Дмитрий Агалаков - Принцесса крови Страница 4

Наконец Жанна увидела того, кого искала. Она узнала его не по красному кафтану, расшитому золотом, а по глазам. В них было сейчас столько печали и почти детского испуга, что ей стало больно за этого человека. Точно от нее зависело, найдет он благодать или нет. И только она осознала это — умом, сердцем, лицо ее расцвело.

— Идемте, Жанна, — услышала она уверенный голос Луи де Бурбона. — Ничего не бойтесь.

Но она уже сама шагнула вперед — силы вернулись к ней, затмение прошло. Заботливый церемониймейстер едва успел перехватить ее руку, чтобы сдержать этот порыв…

…Их взгляды пересеклись, и Карл понял, что наконец-то узнан — по неожиданной вспышке, озарившей лицо девушки. Его жизнь менялась — он ясно ощущал это. Карл Валуа смотрел на идущую к нему девушку и уже знал, что она — часть его судьбы. Возможно, куда большая, чем его жена, многие друзья и вся его королевская рать. Он и рад был бы избавиться от этого ощущения, да не мог.

На глазах у затаившего дыхание двора Луи де Бурбон подвел ее к королю:

— Ваше величество, позвольте мне представить вам Даму Жанну.

Его гостья сделала грациозный реверанс, но не смогла сдержать своих чувств. Припав на правое колено, она порывисто взяла его руку, горячо поцеловала, прижала к щеке.

— Здравствуйте, милый дофин! — ее голос срывался. — Да пошлет Вам Бог счастливую и долгую жизнь!

— Господи, Жанна, встаньте, — едва сумел проговорить король.

Но она только подняла голову и сказала:

— Благородный дофин! Я пришла к вам по велению Царя Небесного, Иисуса Христа, чтобы снять осаду с Орлеана и короновать вас в Реймсе!..

Когда она договорила последние слова, в зале не было слышно ни шороха. Только треск дров в растопленном камине мог позволить себе нарушить тишину. Поэтому слова ее, произнесенные со страстью, еще долго звенели в парадной зале.

— Встаньте же, душенька, встаньте, — пораженный этой тишиной и слезами в глазах девушки, вновь пролепетал он. — Я прошу вас.

Карл сам помог ей подняться с колена и, взяв под локоть, забыв о сотнях придворных, не сводивших сейчас с них глаз, повел ее к пустующему проему окна, за которым была ночь.

Никто не посмел двинуться за ними, даже обмолвиться мимолетной фразой за их спиной…

Они встали в самом отдаленном проеме окна. Карл заглянул в глаза девушки. Они были карими, сейчас — черными.

— Иногда мне казалось, что вас придумали, Жанна. Но вы есть, и теперь вы в Шиноне…

— Я так ждала этой встречи, благородный дофин, — тихо проговорила она. Губы ее дрожали.

— Почему вы называете меня дофином, а не королем, как все?

— Вы станете королем Франции только после того, как вас коронуют в Реймсе, — неожиданно твердо сказала она. — Это случится, и очень скоро. Так сказал мне Господь…

«В своем ли она уме?» — думал разволновавшийся Карл Валуа.

«Какой же он несчастный, — с трепетом размышляла девушка. Не таким представляла себе Жанна своего короля. — Он похож на ребенка. — Глубокое чувство пытало ее сердце. — Теперь понятно, почему он так осторожен. Я помогу ему…»

— Вы говорите с Господом? — осторожно спросил Карл.

— Да, благородный дофин. Голос, который я слышу, это голос Господа…

— Но… откуда вам это известно?

Жанна улыбнулась ему:

— Это знает мое сердце.

— Вы говорите без затей, Жанна, — это хорошо. Чего я не люблю, так это лукавства…

Он попросил рассказать, когда она впервые услышала голос, и как это произошло? Ей было тринадцать лет или около того, ответила Жанна, голос пришел к ней из света. Впервые это было так, точно над ней разверзлось небо. И тогда она поняла свое предопределение. Все перевернулось у нее внутри. Она осознала, какой должна быть ее жизнь. И какой же? — спросил король. Прекрасной и чистой, как цветение лилии, ответила девушка. Благородной, как та кровь, что течет в ее жилах. И полезной, как полезно служение воинства света, которое борется с тьмой. Она поняла, что должна прожить ее на благо Франции, законной дочерью которой является. Жанна добавила, что в те тринадцать лет она поняла это еще не совсем ясно, потому что была ребенком. Знание приходило с каждым новым днем, месяцем, годом, пока она взрослела. Но главное свершилось: она узнала, в Чьих руках ее жизнь сейчас и где будет до последнего часа!

— Это голос сказал вам, Жанна, что вы должны освободить Орлеан?

— Да, благородный дофин. Голос сказал мне, чтобы я шла к вам. Чтобы я нашла моего дофина. И еще то, что я должна короновать вас в Реймсе.

— Вы очень самоуверенны, — заметил он.

— По воле Господа нашего мне суждено возвести вас на престол. Разве было бы лучше, если бы я сомневалась в своих решениях?

Карл всматривался в ее лицо. «Твое государство в преддверии больших перемен», — после разговора с Жанной сказала ему теща. — Верь мне». Как хорошо, думал сейчас он, если бы так оно и было!

— И вам известны те тайны, которые недоступны другим? — Он не сводил с нее взгляда. — Ответьте мне…

— Какую бы хотели узнать вы, благородный дофин?

Король оглянулся. Три сотни людей, стоящих в отдалении, смотрели на них — по знакомым лицам сейчас плыли отсветы факельного пламени. Все эти люди ждали.

— Меня интересует тайна крови, — проговорил Карл. — Тайна моей крови, Жанна.

— Я знаю это, — неожиданно просто ответила она.

— Знаете? — Он опустил глаза. — Много лет это была настоящая рана. Незаживающая рана. Мать и отец отреклись от меня, назвав незаконнорожденным. Понимаете, Жанна? И таковой эта рана остается до сих пор…

— Понимаю, благородный дофин.

Ему нужно было высказаться. Он ясно осознавал, что эта девушка скорее умрет, чем расскажет кому-то об их разговоре — он был уверен в этом и потому не боялся открыться ей.

— Что же вы мне скажете, Жанна? Если вы говорите с Господом…

Она взяла его за руку, и он почувствовал, как холодны были ее пальцы.

— В ваших жилах течет самая благородная кровь, о которой только может мечтать смертный. Иначе бы я не назвала вас «благородным дофином». Но это не кровь короля Франции…

Карл чувствовал, как бешено бьется сердце в его груди. А если это коварная выдумка его тещи — женщины, сколь добродетельной, столь и хитроумной? Он вновь, одним порывом, оглянулся — и сразу встретился взглядом с Иоландой Арагонской. Она стояла в окружении своих фрейлин и не сводила с него глаз. С него и Жанны. Если все это ложь во его спасение?

— Чья же тогда? Говорите честно, Жанна, без лукавства…

Голос выдал его — он умолял сказать ему правду. Только правду! Краска тотчас бросилась в лицо девушке: