Виктор Поротников - Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы Страница 4

За дверью послышались чьи-то торопливые приближающиеся шаги.

Дмитрий поставил на ножки опрокинутый набок буковый стул с высокой резной спинкой, поспешно усевшись на него и нагнав на себя надменный вид.

Низкая дверь, скрипнув, отворилась. В светлицу вступил молодой челядинец в длинном теплом зипуне и войлочных поршнях, усыпанных снегом. Стащив с кудлатой русой головы заячий треух, слуга отвесил юному князю низкий поклон.

– Ну, где тысяцкий? – нетерпеливо бросил ему Дмитрий. – Видел ты его?

– Видел, господине, – глядя в пол, ответил челядинец. – Тысяцкий велел передать тебе, княже, что ему сейчас видеться с тобой недосуг. Дела его важные отвлекают.

– И когда же тысяцкий пожалует ко мне? – нахмурившись, поинтересовался Дмитрий.

– Он сказал, как освободится от дел, так сразу и поспешит к тебе, господине, – сказал челядинец, по-прежнему не смея поднять глаз.

– Ступай! – раздраженно бросил слуге Дмитрий.

Челядинец вновь поклонился и мигом исчез за дверью.

Дмитрий несколько секунд сидел не двигаясь. На его лице застыла мина угрюмой задумчивости. Затем, стряхнув с себя оцепенение, Дмитрий взглянул на Владимира и с мрачной ухмылкой произнес:

– Дядюшка-то мой по уши в делах! И дела-то у него такие важные, что в сравнении с ними мое повеление ему немедля прийти сюда – пустой звук!

Дабы отвлечь Дмитрия от мрачных мыслей, Владимир предложил ему сыграть с ним в тавлеи. Так на Руси назывались шахматы. Эта настольная игра была завезена на Русь арабскими и персидскими купцами еще во времена княгини Ольги.

Дмитрий достал с полки шахматную доску, разделенную на черно-белые квадраты, и берестяную шкатулку с шахматными фигурками, искусно вырезанными из слоновой кости. Эти шахматы были некогда подарены Ивану Калите ордынским ханом Узбеком.

Расставляя на доске черные фигурки, доставшиеся ему по жребию, Дмитрий продолжал хмурить свои густые брови и нервно покусывать нижнюю губу. Его продолжала донимать досада, вызванная дерзким неповиновением ему тысяцкого Василия Вельяминова.

Мастерству игры в тавлеи Дмитрия обучил митрополит Алексей, являвшийся его духовником и попечителем. Владимир научился играть в тавлеи благодаря послушнику Ларгию, приставленному к нему воспитателем. Ларгий преподавал Владимиру греческую и славянскую грамоту, учил его счету, раскрывал перед ним основы древнегреческой философии и христианской морали. Ларгий был родом из Трапезунда, поэтому его родным языком был греческий. Путешествуя по свету, Ларгий однажды угодил в рабство к татарам. Из неволи его выкупил митрополит Алексей, случайно увидев на невольничьем рынке в Сарае, столице Золотой Орды. С той поры Ларгий поселился в Москве, быстро освоив русский язык. Поначалу Ларгий состоял в дружине Ивана Красного, но спустя какое-то время он удалился в Богоявленский монастырь, увлекшись переписыванием книг.

Митрополит Алексей опекал и княжича Владимира. Именно по настоянию владыки Алексея послушник Ларгий стал наставником Владимира, едва тому исполнилось шесть лет.

Обычно Дмитрий редко проигрывал, сражаясь в тавлеи даже с опытными взрослыми игроками. Однако на этот раз Дмитрий никак не мог сосредоточиться, поэтому он сначала потерял двух «пешцев» и «всадника», а затем и вовсе проморгал самую сильную фигуру – «воеводу».

Владимир же уверенно двигал по черно-белым клеткам доски свои белые фигуры, создавая все более явную угрозу для черного «князя». Владимир то и дело объявлял шах, вклинившись своими «всадниками» и «лучниками» в расстроенные порядки черных фигур. Уйдя в глухую защиту, совершенно ему не свойственную, Дмитрий так и не сумел выправить положение. Его черный «князь» метался по доске, уворачиваясь от грозного белого «воеводы» и белых «всадников».

Наконец, Владимир сделал решающий ход в этой партии, громко объявив:

– Извини, брат, но сия битва окончена. Мат!

– Вижу, – угрюмо пробурчал Дмитрий и сильным щелчком сбил с доски своего черного «князя». – Повезло тебе, братец, что я зазевался в самом начале.

– Может, еще сразимся, брат? – сказал Владимир, не скрывая своего удовольствия от столь быстрой победы.

– Давай, – без колебаний ответил Дмитрий, – но теперь «белое воинство», чур, мое.

– Конечно, твое, – согласился Владимир. – Так и по правилам игры должно быть.

Братья принялись заново выстраивать костяные фигурки на шахматной доске.

Едва Дмитрий успел сделать первый ход, как в светлицу ввалился Федька Свибл, сын боярина Андрея Кропотки. Федька был на год моложе Дмитрия и входил в круг его ближайших друзей. Поскольку Федька с малолетства заметно пришепетывал, поэтому к нему и прилепилось прозвище Свибл, то есть «шепелявый».

Мать Федьки была восточных кровей, поэтому от нее ему передались темные вьющиеся волосы, смуглый цвет лица, густые черные брови и темно-карие, слегка зауженные глаза с длинными изогнутыми ресницами.

– Князьям-братьям мое почтение! – промолвил Федька, повесив на прибитые к стене оленьи рога свою шубу, подбитую лисьим мехом, и бобровую шапку.

У Федьки, пришедшего с мороза, щеки пылали ярким румянцем.

– Здравствуй, друже, – отозвался Дмитрий. – Чем порадуешь?

– Ныне дюже морозно, – сказал Федька, подсев к столу, за которым сидели Дмитрий и Владимир, – а это есть великое благо. Лекари молвят, что мороз всякую заразу убивает, стало быть, мор скоро пойдет на убыль.

– Этих лекарей послушать, так во всем-то они сведущи, – сердито обронил Дмитрий, глядя на доску с черно-белыми фигурами. – А сами дохнут как мухи вместе со своими больными или того хуже – стараются улизнуть куда подальше, страшась моровой язвы как огня.

– Все под Богом ходим, – пожал плечами Федька, – что лекари, что обычные люди. Смерть всех одинаково косит.

– Да, смерть косит всех без разбору, – с тягостным вздохом обронил Дмитрий, и взгляд его вдруг стал печальным и замкнутым. Он снова ощутил на своих плечах тяжесть свалившегося на него горя.

Владимир выразительным взглядом дал понять Федьке: мол, не упоминай при Дмитрии слово «смерть», говори о чем угодно, только не об этом!

Федька пошмыгал носом и поведал о том, что их общего знакомого боярича Иванко, сына Боримира Смолятича, вчера лошадь лягнула да так сильно, что сломала ему правую ногу.

– Иванко-дурень хотел сесть верхом на кобылу, но подошел к ней со стороны хвоста, – с усмешкой промолвил Федька. – Кобылица оказалась норовистая и врезала Иванко копытом.

– Не повезло Иванко, что и говорить, – вставил Владимир, дабы поддержать разговор. Он двинул вперед одного из своих черных «всадников», слегка пристукнув им по доске.

– Ничего, – пробурчал Дмитрий, облокотившись на край стола, – наперед будет Иванко наука. Лошадь не корова, к ней особый подход надобен.