Авраам Шейнкман - Эти странные 55 Страница 4

В столовой все получили в честь праздника сладкую булочку, которая несколько скрасила традиционно унылый обед, состоявший из постных щей, серого картофельного пюре на воде и столовой ложки консервов «Бычки в томате». К булочке еще был компот из червивых сухофруктов. Кутить, так кутить! Желудок солдат прогрессивно сжимался с каждым днем.

Наутро, на ежедневном построении батальона, на так называемом «разводе», на плацу появился незнакомый капитан в черной форме морской пехоты. Вместе с командиром батальона он встал перед строем. Подполковник-командир спросил громко: «Кто тут у нас до армии занимался в ДОСААФ?»

Несколько человек откликнулись, и выяснилось, что они окончили курсы радистов, локаторщиков, кинологов, шоферов. Подполковник вновь спросил: «А еще кто?»

Строй молчал. Арик состоял в рижском ДОСААФ в клубе подводного плавания «Амфибия», что находился на улице Вальню, 6 в Старой Риге рядом с Пороховой башней. Туда он пришел из секции спортивного плавания, которым занимался с 7 лет в бассейне завода «ВЭФ» и в Доме спорта по улице Кришьяня Барона, 100. Подводное плавание ему нравилось гораздо больше спортивного, и ему он отдал более 10 лет, до 27-летнего возраста тренировался. Параллельно он играл в большой теннис на кортах «Динамо» в Петровском парке. И в подводном плавании, и в теннисе у него были неплохие спортивные разряды. Но сейчас, на плацу ШМАСы, Арик не видел необходимости отзываться на призыв командира, тем более что в личном деле призывника лежали корочки первых разрядов по теннису и аквалангу. Забыли, так забыли. Напрасно он так думал. Капитан-морпех передал подполковнику бумажку.

Тот снова обратился к строю: «Рядовой Арон Губенко!» Арик вынужден был отозваться по Уставу: «Я!»

– Выйти из строя!

– Есть.

Арик шлепнул правой рукой по правому плечу стоявшего в передней шеренге парня. Тот сделал шаг вперед и вправо, а Арик вышел строевым шагом на 2 метра и повернулся кругом на 180 градусов лицом к строю.

– Рядовой Губенко, ко мне! – раздалась следующая команда. Арик повернулся налево и, не доходя до офицеров метра 4, остановился по стойке «смирно» и доложил с отданием чести: «Товарищ подполковник, рядовой Губенко по вашему приказанию прибыл».

Командир батальона довольно взглянул на капитана – мол, как мы молодежь учим! Но сказал:

– Вольно, Губенко. Почему ты не отозвался на вопрос о ДОСААФ? Арик, на всякий случай, промолчал.

– Вот что, Губенко, тебя от нас забирают. Будешь служить тут недалеко, по-соседству. Характеристика у тебя за «карантин» положительная. Поступаешь в распоряжение капитана. Вопросы есть?

– Никак нет, – ответил Арик.

– Ну и хорошо. Можете идти за вещами и документами.

Капитан и Арик одновременно откозыряли и пошли в сторону казармы получать вещмешок, шинель, парадную форму у старшины роты в каптерке. Потом пришлось идти в строевую часть штаба школы за документами. У ворот ШМАСы их ждали еще два парня из других учебных рот и лейтенант в фоме ВМФ. Впятером они уселись в ГАЗ-69, и лейтенант повел машину через всю Лиепаю в какой-то гарнизон на самом берегу Балтийского моря.

3 июня 1972 года.

Новая воинская часть № 62365 была кадрированой. Это означало, что личного состава там не больше батальона, а офицеров меньше обычного. Кроме того, в таких частях любого рода войск были собраны узкие специалисты какой-либо военной профессии. Еще эти подразделения отличал низкий «потолок» званий офицеров. Гарнизон был небольшим, северо-восточной стороной ограждения он выходил в сосновый лес, а западной – к морю. Южная сторона в/ч являла собой ВПП (взлетно-посадочную полосу) для легких самолетов и вертолетов с комплексом аэродромных коммуникаций и складом парашютных принадлежностей. Западная морская оконечность представляла собой череду пирсов, причалов, стоянок малых катеров, шлюпок, моторных лодок. Над песчаной полосой берега в дюнах виднелось одноэтажное белое здание кислородной станции с помещением для барокамеры. В центре территории части размещались обычные для таких мест здания клуба, штаба, казармы, столовой, банно-прачечного узла, телефонной станции, КПП (контрольнопропускного пункта), медчасти, складов вооружения и боеприпасов, учебный центр с бассейном-бочкой и военно-спортивной площадкой с модулями для тренировок различных функций солдатского организма.

