Юлия Крен - Дочь викинга Страница 4

Двое мужчин вывели корову в центр двора. Один из них сжимал в одной руке палку, а в другой – огромный нож. Несчастное животное, казалось, предчувствовало свою смерть. Корова кричала. Во время дойки Руна всегда тихонько что-то приговаривала, Это успокаивало корову, я та стояла смирно, изредка поглядывая на девушку.

«Нет! – хотелось крикнуть Руне. – Не убивайте ее!»

Но она сдержалась, только сильнее закусила нижнюю губу. Наверное, отец приказал зарезать корову, и хотя бабушка в его отсутствие могла смело принимать решения, когда отец возвращался, она покорялась его приказам.

Всякий раз, когда отец приплывал домой, Руна улыбалась ему, но втайне считала дни до его отъезда – весной после посева, осенью после сбора урожая. Она с благодарностью принимала его подарки, но они были ей не нужны. Зачем ей янтарь из Балтийского моря, если рядом нет никого, ради кого нужно наряжаться? Что ей делать со снастями из тюленьей шкуры, если у нее нет корабля? К чему клыки моржей и кости китов, из которых мужчинам, но не женщинам дозволено было вырезать себе дудки? Да, соболиные шкуры были мягкими и теплыми, мед сладким, а свечи, которые можно было вылепить из привезенного отцом воска, приятно пахли. Но из купленных или добытых разбоем кубков только мужчины пили купленное или добытое разбоем вино. Мужчины, а не женщины.

Руна высматривала отца в толпе его товарищей, и хотя большинство из этих мужчин были ей знакомы, отца среди них не было. С некоторыми из юношей, ходивших под парусом с ее отцом, Руна выросла. Они вместе купались во фьорде, и мальчишки научили ее не только держаться на воде, но и многим другим полезным навыкам, например пользоваться ножом, жарить рыбу, свежевать кролика. И только одного им не удалось привить подруге по детским играм – тоски по дальним странам и вольным просторам, жажды приключений. Мальчишки не могли дождаться того дня, когда станут настоящими викингами – отправятся в далекое путешествие.

А вот Руне нравилось на берегах родного фьорда.

Корова издала последний крик. Тяжелое тело повалилось на землю. Оно вздрагивало, а в грязи растекалась лужа крови. Глаза, всегда с таким доверием смотревшие на Руну, остекленели.

Один из мужчин рассмеялся. Он перерезал корове горло ножом, и кровь забрызгала его одежду, но мужчину это не расстроило, скорее позабавило. Его лицо было незнакомо Руне. Она не плавала с ним во фьорде, он не хвастал перед ней своими приключениями в далеких странах, странах богатых, пышных, плодородных. Наверное, отец привез его с юга. На юге, по словам отца, можно было найти не только толковых людей. За югом будущее, говаривал он. А здесь, на берегах фьорда, их ждут лишь голод и смерть. Здесь царствует долгая суровая зима, время, когда все заметает снегом. Отец не понимал, что тут есть еще много всего, кроме снега. Тут есть тишина. И прозрачные выси. И простор. Да, здесь очень хорошо, пока мужчины не приплывают на своих кораблях и не поднимают шум. Оба чужака переступили через убитую корову, грубо пнув ее.

Руна вонзила ногти себе в руку, сглатывая слезы. Корова, конечно, не человек, но какое это имеет значение, особенно если ты живешь в глуши и у тебя нет других собеседников? И почему этот человек смеялся, как будто ему нравится резать коров?

Он принялся торопливо свежевать еще не остывшую тушу – с неожиданной силой.

Чужак был худощавым и узкоплечим. Он сильно сутулился. Волосы, ниспадавшие ему на спину, растрепались. Руна знала, что у ее отца на плече есть широкий шрам, но у этого незнакомца все лицо было изуродовано шрамами, словно кто-то пытался содрать с него кожу, подобно тому, как сейчас он сдирал шкуру с коровы. Наверное, он сумел постоять за себя. А еще, несмотря на свою внешность, он сумел добиться уважения других воинов, судя по тому, что одет он был лучше всех: на нем была сине-зеленая туника в крупную клетку, подшитая алым шелком и украшенная серебристой блестящей нитью. Ткань этой туники казалась очень крепкой, не то что дырявый лен, который носила Руна.

Девушка больше не могла смотреть на мертвую корову. Она тихо прошла дальше и прильнула к затянутому свиным пузырем окошку.

Руна дрожала – не только от холода, но и от страха. Она была испугана внезапным появлением этих мужчин. Они должны были приплыть гораздо позже. Они не должны были заносить ящики на корабль ее отца вместо того, чтобы выгружать привезенное добро. И уж конечно они не должны были резать ее корову.

Разговоры мужчин теперь заглушал ветер, но тут, прижавшись к стене дома, Руна услышала голос бабушки:

– Что ты задумал? Что ты задумал?!

Азрун была спокойной и решительной женщиной. Она словно бросала вызов как своему веку, так и женской судьбе, никогда не жаловалась на холод, голод и усталость, никогда не плакала по мертвым, ибо слезами их уже не вернешь, и радела о жизни своих близких, ибо это было единственным, что казалось ей важным. Но сейчас в голосе женщины звучал ужас, и когда Руна услышала, о чем вдет разговор, она начала подозревать недоброе.

В доме было темно. Клубы дыма, поднимавшегося над очагом, тянулись к потолку. Вокруг очага стояли низкие лавки. Ночью их застилали мехом, и тогда тут можно было спать. Неподалеку стояли жернова, на которых Азрун молола муку и горчичное семя. Руне показалось, что бабушка зажигает лампу, и действительно, вскоре дом озарился светом. Азрун поставила лампу на одну из лавок и подошла к Рунольфру. Отец Руны казался великаном по сравнению с низенькой худой старушкой, но он нерешительно опустил голову, не глядя ей в глаза. Рунольфр вообще больше никому не смотрел в глаза, после того как много лет назад умерла его жена, Эза. С тех пор как матери Руны не стало, Рунольфр все чаще отправлялся в долгие морские плаванья. Пока Эза была жива, Руна иногда сидела у отца на коленях, трепала его рыжую бороду, а он, посмеиваясь, делал дочурке костяные бусы или вырезал из дерева игрушки – кораблики, животных или фигурки богов. Но потом этот человек стал Руне чужим и она уже не узнавала его, когда он возвращался из плаванья.

– Все кончено, – ровным голосом произнес Рунольфр. – Все давно уже кончено. Вы ведете здесь жалкую жизнь! Когда-то у нас был большой род и мой отец был таким же могущественным, как и любой ярл. Но ты и сама знаешь, чем все завершилось. Харальд,[2] придя сюда с юга, победил род ярлов, живших в Нидаросе. Харальду недостаточно было стать новым предводителем племени, он хотел быть королем, а не просто правителем. Большинство наших добрых мужей пали в той великой битве, а те, кто не погиб тогда, ведут ничтожную жизнь, подобную нашей. Здесь слишком мало пахотных земель, солнца и рабов. А главное, мало людей. Почему же вы живете здесь только вдвоем?