Шэрон Кэмерон - Кукла дядюшки Тулли Страница 4

Женщина выпустила сахарницу из объятий и снова взвизгнула:

— Да кто ты, черт побери, такая?

— То же самое я хочу спросить у вас, мадам, да только вот не могу себе позволить браниться вслух. И я даже обещаю забыть о том, что вы в отличие от меня это себе позволили. Повторяю, я — Кэтрин Тулман, племянница мистера Тулмана. Очевидно, вас не предупредили, что я приеду. Вы, наверное, кухарка?

Женщина сердито насупилась.

— Я готовлю только для мистера Тулли, — обронила она. — Меня зовут Джеффрис, миссис Джеффрис.

Она посмотрела, как я снимаю перчатку с другой руки, тяжело прошла к плите и поставила чайник на огонь, то и дело бросая на меня обеспокоенные взгляды.

— Ты никогда… Ты же не можешь быть дочерью мистера Саймона?

— Именно. Саймон Тулман — мой отец.

— Мистер Саймон не появлялся здесь более двадцати лет.

— Рискну предположить, это произошло отчасти потому, что шестнадцать из них он уже был мертв.

— Действительно, это все объясняет, — невозмутимо ответила миссис Джеффрис.

Она прилежно кивала головой, нарезая ломтями хлеб, и ее двойной подбородок то появлялся, то исчезал в унисон кивкам. Я чувствовала, что на самом деле она следит за мной, чтобы я ничего не трогала. Кухарка насадила ломтики хлеба на железную вилку и передала ее мальчику. Мальчик, не выпуская из объятий обмякшего кролика и не дожидаясь указаний и советов, стал жарить хлеб над огнем.

— И что же привело вас сюда? — гораздо более мягким тоном спросила женщина.

— Я стану личным секретарем мистера Тулмана, — твердо ответила я, слово в слово повторяя данные мне инструкции.

— Секретарем? — прошипела миссис Джеффрис, сердито поджала губы и отвернулась к плите.

Я опасливо наблюдала за хлебным ножом в ее руках.

— Наверняка это все козни Элис… — пробубнила она. — Маленькой…

Она продолжала бормотать что-то, очевидно, надеясь, что посвистывание чайника приглушит крепкое словцо, которым она охарактеризовала мою пресловутую тетушку. В душе я не могла с ней не согласиться. Я повернулась к мальчику:

— Тебя ведь зовут Дэвид, да?

Он улыбнулся, продемонстрировав очаровательную ямочку на щеке, и ничего не ответил. Я удивилась, насколько непринужденно он чувствует себя у открытого пламени. Мальчик тем временем перевернул хлебцы.

— Дэвид, а ты часто играешь в заброшенных частях дома?

Его лицо вдруг стало пустым и невыразительным, он полностью сосредоточился на поджарке тостов, и я решила не наседать с расспросами. Поскольку я оказалась в уже привычном положении — в компании, где тебя откровенно недолюбливают, — ко мне потихоньку стал возвращаться здравый смысл. Бояться было совершенно нечего: запыленные чехлы для мебели, старые фарфоровые статуэтки и многочисленные часы не таили в себе никакой угрозы. В любом случае мальчику всего девять лет, может быть, десять. Он наверняка не планировал испугать меня, во всяком случае не настолько сильно. Я не хотела, чтобы ему снова настучали половником по голове.

— А как зовут твоего кролика? — не удержалась я. Ямочка на щеке снова появилась, но ответа не последовало.

— Бертрам, — отозвалась миссис Джеффрис, со стуком водрузив чашку на стол. — Мы зовем это чудище Бертрам.

Я уставилась на чашку с чаем, чувствуя, как по спине змейкой сбегает холодный пот.

— Я пью со сливками и половинкой куска сахара, если вы еще не забыли, миссис Джеффрис.

Миссис Джеффрис схватила со стола сливочник, уронила в чашку каплю сливок, бухнула туда целый кусок сахара, спрятала сливочник и поставила чашку передо мной, подвинув тарелку с тостами, которые поджарил мальчик.

— С маслом, если вы будете так любезны, миссис Джеффрис. И я хотела бы знать, какая судьба ожидает мой чемодан.

Мальчик оторвался от очага, снова похвастался своей очаровательной ямочкой, перехватил кролика так, чтобы его передние лапы свисали через плечо, и тихонько вышел в заднюю дверь кухни. Перед моими глазами на короткое мгновение промелькнул сад, обнесенный стеной, и ноздри щекотнуло слабое дуновение прохладного свежего воздуха.

— Сейчас он приведет Лэйна, — сказала миссис Джеффрис. — Лэйн разберется с твоим чемоданом, хотя уверена, он и сам не знает, что обычно делают с такими вещами. Вообще-то нам просто некуда тебя поселить.

Сидя в доме минимум из ста комнат, я попыталась проигнорировать это замечание, аккуратно отхлебнула чаю и тут же скривилась от боли. Он был не просто горячим, это оказался чистый кипяток. Я отставила чашку и поняла, что миссис Джеффрис не делает ни малейших попыток раздобыть масла. Я закусила губу.

— Когда мой дядя обычно ужинает, миссис Джеффрис?

Она сердито покосилась на меня.

— Мистер Тулли ест, только когда голоден, и спит тогда, когда устает.

Я посмотрела в окно на зависшее над горизонтом солнце.

— Тогда, быть может, вам стоит отвести меня к нему прямо сейчас?

Ладони миссис Джеффрис взметнулись к пухлым губам, и она тяжело задышала от волнения, причина которого оставалась для меня тайной. Она прошептала едва слышно:

— Я знаю, зачем ты здесь.

— О нет, миссис Джеффрис, я в этом очень сомневаюсь.

— Прекрасно знаю. И я тебе этого не позволю, заруби себе на носу. Я буду стараться изо всех сил.

Я посмотрела на нее с неподдельным интересом. Седеющие волосы, высокий лоб, крупный нос, глубокие морщины вокруг глаз… выцветших, но на удивление живых и проницательных. Так или иначе, она без сомнения в здравом уме. Я помешала чай. Что ж, возможно, мне лучше всего как можно скорее увидеться с дядей. Если он творит что-то странное, а вероятность этого растет на глазах, учитывая подозрительное поведение кухарки, то я смогу провернуть все дела одним махом, и мне даже не придется оставаться на ночь. Нужно найти извозчика, чтобы добраться до постоялого двора в Милфорде, я смогу ему хорошо заплатить, ведь тетушка расщедрилась и оставила мне денег на несколько недель. Я почувствовала себя хозяйкой положения и даже улыбнулась миссис Джеффрис, а она только сузила глаза в ответ. Я стала нервно вертеть в руках шляпную булавку, и тут дверь в сад распахнулась.

В кухню проскользнул мальчик с кроликом, а позади него в дверном проеме показался высокий поджарый юноша в засаленной рубашке. Навскидку ему было лет восемнадцать, во всяком случае, из-за толстого слоя грязи на его лице нельзя было сказать точнее. Его взъерошенные волосы, мокрые и потемневшие от пота, задевали за дверной косяк. В движениях сквозили расслабленность и одновременно пружинистость, как у дикого кота. Я положила шляпку на стол.