Густав Эмар - Поклонники змеи Страница 4

С этими словами Колет позвонил; через несколько минут явилась молодая негритянка.

– Цидализа, – обратился к ней плантатор, – вашей госпоже сделалось дурно от грозы; помогите ей, а когда она придет в чувство, доложите мне! – И, сделав знак де Бирагу, плантатор перешел в соседнюю комнату, а молодая негритянка занялась своей госпожою.

IV. Флореаль-Аполлон

Жозеф Колет и де Бираг уже несколько времени сидели рядом друг с другом в комнате, куда они удалились. Всецело поглощенные своими мыслями, они не проронили еще ни одного слова, как вдруг дверь отворилась и вошел негр.

Это был Флореаль-Аполлон, но в каком ужасном виде! С одежды его текли целые ручьи воды, сапоги были покрыты грязью, а шпоры на каждом шагу оставляли кровавый след на паркете. Войдя в комнату, он бросил сбоку подозрительный взгляд на де Бирага и медленно, по обыкновению, направился к плантатору, который, встав при виде его с места и протягивая руку, с нежностью проговорил:

– Вот и вы, Флореаль! Добро пожаловать! Я с нетерпением жду вас, друг мой! Давно ли вы возвратились?

– Я возвратился за пять минут до вас; меня застала в дороге гроза.

– Оно и видно! Но откуда вы теперь?

– Из Гонаив, откуда я выехал в шесть часов вечера.

– А я уже начал беспокоиться о вас, друг мой!

– Правда, мое отсутствие было продолжительно; оно продлилось даже больше, чем я предполагал. Но мне хотелось добросовестно исполнить то поручение, которое вы имели честь мне дать! – проговорил Флореаль с легкой улыбкою.

– Благодарю вас, мой друг! – с жаром вскричал плантатор. – Вы неутомимы, когда дело идет о чем-либо приятном для меня.

– Но разве это не моя обязанность? Не связан ли я с вами узами вечной благодарности?

– Вы ничем мне не обязаны, Флореаль! Мы – молочные братья, мы воспитаны вместе, и, надеюсь, любим друг друга, что вполне естественно. Бог дал мне больше богатства, чем вам, но я пожелал восстановить равновесие и предложил вам пользоваться моим состоянием. Вот и все, ничего не может быть проще.

– Вам легко так говорить, Жозеф, потому что я обязан вам; но я знаю, что мне нужно думать о ваших благодеяниях!

– Право, вы придаете слишком большое значение тому, что мне кажется вполне естественным! – добродушно отвечал плантатор.

– То, что я говорю, справедливо. Я вам всем обязан, Жозеф!

– Не будем спорить, дорогой Флореаль, я хорошо знаю ваше упрямство.

Во все время этого разговора, столь дружественного по виду, в словах негра звучала скрытая ирония и горечь; но его молочный брат, ослепленный своей дружбой и привыкший, без сомнения, к его тону, не придавал этому большой важности.

– Ну, хорошо, хорошо! – добродушно продолжал плантатор. – Перейдем лучше к другому предмету разговора. Вы устали, должно быть; идите, отдохните, а завтра утром мы поговорим с вами о делах.

– Я вовсе не устал, Жозеф, и так как вы все равно не будете спать, то лучше переговорим сейчас.

– Как тебе угодно, милый Флореаль, садись тогда на это канапе и давай беседовать.

– К вашим услугам, – отвечал негр, опускаясь в кресло, вместо того чтобы сесть рядом со своим молочным братом, как тот приглашал его.

– Итак, – продолжал Колет, – вы посетили все плантации?

– Все, начиная с Трех Питонов и кончая Гонаивами.

– Вот что называется добросовестно работать. Вы драгоценный человек, Флореаль! – сказал, улыбаясь, метис.

– Я сделал только то, что я должен был сделать, не более того!

– Да, да, конечно! Итак, все идет хорошо! Жаль, что все это время я был так занят, а то бы мы вместе посетили плантации.

Негр медленно покачал головою.

– Простите мою откровенность, – отвечал наконец он, – но мне кажется, Жозеф, что вместо того, чтобы проводить время в Мексике, вам следовало бы больше заботиться о ваших интересах.

– Как?! – вскричал Колет с изумлением, – разве на плантациях случилось что-нибудь особенное?

Вместо ответа негр обратился к де Бирагу, все еще погруженному в свои размышления и, очевидно, не слышавшему ничего, что говорили рядом.

– Можете откровенно говорить при этом господине, – сказал Колет, заметив его движение, – это один из моих друзей.

– Белый! – пробормотал негр с непередаваемым выражением ненависти.

– Белый, черный или мулат, это все равно, если этот господин мой друг. Говорите же, Флореаль! Вероятно, не все в добром порядке?

– Напротив, я должен вам сказать, что все идет из рук вон плохо.

– Что вы сказали! – вскричал изумленный плантатор.

