Виктория Руссо - Цыпленок жареный. Авантюристка голубых кровей Страница 42

– Позвольте представиться: Кобзарь Николай Александрович, – произнес мужчина, нехотя поднявшись.

– Иван Феклистович Мокин, – откликнулся провинциал с волнением. Мужчины пожали друг другу руки в знак приветствия, после чего хозяин трактира погрузился обратно в кресло, а его собеседник остался стоять, потому как для посетителей, сидячих мест не предусматривалось.

– Мне сказали, вы интересуетесь человеком на фотоснимке? Я тоже хотел бы знать, где он сейчас находится. Это – мой младший брат, – вежливо произнес Николай Александрович, затягиваясь папиросой.

– Значит, вы меня, как брат, поймете… Дело в том, что моя сестра Анна…

– Постойте, вы – Мокин! Сестра – Анна Мокина? Я ее очень хорошо помню, – хозяин трактира растягивал слова, с иронией вызывающей неприятные ощущения: – Она могла делать такое, о чем братьям лучше не знать! Одним словом, соболезную!

– Нет, вы меня не поняли, с ней все в порядке, она жива и даже ждет потомство от вашего брата…

– Но это невозможно, она работала здесь, и я самолично видел, как девочка буквально рассыпается на части в больнице… Перед смертью она сказала, что помочь ей некому, и ее хоронили на деньги трактира.

– Да, нет же, Бог с вами, Николай Александрович, она в моем доме…

Глаза хозяина увеселительного заведения сузились от приступа злости. В провинциальном госте его раздражало все от макушки до пят. Он громко присвистнул и через мгновение из стены появился Ванька-Метла, невысокого роста человек встал по стойке смирно и ждал указаний.

– Это мой помощник, кстати, ваш тезка! Он утверждает, что потерял след моего горемычного брата и его подружки Цыпы на Петроградском вокзале, они уехали на поезде, как мы предположили, в Москву.

Из нижнего ящика стола мужчина деловито достал серебристую рамку, в ней была фотокарточка, на которой стояла молодая девица в скромной одежде.

– Вы узнаете это лицо? Не эта ли женщина находится в вашем доме и выдает себя за вашу сестру?

Иван Феклистович побледнел и сделал шаг назад, схватившись за сердце:

– Я знал… я чувствовал… она нас провела… назвалась сестрой и влезла в нашу жизнь… в наш дом… воспользовалась нами…

– По забавной случайности, ее тоже зовут Анна, но в Петрограде эта гнусная мошенница известна под именем Цыпа. Она испортила жизнь моему дорогому брату, и, боюсь, разрушит вашу! Как же вы могли впустить в дом чужого человека?

– Я не знаю… Видимо я плохо разбираюсь в людях. Она была так убедительна, – чуть не плача блеял Иван Феклистович. Больше всего его пугало, что наедине с преступницей осталась его драгоценная супруга.

– Моя жена, – кудахтал мужчина. – Я должен срочно ехать домой! Немедля! Прямо сейчас!

– Коварство этой женщины не знает границ, так что, возможно, вы уже вдовец! – веселился Николай Александрович. Паника и страх гостя смешили его, и он с трудом удержался, чтобы не добавить еще порцию страшных подробностей, связанных с бедовой Цыпой.

Ванька-Метла беззвучно смеялся, видя, как «упражняется» его новый хозяин. Все знали о бескомпромиссности и жестокости Николая Александровича, а также его одержимости женщиной по кличке Цыпа. У него были с ней свои счеты, с некоторых пор она стала его собственностью, и мужчина жаждал вернуть ее себе.

– Я довезу вас до вокзала на своем автомобиле и посажу на поезд, если вы, конечно, не против, – сжалился хозяин трактира. – По дороге мы вместе с вами покумекаем и договоримся, как поступить. У вас есть то, что мне нужно, и мы заключим сделку.

Иван Феклистович поблагодарил собеседника за щедрость души и терпение и попросил стакан воды, боясь потерять сознание от волнения.

Глава 21

Жестокая правда

Анна тяжело дышала и металась по кровати, умоляя привести к ней доктора. Конечно, это была запланированная игра, «актриса» рассчитывала на встречу с Козырем, потому что чувствовала себя обязанной предупредить его об опасности.

– Мне срочно нужен врач… что-то не так… мой живот…

Наталья Петровна всерьез разволновалась, зная по себе, как хрупка зарождающаяся жизнь внутри женского организма, она сама с десяток раз вместе с внезапным кровотечением, теряла надежду на вынашивание плода.

Марья поспешила сквозь пургу за доктором, а Наталья Петровна принялась за усердные молитвы за здоровье будущей матери ее ребенка. Примерно через час прибыл Семен Потапович, но один, без сопровождения Осипа. Увидев, что девушка обездвижена, он недоверчиво посмотрел на Наталью Петровну, которая тут же начала оправдываться:

– Она – не жертва, это вынужденная мера.

– Я узница здесь! Мне даже в туалет не дают сходить по человечески. А о том, чтобы принять ванну или побывать на свежем воздухе, я уже и не мечтаю.

– Что вас беспокоит?

– Боль!

– Какая она, опишите?

– Сдавливает, а потом режет, будто внутри меня ножи.

– Странно, – произнес пожилой мужчина, прощупав пациентку, и придя к выводу, что никаких видимых симптомов, которые могли бы стать серьезным поводом к беспокойству, нет. Опытный врач разгадал, что приступ фальшивый, Анна хотела привлечь его внимание и возможно ей требовалась его помощь, которую он всегда готов был предоставить. Его строгий взгляд направился в сторону «надзирательницы», он недовольно произнес:

– Однако поясните, что это за ремни и какая в них необходимость?!

– Она потребовала найти человека, который уберет плод из чрева, – созналась Наталья Петровна. – Никакие уговоры не действуют! В ней живет злость и обида на человека, которого она любила, но теперь хочет разорвать их связь, выцарапав из себя зерно их любви, которое давно проросло. Ведь если его убрать, то обратно не вернуть! Возможно, она пока не понимает, как это чудесно – лелеять внутри себя жизнь… Это ведь грех! Убийство! На твоих руках будет кровь этого малютки. У нас с мужем детей нет, и мы пошли на это маленькое преступление, чтобы пополнить нашу семью и подарить любовь тому, кто в ней будет нуждаться.

Наталья Петровна зарыдала, ей было стыдно и тошно, будто ее уличили в чем-то мерзком и отвратительном. Старик Потапыч повернулся к Анне и спокойным голосом выдал свое заключение:

– Эти два человека хотят стать родителями тому младенцу, которого вы родите!

– Я понимаю, но тело – мое, и я сама решу, как быть с тем, что находится внутри меня! – протестовала Анна.

– Что ж, Анна, хочу вам напомнить, что когда-то за аборты назначалась смертная казнь. Сейчас, конечно, не времена инквизиции, однако, добровольное прерывание беременности находится под запретом. Вам сделает его какой-нибудь мясник в грязной комнате необработанным ножом, и на полноценное существование после этой операции, если можно так выразиться, можете не рассчитывать.