Великий океан - Иван Фёдорович Кратт Страница 4

Черкнув днищем по камням, лодка наконец остановилась. Стоявший у бизань-мачты Павел видел, как Кусков неторопливо ступил на землю, высоко поднял белый флаг и, кивнув оставшимся в байдаре гребцам, пошел к крепости. Он был уже совсем близко от грубых деревянных стен, сложенных из громадных сучковатых бревен, и в этот момент из бойницы блеснул огонь, всплыл дым, и каменное ядро плюхнулось в море недалеко от лодки. Застучали ружейные выстрелы. Упал сорванный пулей белый флаг.

Кусков пригнулся, затем, снова укрепив лоскут, продолжал двигаться к палисаду.

— Убьют! — крикнул Лисянский и стремительно повернулся к Баранову. — Диким неведомы наши законы.

Но Баранов не отозвался. Спокойно, чуть больше сутулясь, глядел он на берег. Глаза его были полуприкрыты, заложенные за спину руки не шевелились.

— Смотрите! — Павел вдруг возбужденно ухватил Лисянского за рукав. — Поверх палисада!

Командир шлюпа навел трубу и сразу ее сдвинул. Из-за бойниц крепости в такую же трубу разглядывал его толстый, обрюзгший человек — европеец. Потом махнул рукой. Новый гул выстрела тупо отдался в лесу. На этот раз каменное ядро раскололось так близко, что Кусков припал к гальке. Однако сейчас же выпрямился, опять поднял флаг.

Больше не сдерживаясь, Лисянский побежал к носовой пушке, яростно повернул хобот, нацелился по направлению к человеку с трубой, самолично приложил фитиль. Корабль качнулся, эхо ударило в скалы и, повторенное много раз, затерялось в проливе.

— Всем бортом! — скомандовал Лисянский.

«Нева», а за ней «Ермак» открыли по крепости огонь из всех своих пушек. Но ядра не долетали, зарывались в песок, взметывали береговую гальку. Несколько ядер попали в палисад и отскочили от массивных бревен. Потом открылись ворота блокгауза, и с десяток обнаженных индейцев выбежали из форта, собрали упавшие ядра, унесли в крепость.

Лисянский приказал прекратить бесполезную стрельбу. Корабли стояли слишком далеко, подойти ближе мешала отмель.

Кусков вернулся на судно. Осажденные, как видно, не хотели вступать в переговоры. Все же он заметил, что индейцы с беспокойством глядели на залив, словно кого-то ждали, и стреляли очень редко.

— Пороху ждут, — сказал он уверенно. — В Хуцнове недавно бостонский куттер чалился.

Он вытер ладонью лицо и, опершись на обломки копья с разорванным белым платком, ждал приказаний.

— Александр Андреевич... — Павел торопливо продвинулся вперед к Баранову. До сих пор он держался в стороне, видел, что правитель озабочен, что-то напряженно обдумывает, и не решался ему помешать. — В Кронштадте изучали тактику... — проговорил он поспешно, словно боялся, что не дадут высказаться. — Учебную фортецию брали... На банках пустили плоты, на них артиллерию ставили...

— Умно! — Лисянский порывисто чмокнул его крупными, сочными губами в лоб и повернулся к Баранову. — Отменная мысль! Вели, сударь мой, теперь же строить плоты.

Правитель медленно отвел со спины руки, положил их на дубовые перила борта.

— Не пристало нам, — сказал он хмуро, — осадные работы супротив бунтовщиков зачинать. Слабость свою показывать... Не пришлют до вечера аманатов — штурмом блокгауз возьмем. До Ванкуверовых островов зарево видно будет.

Выстрелы с «Ермака», стоявшего ближе других к проливу, не дали ему договорить. Из-за крайнего островка показалась многовесельная байдара, направлявшаяся к форту. Она была тяжело нагружена, низкие волны достигали края южных бортов, от быстрого хода нос почти зарывался в воду. Шестеро гребцов, голые до пояса, старались изо всех сил, отблескивали мокрые мелькающие спины.

Невольно Павел глянул в сторону крепости. Теперь на палисаде виднелось множество людей. Никто не шевелился, все напряженно следили за лодкой, стремившейся прорваться к берегу. Посредине укрепления, над самыми воротами, стоял человек с подзорной трубой. Грузная фигура его в темном камзоле резко выделялась на фоне неба.

Пули ложились вокруг байдары, но лодка шла так быстро, что выстрелы, казалось, не могли причинить ей вреда. Потом один из гребцов вскинулся и выпустил весла. Не задерживаясь ни на секунду, сидевший за ним столкнул раненого за борт... Второй был подстрелен в живот. Индеец скорчился, сделал последний замах, шатаясь встал на колени и выбросился в воду....

Байдара продолжала уходить, пули ее уже не достигали.

С «Невы» ударила пушка. Ядро сбило гребень волны и, подскочив, упало далеко впереди лодки. Второе легло ближе. Байдара, не меняя курса, неслась к крепости.

Лисянский сам подбежал к орудию. Но третье ядро со свистом уже врезалось в середину лодки. Мелькнул огонь, взрыв колыхнул воздух, взметнулся огромный водяной фонтан. Затем медленно, сквозь тающий дым упали сверху обломки, куски человеческих тел.

Помощник правителя угадал. На байдаре везли осажденным порох.

Когда рассеялась дымовая пелена, Лисянский приказал спустить баркас, чтобы подобрать еще державшегося на волне раненого гребца. Работая одной рукой, цепляясь за всплывшие остатки лодки, тот пытался добраться до берега. Но едва шлюпка показалась на гребне, индеец что-то крикнул, поднялся до пояса из воды, взмахнул рукой. Блеснуло лезвие... Позже море выкинуло его труп с торчавшей из груди костяной рукояткой ножа...

После гибели лодки палисады крепости опустели. Не было приметно никакого движения, одиноко темнели амбразуры. Лишь несколько дымовых столбов, поднявшихся над бревенчатыми стенами, указывали, что защитники форта собрались на совещание.

Баранов все еще стоял на палубе. Его предположения оправдались. Дерзкое сопротивление индейцев-колошей было рассчитано на серьезную поддержку. Умный и хитрый Котлеан не отказался бы сам от переговоров. Ни разу не встречаясь, они хорошо изучили друг друга. Котлеан знал, что слово правителя — закон, и Баранов его не нарушал никогда.

Волнение в бухте улеглось окончательно. Серая гладь простиралась до дальних скал. Тучи снова затянули небо, стало теплее и очень пасмурно. Резко кричали чайки. Неподвижно, протянув голые ветви к заливу, на уступе кекура торчала кривая старая лиственница.

Пробило четыре склянки. Едва на шлюпе умолк звон колокола, ворота крепости распахнулись и оттуда вышли три человека. Передний нес палку с привязанной к ней белой полоской материи, двое других тащили весла. Индейцы размеренным, коротким шагом приблизились к береговым камням, сели в лодку.

— Едут! — сказал Лисянский и задержался возле Баранова. Весь день капитан-лейтенант не уходил с палубы, даже не спускался в кают-компанию поесть. Правда, спокойно обедали только мичман Берх и Каведяев, остальные были наверху.

Правитель отложил в сторону подзорную трубу. И без увеличительных стекол он разглядел, что между приближающимися индейцами Котлеана не было. Вождь тлинкитов никогда не расставался с красным суконным плащом, присланным когда-то в подарок Барановым; кроме того, белое орлиное перо всегда украшало его волосы. Сидевшие в лодке не имели никаких знаков отличия.