– Только голую правду, – возразил Флореаль, – мало того, если вы не примете сейчас же надлежащих мер, то будете совершенно разорены.

– Я?! Разорен! Полноте, Флореаль! Да на чем же я разорюсь?

– На всем!

– Как на всем?!

– Да, на кофе, на какао, на сахаре, на хлопке, на акажу…

– И на акажу?!

– Да, самый лучший и самый большой из ваших лесов уже неделю горит.

– Лес горит! Но это ведь страшное несчастье! – проговорил плантатор, на этот раз совершенно серьезно. – Но этот пожар не может быть случайностью, это, очевидно, дело злоумышленников.

– Да, оно так и есть на самом деле! – спокойно ответил Флореаль.

– Нет, я решительно тут ничего не понимаю! – проговорил пораженный плантатор, – кто же мог решиться на это дело? Ведь вы знаете, как хорошо платят у нас рабочим; они должны быть вполне довольны и счастливы.

– О, даже чересчур! – с иронией проговорил негр.

– Как чересчур?! Ну вы, Флореаль, говорите что-то неладное. Подумайте, ведь если бы хоть доля правды была в ваших словах, то это было бы чудовищно.

– А между тем это правда!

– Объясните же, ради бога, иначе, я чувствую, сойду с ума.

– Черт возьми! – насмешливо проговорил негр, немного повернув голову к де Бирагу, по-прежнему молча сидевшему. – Все это так просто, что я недоумеваю, как это вы сами не догадываетесь. Хорошо платите своим рабочим; они получают от вас все, что ни попросят; работа их распределена так, что почти треть времени они могут располагать по своему усмотрению…

– Ну! – проговорил напряженно слушавший Колет, – все это мне хорошо известно; я даже так требовал всегда. Что же дальше?

– Дальше?! Очень просто! Таким-то обращением вы сами и испортили их. Вы, Жозеф, почти белый и, очевидно, совсем не знаете черных. Вы рассчитываете, что негры – люди как все прочие, что можно вволю кормить их и в то же время почти не заставлять работать. Вот в этом-то и ошибка: негр – это просто животное, которое ни на минуту нельзя оставить без дела, иначе он совершенно испортится и будет замышлять только дурное.

Флореаль засмеялся сухим и нервным смехом. Плантатор был оглушен; подобные соображения никогда не приходили ему на ум и казались настолько противоречащими здравому смыслу, что он подумал, будто негр шутит с ним. Но, к несчастью, это была не шутка. Да, такова она и есть на самом деле, натура негра, испорченная вековым рабством.

– Однако должно же существовать средство против этого зла! – проговорил метис после некоторого молчания.

– Есть, я воспользовался им!

– Так сообщите же мне скорее его!

– Это средство – ворожея!

– Что за чушь! И вы, Флореаль, верите этим бредням? Ведь это все шарлатаны!

– Нет, Жозеф, ворожеи не шарлатаны, – серьезно возразил негр, – они говорят только правду.

– Ну, и что же вам сказала ворожея?

– Она мне сказала, что на ваших плантациях появились отравители!

– Праведное небо! – вскричал бледнея метис. – Я разорен тогда!

– Подождите, ворожея сообщила мне, что их легко открыть. Нужно вам об этом серьезно подумать, Жозеф иначе вы лишитесь всего скота!

– Да, – задумчиво проговорил плантатор, – нужно принять решительные меры. Но неужели на всех моих плантациях появились эти злодеи?

– Нет, не везде, зато в других местах, – продолжал Флореаль зловещим тоном, от которого невольный трепет пробежал по телу плантатора, – появились Вуду.

С криком ужаса Колет откинулся на спинку сиденья. А негр, наслаждаясь, вероятно, в душе действием своих слов, встал, откланялся и покинул комнату, оставив молочного брата в ужасном состоянии.

Между тем де Бираг уже несколько времени невольно был выведен из своих размышлений голосами собеседников и машинально стал прислушиваться к их разговору. Когда негр уходил, он некоторое время следил за ним глазами, потом подошел к Колету и слегка коснулся его плеча. Плантатор быстро поднял голову, как бы внезапно пробужденный от сна. Де Бираг приложил палец к губам в знак молчания и наклонился к самому его уху.

– Хорошо ли вы знаете этого человека? – шепотом проговорил он.

– Это мой молочный брат, мы вместе росли, у нас все общее! – отвечал тот почти машинально.

– Выслушайте меня, господин Колет, и обратите внимание на мои слова, – с ударением, невольно поразившим плантатора, заметил молодой человек, – во время вашего разговора я исподтишка наблюдал за этим человеком. Несмотря на все усилия его казаться бесстрастным, злорадство невольно светилось в его глазах; при каждом новом несчастье, о котором он сообщал вам, в его голосе звучали зловещие ноты, холодом веявшие на меня. Смотрите, этот человек ваш смертельный враг.