Эндрю Ходжер - Храм Фортуны II Страница 4

Не были обойдены вниманием устроителя и соревнования колесниц. Большой Цирк во всю готовился к приему двадцати четырех забегов в день — максимально дозволенному законом числу. Сторонники четырех цирковых группировок — Красных, Белых, Зеленых и Синих — потирали руки в предвкушении интереснейших состязаний и уже заранее делали ставки на своих любимцев. У всех на устах были имена знаменитых возниц и их лошадей.

А в столичных театрах труппы лучших актеров — преимущественно греков — проводили последние репетиции своих спектаклей. Трагедии и драмы не пользовались особой любовью римской публики, а потому в программе были главным образом комедии, фарсы, фривольные ателланы и пантомимы. Приехали на гастроли и танцевальные группы из Сирии и Малой Азии. В городе поговаривали, что знаменитый Диомед из Апамеи привез новую постановку, в которой девушки из его балета будут выступать полностью обнаженными.

Так шло время; одни нетерпеливо ждали, считая дни, другие напряженно готовились, чтобы не ударить лицом в грязь. Кто-то уже подсчитывал возможные барыши, кто-то приносил жертвы Богам, моля сохранить ему жизнь или даровать победу, а в вивариях и подземных клетках по ночам грозно рычали львы и тигры. Рычали от голода и предчувствия скорой смерти.

И вот, наконец, наступило двадцать первое апреля — день Богини Паллы, День пастухов, день основания Рима и тот великий день, который должен был снискать Друзу, Германику и всей цезарской семье еще большую любовь и уважение народа.

Сначала, с самого раннего утра, сразу же по восходу солнца, за свои ритуалы принялись почитатели Богини Паллы.

По традиции на жертвенниках покровительницы пастухов возжигали странную смесь, которую приготовляли девственные весталки: засохшую кровь лошади, убитой в честь Марса во время прошлогоднего праздника, смешивали с пеплом умерщвленного несколькими днями ранее ягненка и разными травами, преимущественно со стеблями фасоли. Нежная Богиня не любила кровавых жертв.

Затем, помолившись, люди старательно выметали свои конюшни и загоны для скота новыми метлами, самих животных окропляли чистой родниковой водой, а в садах на деревьях развешивали венки.

На кухне, в присутствии всех домочадцев и рабов, отец семейства разжигал в очаге огонь. Топливом служили ветки оливкового и лаврового деревьев и засохшие цветы. Если дрова начинали громко потрескивать, все бурно радовались — хорошая примета.

Затем приносили еще одну жертву — из хлеба и молока, призывая при этом Богиню помочь им в трудах, умножить стада, дать хорошую траву и воду и простить грехи.

На этом первая часть ритуала заканчивалась. Вторая и последняя наступит ночью, когда запылают костры из соломы, а люди будут прыгать через них, пить молоко и вино и славить свою добрую покровительницу.

Теперь, когда солнце стояло уже довольно высоко над головой, начиналась самая торжественная часть праздника, в которой каждый хотел принять участие, а потому последние молитвы, обращенные к Богине Палле, звучали уже несколько торопливо; народ повалил на улицы.

Сначала устроитель игр Друз в сопровождении своего отца, цезаря Тиберия, и нескольких наиболее достойных сенаторов принес жертву в храме Юпитера на Капитолии, поблагодарив Бога за помощь и пообещав не забывать его в будущем. Затем члены коллегии Верховных жрецов совершили тот же обряд в святилище Аполлона на склоне Палатинского холма.

После этого наступила очередь прочих римских Богов — их храмы заполнились людьми, а служители того или иного культа принялись старательно выполнять свои обязанности. Брызнула кровь жертвенных животных — быков, овец, коз, голубей, затрещало пламя на алтарях, взметнулись клубы дыма над великолепными мраморными строениями: жилищами Юноны и Нептуна, Минервы и Венеры, Меркурия и Цереры, Вулкана и Марса, Геркулеса, Фортуны, Латоны и многих других.

Жрецы чужеземных Богов — таких, как Изида, Астарта или Кибела, — не принимали действенного участия в торжествах и лишь выполняли свои обычные функции. Рим очень терпимо относился к завезенным из покоренных стран религиям, но все же официальными они по-прежнему не считались.

Ливия и другие женщины из цезарской семьи, а также жены и дочери сенаторов, совершали свой обряд в храме Весты, где представительницы прекрасного пола — в отличие от других святилищ — пользовались большими правами, нежели мужчины.

Затем, когда с этим было покончено, сплошные потоки людей потекли с Капитолия и Палатина, из других районов города, чтобы слиться на виа Сакра в огромную, веселую, расцвеченную всеми цветами и оттенками радуги колонну. Теперь процессия направлялась к мавзолею Божественного Августа, чтобы там наконец покончить с официальной частью и отдаться развлечениям.

Впереди похода двигались торжественно и с достоинством ликторы со своими топорами, воткнутыми в связки прутьев. За ними степенно ступала прекрасная белоснежная четверка коней из цезарской конюшни. Она везла раззолоченную, украшенную цветами и лентами колесницу, в которой стояли сам Тиберий и его сын Друз — устроитель игр.

Далее двигались представители всех жреческих коллегий Рима — мудрые понтифики в длинных белых одеждах, зоркие авгуры с обвитыми лавром посохами в руках, суровые гаруспики, которые могли предсказывать будущее по внутренностям жертвенных животных.

За ними легким шагом шли непорочные весталки — девственные жрицы Богини Весты, хранительницы домашнего очага. Их лица и головы были покрыты тонкими белоснежными покрывалами, дабы не смущали они очей народа своей неземной красотой.

Старшая жрица несла чашу с горящим в ней вечным огнем Весты. Это священное пламя никогда не должно было угасать, и девы в своем храме денно и нощно поддерживали его. Тут же на повозке ехал знаменитый Палладиум, которого привез в Рим еще легендарный Эней.

За весталками, весело приплясывая и подпрыгивая, что разительно контрастировало с полным достоинства поведением непорочных жриц, двигались служители грозного Марса, салии, в сопровождении группы музыкантов, во всю дующих во флейты и колотящих в барабаны. Эти были одеты в короткие пурпурные туники военного образца, в шлемы и панцири. На поясах жрецов болтались короткие мечи, а копьями с медными наконечниками они то и дело ударяли в священные бронзовые щиты, которые несли специальные прислужники.

Много веков назад один из этих щитов упал с неба к ногам доброго царя Нумы и громовой голос приказал ему как зеницу ока беречь эту реликвию, ибо щит символизирует мощь и силу Рима.

По совету жрецов Нума приказал изготовить еще одиннадцать таких же щитов, и теперь уже никто не мог разобрать, где подлинный, а где копии. Так что берегли все двенадцать.