Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана Страница 41

Были тут и два главных алькальда города и несколько рехидоров; настоятель монастыря Рабида, исполнявший также и обязанности приходского священника города, явился, чтобы поддержать Колона на этом сборище. Колон предъявил бумагу, которую даровали ему их высочества король и королева.

Жители Палоса, люди, привыкшие к жизни на море и мало разбирающиеся в законах, нарушили их кое в чем в ущерб их высочествам, за что последние обязали их снарядить в шестимесячный срок две каравеллы для отправки туда, куда потребуется. И в грамоте, которую представил Колон, их высочества повелевали, чтобы эта услуга была оказана мореплавателю, как представителю королевских особ.

После того как городской писец огласил этот документ, алькальды и рехидоры поднялись со скамей и стульев, на которых сидели, и заявили о своей готовности выполнить королевский приказ. Колон тотчас же через посредство того же писца выбрал две каравеллы, показавшиеся ему самыми подходящими из всех судов, стоявших в порту, но после этого ему больше ничего не удалось сделать.

Каравеллы не могли отправиться в плавание без экипажа, но ни один человек не предложил своих услуг. Все население, от капитанов, ушедших на покой и живших в достатке, до самых бедных матросов и рыбаков, ответило безмолвным и бесстрастным сопротивлением на предложение этого иностранца, который говорил с грубой властностью, прикрываясь именем королевской четы.

Эти два судна, на которые предъявляли требования их высочества, будут иметь снаряжение кораблей флота, иначе говоря — военных кораблей, и адмиралом их будет этот проходимец, чуть ли не нищий, которого у всех на глазах приютили из милости монахи Рабиды! Все единодушно отказались выполнить королевское распоряжение. Колон, человек крутого нрава, которого трудности всегда приводили в ярость, еще усложнил положение, приняв резкие меры. Контин, то есть представитель королевской власти в графстве Ньебла, уступив его просьбам, установил орудия в замке Палоса, чтобы припугнуть население. Но и это не привело на корабли ни одного матроса.

Видя, что время идет и никто не является, Колон испросил еще один королевский приказ, в котором всем находившимся под судом или в тюрьме было обещано немедленное помилование, если они согласятся на участие в этом путешествии. Но даже это крайнее средство не дало необходимых людей.

Простые моряки, юнги, палубные матросы с возмущением говорили о том, что королевская чета и их придворные, живущие вдалеке от моря, распоряжаются ими по прихоти и полагают, что могут решать дело одними только бумагами.

Моряки графства Ньебла, если они не занимались ловлей сардин или не плавали по Средиземному морю, нанимались обычно на океанские корабли, идущие в Англию или в балтийские порты.

Иногда они добирались до Канарских островов, а иной раз и до берегов португальской Гвинеи, ради торговли запретными товарами. Но это они делали по собственной воле, вступая в соглашение с предпринимателем и даже получая иногда какую-то крошечную долю прибыли. Теперь же этот иностранец, никому не известный как моряк, которого старые капитаны не раз ловили на каком-то хвастливом расхождении между словами и действиями, вообразил, что может насильно погрузить их на борт и превратить в военных моряков за скудное жалованье, которое выплачивают король и королева на кораблях своего флота.

Фернандо Куэвас слышал все, о чем толковали люди, собираясь группами в порту и на площади. Они спокойно отправлялись в плавание со знакомыми им шкиперами и капитанами, в надежде что их тяжелый труд будет щедро вознагражден. С какой стати было им идти за этим моряком, которого они видели только в монашеской обители, а не на кормовой башне каравеллы?

Если это путешествие окончится неудачей, но они, тем не менее, возвратятся живыми, этот незнакомец отлично выйдет из затруднения, уехав куда-нибудь в другое место со своими бреднями. А если они действительно доберутся до Индии, то все почести и богатства достанутся какому-то дону Кристобалю, а они, в награду за все гласности и злоключения путешествия, получат то, что платят морякам их высочества в военное время, то есть гораздо меньше, чем можно заработать в обычном плавании.

По городу ходили слухи о великих почестях и богатствах, которые этот человек получит от короля и королевы, как только он окажется на земле Великого Хана, и о том, как он их требовал и настойчиво выпрашивал. Он вовсе не хотел предпринять это путешествие, чтобы послужить испанской короне и распространить истины христианского учения, хотя и заявлял об этом неоднократно в своих беседах, а потому несправедливо было вынуждать их, бедняков, служить какому-то неизвестному, бродяге бесславно и безвозмездно. Даже крестьян из соседних деревень занимали эти морские дела, и они считали недовольство моряков совершенно законным.

Так проходили дни. Две зафрахтованные каравеллы одиноко стояли в маленьком порту, как будто на них обрушилось какое-то проклятие. Дон Кристобаль замечал, что, как только он спускается из монастыря Рабида в Палое, его окружает молчаливая вражда. Он чувствовал себя более одиноким и менее уверенным в будущем, чем в первые дни пребывания в Кордове, когда его считали сумасшедшим фантазером.

Получалось так, что бесполезными оказались предписания и свидетельства, выданные ему королевской четой по настоянию Сантанхеля, Санчеса и других его покровителей при дворе. Так и останется он в устье Тинто и Одиэля с этими бумагами на руках, и никогда ему не ступить на палубу судна.

К тому же, столкнувшись с действительностью, он понял, что необходимыми денежными средствами он также не располагает. Миллиона мараведи, предоставленного ему Сантанхелем, и дополнительной суммы в сто сорок тысяч, которые он через несколько дней прибавил, не могло хватить на расходы, связанные с экспедицией, а обращаться опять с просьбами к двору было бессмысленно. Что делать?

Каждый вечер после ужина в доме старого шкипера Перо Васкеса де ла Фронтера собиралось несколько жителей Палоса, большей частью друзья Колона. Васкес пользовался уважением всех горожан, вплоть до самых богатых, благодаря своим заслугам и возрасту.

Почти всю свою жизнь он прослужил королю Португалии, плавая с открывателями новых земель вдоль берегов Африки. Участвовал он также в качестве шкипера в одном плавании по таинственному океану, направляясь на запад на каравелле под командой португальского капитана по имени Инфанте, и всегда, вспоминая это путешествие, скорбел о слабости этого Инфанте, который послушался своих матросов и повернул обратно. Если бы они продолжали свой путь на запад, они еще через несколько дней открыли бы столь долго разыскиваемый остров Антилии, или Семи Городов.