Роберт Святополк-Мирский - Пояс Богородицы.На службе государевой Страница 4

Но еще перед этим, находясь на борту корабля, одиннадцать дней везущего принцессу Софью из Любека в Ревель, откуда весь огромный кортеж направится далее в Москву уже по суше, она вспомнила своего отца.

Софья задумчиво сидела на палубе, в черном кресле-троне отца, инкрустированном золотом и слоновой костью, с большим двуглавым византийским орлом над изголовьем, глядела куда-то вдаль за горизонт, не обращая внимания на почтительно стоящих поодаль сопровождающих ее лиц — итальянцев и русских, и ей казалось, будто она видит легкое сияние, которое исходит откуда-то из глубины, из трюма корабля, пронизывает все ее тело и уносится в небесную высь, туда, далеко-далеко, куда уносятся все души и где находится сейчас душа ее отца…

— Я открою тебе величайшую тайну, Зоя, — сказал он ей в тот памятный день перед своей смертью. — Здесь под твоими ногами, в трюме, среди сотен сундуков с книгами, о которых я тебе говорил, находится один, в котором книг нет. В нем — запаянный смолой ковчег, а в ковчеге — наша величайшая святыня, которую Бог предсмертными словами Константина велел мне сохранить. Мощи, которые я передал Риму, — это не мощи нашего заступника. Настоящая голова святого Андрея — здесь. И ты теперь будешь ее хранительницей. Но не только! Всегда помни слова последнего императора: «Там, где голова, — там Византия, там наш Рим!» Отныне наш Третий Рим будет там, где ты его выберешь! Смотри не ошибись!

И вот теперь Софья всматривалась в далекую невидимую землю и думала только об одном — правильно ли она поступила; не ошиблась ли в выборе?.. Удастся ли ей послужить рождению Третьего Рима там, куда несут ее сейчас тугие паруса?

И тут же ей казалось, что невидимый свет, исходящий из черной глубины трюма, согревает ее, придает силу и уверенность в том, что все удастся, — да и как же может быть иначе — ведь отныне там, где находится она, Софья, там теперь Византия, там Третий Рим, потому что именно там, куда она приедет, будет храниться великая православная христианская святыня — голова апостола Андрея Первозванного, родного брата апостола Петра — самого первого и верного ученика Господа нашего Иисуса Христа!..

Глава первая. БОЛЬШОЙ ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Москва, Кремль, 6 июля 1480 года, в полдень.

Подробный и точный список всего сказанного на Большом военном совете в Московском Кремле в ходе обсуждения мер, надлежащих к принятию в связи с ожидаемым пришествием хана Золотой Орды Ахмата к южным границам Великого Московского княжества, с прибавлением дословной записи последовавших вслед за тем тайных бесед великого князя московского Ивана Васильевича с некоторыми специально для этого приглашенными лицами, в коих беседах государь дал секретные поручения державной важности каждому из вышеупомянутых лиц, имена и последующие деяния которых никогда не должны быть преданы разглашению.

Были:

Члены великокняжеской семьи —

Инокиня Марфа (вдовствующая великая княгиня московская Мария Ярославна, мать великого князя Ивана Васильевича),

Великий князь московский Иван Васильевич,

Великий князь московский Иван Иванович (сын и коронованный шапкой Мономаха законный соправитель и наследник московского престола),

Князь Андрей Васильевич (Меньшой) (младший брат великого князя),

Князь Михаил Андреевич Верейский (двоюродный дядя великого князя Ивана Васильевича).

Духовные лица —

Митрополит Геронтий (глава Русской православной церкви),

Архиепископ Ростовский Вассиан (личный духовник великого князя Ивана Васильевича).

А также —

Иван Юрьевич Патрикеев (наивысший воевода и наместник московский),

Хан Нордуалет-Гирей (старший брат крымского хана Менгли-Гирея, нашедший приют в Великом Московском княжестве),

Василий Иванович Ноздреватый, князь Звенигородский (воевода, известный искусным мастерствам тайных военных операций),

Иван Васильевич Ощера (окольничий боярин, советник великого князя Ивана Васильевича),

Григорий Андреевич Мамон (окольничий боярин, советник великого князя Ивана Васильевича),

Федор Васильевич Курицын (доверенный великокняжеский дьяк, назначенный государем для подробной записи того, кто, что и как говорит).

Всего оказалось: 13 особ (Дабы не получалось проклятой чертовой дюжины, меня, как писца, можно не считать.)

Итого было 12 особ.

Великий князь Иван Васильевич говорил:

— Вчера с донской засечной полосы прибыл гонец. Он скакал, меняя коней, три недели и сообщил, что несметное числом войско хана Ахмата перешло на правый берег Дона в районе впадения реки Медведицы и готовится к походу в сторону Москвы.

Великий князь Иван Иванович говорил:

— «Несметное числом» — это примерно сколько, государь-батюшка? Он не смог определить?

Великий князь Иван Васильевич говорил:

— По его сведениям, не менее сорока тысяч. Но отряды подходили со всех сторон, и войско не торопилось в поход, очевидно поджидая прибытия воинов из дальних улусов.

Иван Юрьевич Патрикеев говорил:

— Даже если он соберет сто тысяч воинов, мы сможем выставить против него сто тридцать, а то и сто пятьдесят, государь! Для этого нам надо не более двух месяцев, а раньше конца сентября Ахмат сюда никак не дойдет!

Великий князь Иван Васильевич говорил:

— Да конечно, даже двести, если б мы все были едины! Но мои родные братья подняли мятеж и находятся со своими войсками на границе княжества в Великих Луках, стоя одной ногой в Литве, и готовы вот-вот перейти к нашему врагу королю Казимиру, который только и ждет прихода Ахмата, чтобы ударить на нас с запада! А у братьев моих, между прочим, только одних дворян пятьдесят тысяч, не считая прочих людишек, что со своими хозяевами к ним пришли! И один Господь знает, что у них там на уме! Впрочем, может, еще и ты, любезная матушка, знаешь? Ведь ты так любишь своего дорогого сыночка Андрюшу, так позволь же спросить тебя, почему его нет сейчас среди нас?!

Инокиня Марфа говорила:

— Тебе хорошо известно, государь, что для матери все дети любимы равно, ибо равно выношены в ее чреве и в равных муках рождены. Что же касается отсутствующих здесь единоутробных твоих братьев и милых сыновей моих Андрея и Бориса, то тебе досконально ведома причина того. Они чувствуют себя обиженными твоей несправедливостью, государь, и я их хорошо понимаю, однако стоит тебе сказать лишь одно слово, и они покорно вернутся под твою руку вместе со всеми своими дворянами и войсками.