Крис Хамфрис - Дракула. Последняя исповедь Страница 42

Разглядеть султана поначалу было непросто. Вокруг него царила невероятная суета, толпились самые разные люди. Здесь были спаги в высоких сапогах и костюмах, предназначенных для верховой езды, командиры янычарских рот в кольчугах и металлических нагрудниках, даже атсибара, главный повар армии, с неизменными атрибутами его должности, то есть ложками и пиалами. Они свисали у него с пояса, и ни у кого не оставалось сомнений в том, что всеобщий отец, великий султан накормит всю армию, выступающую в поход. Поэтому присутствие здесь главного повара было так же необходимо, как и богато экипированных военных.

Только слегка привыкнув к этой пестроте, Влад увидел самого Мурада. Тот выглядел неприметно, как и всегда, в простом темно-синем кафтане до колен, но именно эта скромная одежда делала его заметным среди прочей павлиньей пышности. Султан стоял у стола, заваленного картами и документами, окруженный офицерами своего войска. По левую сторону от него Влад увидел Мехмета.

«Щегол рядом с воробьем», — подумал он.

Человек, обладающий неограниченной властью, и тот, кто однажды уже имел ее и должен был получить в будущем, если Аллах соизволит, почти одновременно подняли головы, когда вошли Влад и Хамза. Мехмет немедленно снова потупился, но Мурад не сводил глаз с Влада, пока тот не опустился на колени и не прижался лбом к ковру.

— На сегодня достаточно, — негромко произнес султан, обращаясь к подчиненным. — Все могут идти.

— Отец!..

— Сын, ты можешь вернуться. Приведи сюда брата этого человека.

— Но он не желает.

— Его желания меня не волнуют. Я хочу, чтобы он сейчас же появился здесь.

Голос султана остался ровным, даже не дрогнул, но все присутствующие на себе ощутили силу, заключенную в нем, и немедля повиновались.

Ярко расшитые сафьяновые туфли приблизились к лицу Влада. Валах мог видеть их, не отрывая головы от ковра. Он уловил тончайший аромат имбиря и сандалового дерева. Потом Мехмет вышел.

К ним снова приблизилась пара туфель, но уже не роскошных, из простой кожи.

— Племянник.

— Да, око урагана, великий правитель, — вдохновенно произнес сокольничий, приподнял голову и поцеловал туфлю султана.

— Князь Дракула.

Влад убеждал себя в том, что надо сделать то же самое. Мурад обратился к нему, упомянув титул, чего раньше никогда не делал, и это повергло Дракулу в смущение. Он потянулся и поцеловал туфлю даже более пылко, чем сам хотел бы.

Султан отошел на несколько шагов.

— Встаньте. Выпьете вина?

Мурад повернулся к столу и сделал знак слуге. Тот выступил вперед и взял кувшин с подноса.

За спиной султана два телохранителя с характерным скрипом чуть отпустили натянутую тетиву.

— Ах да, Хамза. Твое послушание завету всемогущего Аллаха может служить укорам нам, грешникам. Ладно. Но ты же не посрамишь меня, князь, заставив пить одного? — Он повернулся к Владу.

— Нет.

— Это хорошо.

Слуга принес Хамзе кружку с шербетом. В это время Мурад налил вино из кувшина в два кубка и поставил их на стол.

— Пей до дна, князь.

Влад попробовал вино. Оно было хорошим, как он и ожидал, полугодовой выдержки, не меньше.

Мурад тоже пил и наблюдал за ним.

— Пей все, — проговорил он. — Это поможет, когда ты услышишь новость, которую я должен тебе сообщить.

Влад поднес кубок ко рту, но так и застыл, держа его в руке.

— Какую же новость, повелитель?

Мурад бросил взгляд на Хамзу.

— Ты не сообщил ему?

— Как ты желал того, эниште. Но даже если бы я ослушался… — Он покосился на Влада. — У меня не было для этого подходящего времени.

— В самом деле? — Мурад слегка приподнял бровь, почувствовав какой-то скрытый смысл в словах сокольничего, потом снова перевел взор на Влада. — Что ж, значит, мне придется исполнить неприглядную роль вестника печали. Я надеюсь, ты простишь меня за это. — Он сделал паузу.

Дракула молчал, затаив дыхание.

Мурад вздохнул и продолжил:

— Я обязан сообщить тебе две новости, князь. Первая состоит в том, что твой отец мертв.

Влад только слегка подвинул ногу вперед, чтобы сохранить равновесие.

— Как он умер? — спросил он едва слышно.

— Ему отрубили голову.

Влад отпил вина, потом снова спросил:

— Как?

Все поняли, что сын хотел знать вовсе не о деталях казни отца.

— Это был приказ Хуньяди. Его называют Белым королем венгров, что, конечно, странно, если учесть, насколько он черен, черств сердцем.

Мурад чуть помолчал, потом продолжил:

— Однако я понимаю, что тебя приучали думать о нем как о христианском герое. Карающий меч, очищающее пламя христианства, да?

Влад так и не шелохнулся.

Мурад посмотрел на Хамзу и сказал:

— Как бы то ни было, неважно, что ты думал о Хуньяди прежде, разделял или нет мое мнение об этом человеке. Тебе только надо понять, что и почему именно он сделал, причем не от меня, а от одного из своих людей.

Султан протянул руку к двери, за ней тотчас послышались какие-то движения, но Дракула не шевельнулся. Он неотрывно смотрел на цветок мака, изображенный на шелке над головой Мурада, и обернулся только тогда, когда вошедший человек оказался в его поле зрения.

В отличие от турок этот мужчина был одет в тяжелый стеганый камзол, подбитый мехом. Капельки пота поблескивали у него на лбу, стекали по вискам, отчего светлые волосы, обрамляющие лицо, завивались и топорщились. Влад не видел его много лет.

— Ты помнишь?.. — спросил султан. — Извини, но ваши титулы всегда приводят меня в замешательство. Вы называете людей благородного звания боярами, если память мне не изменяет? Но вот этот человек, он что-то вроде паши, жупан, да? Это правильно? Да? Хорошо. Это жупан Казан. Возможно, ты не знаешь, но в последнее время он был канцлером у твоего отца.

— Князь Влад. — Человек в камзоле поклонился. Упоминание титула только усилило смущение юноши.

В воздухе витало что-то еще, чего он пока не знал, кроме смерти отца. Но прежде чем Влад успел задуматься о том, что же это могло быть, Казан опустился перед ним на колени и протянул большой сверток, который держал в руках.

— Влад, сын Дракула, — заговорил он. — Из нашей несчастной земли я привез молитвы подданных и надежды на будущее, которые мы связываем с тобой.

Он откинул материю, под ней блеснула сталь. На алом лоскуте лежали государственная печать и меч. То и другое отмечал один символ — дракон, вырезанный на металле. Его пасть была раскрыта, язык высунут наружу, чешуйчатый хвост поднимался, обвивая шею, христианский крест украшал спину.