Самое необычное было в том, что форма одежды для офицеров была разная: от военно-морской и сухопутной до формы ВДВ (воздушно-десантных войск) и морской пехоты. Солдаты все были одеты в обычную х/б форму цвета хаки, но с тельняшками в качестве нижнего белья.

По прибытии в эту часть Арика и его попутчиков, оказавшихся выпускниками парашютных курсов при ДОСААФ, отвели в штаб, где «оприходовали» и проинструктировали о соблюдении воинской тайны. Замполит части, подполковник по фамилии Летучий, мудро посмотрел на новичков и сообщил им, что, находясь в увольнении или переписываясь с родными и друзьями, нельзя называть даже количество коек и пар трусов, имеющихся в части. Закончив инструктаж, он спросил: «Есть вопросы?» У Арика был вопрос о трусах и их количестве в связи с режимом секретности. Снисходительно и мудро посмотрев на глупого солдата, Летучий ответил: «Как же ты не понимаешь? Одни трусы – это одна боевая единица!» Тогда Арик, упорствуя в своей наивности, спросил: «Товарищ подполковник, а одна боевая единица не может иметь две пары трусов? В стирке, например, когда одни на теле?» Тогда замполит ответил: «Все у тебя? Не умничай, как там тебя! Встать! Смирно! Вольно! Разойдись!»

После инструктажа замполита всех отправили на медосмотр, а затем разместили в казарме на 100 человек, где заняты были лишь 65 коек.

Расквартированных новичков бегом сопроводили в столовую, где обед был намного лучше, чем в ШМАСе. Послеобеденное время было посвящено душеспасительным беседам с «особистом», с начальником штаба, с командиром роты и со старшиной, а также, параллельно, переодеванию формы. Старшину звали Лазьков Василий Федорович. Он имел 5 классов образования, был участником ВОВ (Великой Отечественной войны) и носил погоны старшины, хотя был аттестован на старо-новое звание прапорщика. Короче говоря, он был классическим «сундуком». Правда, старшина почти никогда не матерился, что выгодно отличало его от других военных. Самым ругательным словом в его устах было «сынуля». И если он его произносил, то адресату три наряда вне очереди были обеспечены. У старшины было два увлечения. Первое – уносить домой со службы все, что представляло собой какую-либо ценность для личного хозяйства. Второе – еженедельная подкраска пола в казарме в ночь на субботу.

Операция разделялась на пять этапов:

– скобление пола шпателями и стеклом для удаления грязи;

– затирка пола наждачной бумагой;

– варка покрытия из сурика, мастики и скипидара;

– нанесения варева на пол;

– шлифовка-полировка поверхности пола до блеска, то есть до уже известной всем кондиции «котовых яиц».

Занятия в части проводились днем и ночью. Помимо специальных дисциплин, нужно было ходить в наряды по кухне, в караул, на уборку территории, по штабу, на разгрузку вагонов с углем для котельной части, на работу по уходу за зелеными насаждениями, по покраске фасадов зданий и так далее.

Примерно через неделю после прибытия, когда, параллельно с общефизической подготовкой, начались занятия по подводному плаванию, по стрельбе из любого оружия, по саперному делу, по подготовке к прыжкам с парашютом, Арик начал понимать, что попал он в диверсионное подразделение, которое в войсках США и НАТО называлось и называется и сейчас «морскими котиками». В Советской армии такого названия не было, но эта совершенно новая военная профессия (на тот период времени) называлась «парашютист-подводник» и была отнесена к ДКБФ (дважды Краснознаменному Балтийскому флоту).

Балтийское море холодное. Поэтому обучение проводилось в редких тогда еще гидрокостюмах «Калипсо» из так называемой «мокрой» резины. Боец должен был уметь прыгать с парашютом в полном подводном снаряжении с аквалангом за спиной и «полезным» грузом, состоящим из малых подводных мин, ножа, компаса. В 10-4 метрах над поверхностью воды нужно было отстрелить парашют и, погрузившись под воду, уйти на задание по минированию подводной части пирсов, причалов, корпусов судов противника. Нужно было уметь ориентироваться под водой по компасу, уметь разрезать подводные сети-ловушки, уклоняться от плавающих мин, избегать звонковой сигнализации, устанавливать сигнальные буйки и многое другое. Но самое печальное – необходимо было не думать о том, что в реальных боевых условия с задания ты практически можешь не возвратиться. Что ты – смертник. В условиях же мирной боевой учебы выполнившего задание боевого пловца принимал на борт катер, стоявший на якоре в полумиле от берега. До катера надо было еще доплыть под водой, ориентируясь только по компасу. Вообще всплывать по дороге туда и обратно запрещалось.