенных различий.

Так Ялат получил путевку в новую советскую жизнь. Когда подошло время, он вместе со сверстниками пошел в русскую школу, которую открыли в соседнем кыпчакском селе «Светлый путь» (название пришло вместе с новой властью).

Село находилось в нескольких километрах от дома, но Ялата это не останавливало: каждый день в любую погоду он отправлялся в школу. И никакие преграды – ни снежные заносы и камнепады на горных дорогах, ни леденящий холод и ураганный ветер – не преградили ему путь к знаниям. Этот путь открыла ему и его сверстникам – кыпчакам, найманам, казахам и русским первая учительница Зоя. Русская девушка, уроженка Алтая, после окончания педучилища в Бийске добровольно приехала в самую глубинку. И она обучала детей не только грамоте и различным предметам, но стала настоящим воспитателем, прививавшим детям любовь к труду, к природе родного края и его истории.

Ялат с жадностью тянулся к знаниям. Быстро освоив грамоту, он пристрастился к чтению. В небольшой школьной библиотеке он перечитал почти все книги – от русских народных сказок до приключенческих романов Жюля Верна и Майн Рида. Любимым же писателем стал для него Джек Лондон. Мужественный герой его книг, преодолевающий все трудности в борьбе с силами природы и человеческим злом, стал для него примером.

Своими впечатлениями от прочитанных книг и успехами в школе Ялат неизменно делился с дедом Аржаном. Отец был загружен работой в конторе «Заготпушнина». Мать вместе с Аришей вела хозяйство, она по-прежнему собирала лекарственные травы и готовила из них снадобья. Дед Аржан, отстраненный от своих дел, замкнулся дома и переключился на воспитание любимого внука. Аржан поощрял его учебу в школе, разговаривал с внуком по-русски и на кыпчакском языке, чтобы Ялат не забыл языка предков.

– Народ как река – сам должен выбирать себе русло и берега, – говорил дед своему внуку. – И народ сам должен определить, на каком языке ему лучше общаться. Но считаю, что для нас, алтайцев, русский язык и язык предков – два родных языка. Чем больше знаешь языков, тем лучше для тебя и твоего народа. Сколько знаешь языков – столько раз ты человек.

Сам Аржан смолоду самостоятельно освоил русскую грамоту, научился читать, но из всех книг любил только одну – Библию. С этой книгой он никогда не расставался и вечерами при свете свечи читал вслух внуку малопонятную ему Божественную книгу.

– Без веры в Бога человеку нельзя – он заблудится между добром и злом, – говорил Аржан. – Народ – творец добра. Но одновременно он и опора или почва для созревания зла. Безверие, которое несет нам новая власть, обернется большим злом – ибо поработит нас не только физически, но и духовно.

Но подростком Ялатом мрачные прогнозы деда не воспринимались всерьез. Его вполне устраивали произошедшие перемены, открывшие новый, увлекательный мир. Ему нравилась школа, пионерские отряды и сборы, он верил в светлое будущее, о котором рассказывали в школе и писали в газетах. В пятом классе Ялат мечтал о том, как он поедет в большой город Бийск учиться в техникуме – он мечтал стать учителем или зоотехником. Дед поддерживал его стремление учиться дальше.

– Не важно, кем ты станешь, Ялат, самое главное, чтобы ты нашел себя в избранном деле, чтобы твой труд приносил радость и тебе, и людям.

Как-то, разговаривая с дедом, Ялат обратил внимание на висящее на его шее какое-то изделие из камня.

– Что это ты носишь? Амулет? – поинтересовался он.

– Это знак власти и силы, который достался от далеких предков из нашего рода. Придет время, и я передам его твоему отцу, а потом эта реликвия перейдет к тебе, Ялат.

– А зачем мне она? Я же не стану вождем племени, как ты?

– Ты станешь достойным продолжателем нашего рода, Ялат. И этот знак будет твоим талисманом, помощником в делах. Попомни мои слова.

Год Красного Быка

В те годы в селении найманов жил знаменитый на всем Горном Алтае шаман-предсказатель Чауна. Пользуясь древним тибетско-монгольским календарем – зурхаем 60-летнего «звериного цикла», он предсказывал, что несет тот или иной год для народа, и даже мог предсказать судьбу отдельного человека. К его прогнозам с трепетом относились все племена, обитавшие на территории, примыкавшей к Чуйскому тракту. Надо сказать, что его прогнозы были поразительно точны и непременно сбывались. Вот почему люди с замиранием сердца выслушивали предсказания шамана и передавали из уст в уста полученные сокровенные сведения.

В год Змеи (1917 год) шаман Чауна предсказал великие беды: разрушение Российской империи, убийство белого царя и братоубийственную войну между сторонниками «красного» и «белого» цвета. Он предсказал победу «красных», которые подчинят своей власти все народы и заставят поклоняться своим вождям как живым богам.

Туяа, мать Ялата, встречалась не раз со своим знаменитым соплеменником и выспрашивала у него судьбу свою и близких. Шаман нагадал ей, что в год Черной Собаки (1922 год) у нее родится сын, и ему всю жизнь будет сопутствовать чувство тревоги и беспокойства, ибо «Собаки» всегда начеку, готовы к чему-то, что может вот-вот случиться. Он вырастет честным, решительным и бесстрашным, хотя столкнется с жестокостью, несправедливостью и непониманием. И все-таки ему посчастливится, когда он уйдет в страну предков, где станет знаменитым.

А вот год Красного Быка (1937 год) шаман предсказал свирепым и кровавым, который принесет горе алтайскому народу. Туяа все годы верила в мрачные предсказания шамана и в преддверии наступающего года Красного Быка с трудом скрывала страх за судьбу своих близких.

…Весна 1937 года на Алтае была невообразимой. Целый месяц лили проливные дожди, ледники в горах быстро таяли, вода текла бурыми грязевыми потоками и переполняла реки. Вода размывала и рушила грунтовые дороги, по ней проплывали вырванные с корнями деревья. Угрожающе ревели каменные и грязевые потоки в горах, и все что-то размывалось и рушилось. Старики говорили, что подобного на их веку не было, а значит, это является грозным знамением природы и грядущих еще больших бед.

Новая власть во время буйства стихии притихла, а директив из центра не поступало – село было полностью отрезано от внешнего мира. На это никто из селян не сетовал – внешний мир вызывал только тревогу, и когда связи с ним не было, наступал покой, как в давние времена. Но все преходяще: за разгульной весной, причинившей много вреда, пришло небывало жаркое изнуряющее лето. Старики, сопоставляя разные годы, высказывались в том смысле, что такая жарища неспроста и что-то будет.