Виталий Гладкий - Сокровище рыцарей Храма Страница 4

Нужно сказать, что вся бригада состояла из самых пропащих мужиков. Работы было много, а потому землекопы почти всегда были пьяны. Родственники усопших, согласно обычаю, выставляли копателям могил штоф оковитой с закуской, дабы те могли помянуть преставившихся. Так как Иона не хотел быть среди подчиненных белой вороной, то и он в конце концов пристрастился к спиртному.

Однако это еще было полбеды. Главная проблема заключалась в том, что Балагула, общаясь с подольской голытьбой, стал революционером. В перерывах между похмельем и работой он посещал подпольный кружок анархистов.

— Иона, ты нас погубишь! — в отчаянии стонал Ваник, делая вид, что хочет вырвать из своей головы добрый клок волос. — Я запрещаю тебе водиться с этими нечестивцами!

— Хозяин, шо ты так волнуешься? Таперича усе умные люди стали революционерами. Знающие люди балакают, шо скоро будет большая война, яка принесет нам свободу. А за нее надо бороться, — каждодневное общение с городским пролетариатом сильно сказалось и на лексике Ионы; он разговаривал на характерном для Малороссии суржике — смеси украинского и русского языков.

— Ты дурак! — взвился Ваник. — Твоя борьба, Ион, принесет мне разорение, а тебе — каторгу! Городовой уже интересовался, чем занимаются мои служащие в нерабочее время. С чего бы?

— А ты не жмись, дай ему «катеньку»[14], он и отстанет, — добродушно посмеивался Балагула в рыжие усы.

Неизвестно, чем бы закончился их весьма напряженный диалог, но тут звякнул колокольчик, подвешенный у входной двери, и в заведение Бабаяна вошел господин низкого роста и зловещей наружности.

Почему зловещей? Ваник и сам не смог бы сразу ответить на этот вопрос. Может, потому, что глаза посетителя погребальной конторы светились в полумраке помещения фанатичным огнем, а его аскетическое лицо с большим носом, похожим на ястребиный клюв, казалось маской, вырезанной из дерева и обожженной на костре.

Когда посетитель подошел ближе, то оказалось, что это одетый во все черное горбун. Вернее, карлик-горбун. Следует отметить, что Иона тоже поразил внешний облик незнакомца, поэтому и Балагула, и Бабаян на какое-то время по неизвестной причине утратили дар речи.

— Страфствуйте, хоспода! — старательно выговаривая слова, скрипучим голосом приветствовал он хозяина и его помощника и изобразил полупоклон — слегка кивнул; похоже, карлик был иностранцем.

Очутившись в помещении, он первым делом снял странного вида шляпу с широкими полями и высокой тульей, похожую на головной убор немецких охотников; не хватало лишь обязательного фазаньего пера. Ваник, словно очнувшись, сделал шаг вперед, поклонился странному посетителю (при этом он не спускал с него глаз) и вежливо поинтересовался:

— Чем могу служить вашему благородию?

Его слова прозвучали настолько фальшиво, что Балагула, который с утра успел выпить лафитник казенки, едва не хохотнул. Но сдержался, глядя на очень серьезное, напряженное выражение лица своего хозяина.

Иона знал, что Ваник видит людей насквозь. Так что обращение «ваше благородие» было произнесено вовсе не для красного словца. И уж тем более Бабаян не имел даже в мыслях как-то уязвить раннего посетителя его физическим недостатком. Мало того, Балагула вдруг понял, что Ваник напуган. У хозяина даже изрядно поседевшие курчавые волосы вздыбились.

«Что за чертовщина?! — подумал Иона. — Карла, он и есть карла. Намедни, третьего или четвертого дня, они схоронили почти такого же уродца. Однако знатный был цирюльник… На всем Подоле нельзя было найти лучшего. Может, это его брат? Приехал из-за границы и пришел в погребальную контору с какой-нибудь претензией…»

— Мне надо говорить с хозяин контора, — веско сказал карлик и, словно для убедительности, пристукнул о пол красивой резной тростью черного дерева.

— Я вас слушаю, — ответил Ваник.

— Мне хотелось бы побеседовать с вами наедине, — сказал карлик, бросив на Иону пронзительно-острый взгляд.

— Как прикажете, — ответил Бабаян и кивком головы указал Ионе на выход.

Балагула с большим удовольствием поторопился покинуть контору. Ему вдруг стало очень неуютно в присутствии этого странного карлы. От уродца веяло могильным холодом. А уж в чем, в чем, но в этом вопросе Иона хорошо разбирался. «Вурдалак какой-то, — думал он, усаживаясь в фургон с шанцевым инструментом. — Точно вурдалак, чтоб мне завтра не дали опохмелиться…»

На этой сцене с участием Ионы можно опустить занавес. Что касается Ваника Бабаяна, то он закрыл дверь погребальной конторы на засов — уж неизвестно почему — и предложил карлику собственное кресло с изрядно потертой кожаной обивкой. Ваник обставил контору по высшему разряду (то есть все, что можно было, обил рытым бархатом, покрасил приятными глазу красками и покрыл сусальным золотом), а на кресле сэкономил, благо его почти не было видно из-за письменного стола.

Обычно клиенты сидели на венских стульях — они были весьма прочны и могли прослужить очень долго, — но карлик произвел на Бабаяна столь неизгладимое впечатление, что Ваник просто не мог позволить, чтобы тот гремел своими костями на жестком деревянном сиденьи.

Наверное, немец оценил такую жертву со стороны хозяина погребальной конторы, потому что его суровое лицо на миг утратило жесткость черт, и тонкие сухие губы изобразили подобие поощрительной улыбки.

— Моя просьба несколько необычна… — начал карлик, не спуская с Ваника своих черных, как самая темная ночь, блестящих глаз. — Скажите, в Киеве есть старинное кладбище, на котором уже давно никого не хоронят? Подальше от центра, где-нибудь на окраине…

— Да… есть.

— Вот и отлично! — почему-то обрадовался карлик. — Это то, что нужно.

— Но я не понимаю…

— А вам ничего и не нужно понимать, — отрезал немец. — Внимательно слушайте и, как у вас говорят, мотайте на ус. Ночью на том кладбище нужно вырыть могилу предельно возможной глубины. Только не до водоносного слоя! Яма должна быть сухой. В этой могиле вы похороните цинковый ящик, который доставят вам к утру. Затем перемешайте три бочки мазута с песком, присыпьте этой смесью ящик на метр-полтора, утрамбуйте хорошо и опустите в яму настоящий гроб. Потом могилу закопаете и поставите надгробный камень. Мазут и надгробие вам привезут вечером, перед началом работы. Когда все будет закончено, могиле нужно придать старый, заброшенный вид. Как это сделать, уверен, вы знаете.

С этими словами карлик вдруг поднялся, подошел к двери и принес оттуда большой саквояж. Наверное, он оставил его там, когда вошел в контору. В пылу перебранки с Ионой Бабаян не заметил, с чем пожаловал таинственный уродец.