Крис Хамфрис - Дракула. Последняя исповедь Страница 40

Хамза на мгновение пересилил его. Ему удалось подсунуть длинную и сильную ногу под Влада. Он схватил руками его запястья и толкнул вниз, так что они упали нос к носу. Потом Дракула уловил какой-то собственный внутренний ритм, сосредоточился на нем, собирая силы, воспользовался этим, рванулся вверх и снова освободился. Они поменялись местами. Теперь Хамза оказался внизу. Его руки были прижаты к ковру, а лицо оказалось совсем близко от Влада. Даже в полутьме шатра он хорошо различал зеленоватые отблески в темно-синих расширенных глазах турка.

Они прекратили бороться, однако позиции сохранились, и оба молча смотрели друг на друга. Потом Хамза попробовал приподняться, совсем немного, но этого хватило, чтобы он мог дотянуться до Влада и прижаться губами к его губам.

— Нет. — Дракула немедленно отпустил чужие руки, выпрямился и сел.

Он никак не мог найти силы, чтобы отодвинуться или хотя бы остановить агу, который встал позади него на колени, обнял и положил руки ему на грудь.

— Ты так одинок, Влад, — шептал Хамза. — Ты всегда одинок и так много испытал в Токате.

Внезапно Дракула не выдержал, отвернулся и заплакал.

— Я видел ужасные вещи, — всхлипнул он. — Я на самом деле…

Слова, воспоминания, слезы душили его.

— Я знаю, — послышался голос Хамзы.

А может быть, это был не его голос? Его рука — а может быть, и не его — снова потянулась к Владу.

— Нет, — повторил тот, стараясь удержать ладонь, скользящую вниз.

Но силы предательски покинули его, и воли хватило только на то, чтобы сказать, но не сделать.

— Это конец одиночества, князь, — произнес Хамза и уложил Влада на подушки.

Нет, это не было забвением или забытьём, как ему обещали. Он словно провалился в какую-то черную дыру, но не утратил способность чувствовать. Сначала ему было немного больно, потом Влад ощутил даже некоторое удовольствие.

Еще он мог слышать, как тот самый голос говорит ему, что любит, и просит ответной любви.

Другой голос, похожий на его собственный, но вовсе и не его, отвечал:

— Да. Я тоже люблю, теперь и навсегда. Я тоже.

Глава шестнадцатая

ОБИТЕЛЬ ВОЙНЫ

Хамза, Влад и трое охранников выехали, едва рассвело. Слуги должны были свернуть лагерь и везти все за ними так быстро, как это было возможно. Распоряжения султана не подразумевали даже минутного отлагательства. Если ехать быстро, мало времени тратить на ночлег, если на каждом постоялом дворе для них заранее будут готовы лошади, то путешественники вполне смогут достичь Эдирне за пять дней.

Они действительно гнали коней на пределе возможностей. Скорость, с которой двигались всадники, не оставляла времени на излишние разговоры, а во время короткого отдыха Влад всячески давал понять турку, что не расположен к близости.

В первый же вечер, едва солнце село и они легли на шерстяные одеяла, приготовленные для ночлега, Хамза протянул руку.

— Мой юный друг, — мягко произнес он.

Однако Влад не сказал ни слова и отвернулся от него. Он завернулся в одеяло и лежал неподвижно.

Земля, по которой они проезжали, пробуждалась от зимней спячки. На ней повсеместно были заметны военные приготовления. Как струи талой воды стекают с заснеженных горных вершин, чтобы влиться в реки, так их небольшой отряд маленьким ручейком быстро смешался с огромным потоком людей, лошадей и домашнего скота, предназначенного для пропитания войска.

Султанский туг, то есть его штандарт или бунчук, украшенный шестью конскими хвостами, был поднят над полевым шатром Мурада близ Эдирне. К нему со всех сторон устремлялись воины разных национальностей. На бунчуке висели серебряные колокольчики. Они мягко, мелодично позванивали. Людская молва утверждала, что этот звон слышен повсюду, от отдаленных островов Эгейского моря до пирамид Египта.

Это был дар-ул-харб, призыв к войне. Он эхом отзывался над ущельями и перевалами Трансильвании, в каменных коридорах карпатских замков, при дворах королей и в покоях епископов. «Великий турок грядет, — предупреждал звон колокольчиков. — Знайте это и трепещите».

Возможно, Хамзе и не удалось бы заставить Влада поднять глаза, но тот сделал это по собственному желанию. Валах с изумлением смотрел на картину, разворачивающуюся перед ним. Он начал вести счет врагам, как велел Дьявол, его отец. Куда бы ни посмотрел Дракула, повсюду были лошади — высокие, поджарые скакуны из долин Анатолии, маленькие, коренастые горные лошадки, поросшие густым волосом.

На породистых конях гарцевали спаги, турецкие рыцари, люди высокого звания. Они скакали в атаку в кольчугах и шлемах, но в обычное время носили шелковые одежды, а головы украшали чалмой и не обращали внимания ни на кого, кто бы ни проезжал мимо них по дороге, если, конечно, это был не султан.

На маленьких лошадках ездили выходцы из кочевых племен, по большей части татары. Широколицые, с раскосыми глазами, они выглядели диковато. Этим людям постоянно мерещилось, что кто-то бросает им вызов, и они беспрестанно галопировали туда-сюда, то пронзительно улюлюкая в знак успеха, то ударяя мечами о щиты. Иногда над их головами взмывал целый рой стрел, показывая всем проезжающим, что они движутся в опасной близости от степняков.

Широкие ручьи соединялись в реки, те становились потоком, разливающимся с неукротимой силой. В середине третьего дня путешественники остановились у моста, именуемого Илгаз. Здесь находилась единственная переправа через реку Гокирмак. Перед этим мостом столпились с тысячу всадников, осыпающих друг друга проклятиями, поэтому Хамза приказал сделать привал до вечера. Когда появилась луна, они продолжили свой путь и скакали всю ночь, до самого рассвета, а на день снова остановились у переправы через реку Сакария, так же забитой войсками.

На каждой остановке Хамза пытался начать разговор с Владом, хотя и не о том, что произошло между ними. Ему было ясно, что Дракула вовсе не склонен обсуждать это. На все свои высказывания, касающиеся ястребов, войны и вооружений, турок получал только один ответ — молчание.

Только когда они стояли на берегу Босфора, на скале, возвышающейся над небольшим портом Ускудар, Влад заговорил, но произнес только одно слово:

— Константинополь.

Турок посмотрел в ту же сторону, что и валах. Город словно плыл над проливом, окутанный дымкой. Его башни и стены золотили блики заходящего солнца.

— Ты мечтаешь когда-нибудь приехать сюда, мой юный друг? — спросил Хамза.

Он не ожидал ответа на свой вопрос, потому что не получал его на все предыдущие, но ему пришлось удивиться уже во второй раз.