Тим Уиллокс - Религия Страница 43

— Может быть, вы не вполне понимаете, — сказал он, — но я собираюсь убить священника.

Глухой удар раздался внутри экипажа, и она обернулась посмотреть. Амброзио упал на колени, заламывая руки. Его худое лицо было обращено на нее в скорбной мольбе.

— Он умоляет пощадить его, как делает большинство людей, — сказал Тангейзер. — Но если я его отпущу, он причинит нам новые неприятности, помяните мое слово.

Она посмотрела Тангейзеру в глаза.

— Не обращайте на меня внимания.

Тангейзер, одновременно шокированный и успокоенный ее безразличием, потер рот тыльной стороной ладони.

— Вы уверены?

Она кивнула. Он прошел мимо нее к дверце экипажа и посмотрел на священника.

— Эти твари похожи на крыс. Они выползают только ночью.

Священник опустил голову. Тангейзер сбил с его головы шляпу.

— Кто дал тебе это гнусное, не достойное мужчины поручение?

Рот Амброзио открывался и закрывался. Тангейзер нагнулся и положил одну руку на тонзуру, венчающую его голову. Коротким взмахом меча он отрубил священнику ухо. Карла вздрогнула, когда священник выдал свой первый жалобный ответ, и ручьи, черные, словно патока, потекли по его шее. Его глаза обратились на нее с недоумением и ужасом. Нет, велела она себе, ты не станешь отворачиваться. Тангейзер развернул голову священника к себе.

— Отвечай мне, собака!

Амброзио порывисто вздохнул.

— Отец Гонзага из конгрегации Святого Петра Мученика.

— Хорошо. И что тебе было приказано?

— Сопроводить синьору в монастырь Гроба Господня в Санта-Кроче, ибо пребывание там, без сомнения, будет полезно для ее бессмертной души.

— А Гонзаге-то кто приказал это сделать? Людовико?

Это имя поразило Карлу сильнее любого события, свидетельницей которых она была за последнее время. Она не слышала, чтобы его произносили вслух, уже тринадцать лет. Она ждала ответа Амброзио.

— Я несколько месяцев не слышал, чтобы кто-то упоминал о его высокопреподобии. С тех пор, как он отправился на Мальту.

Тангейзер наклонился к дыре на черепе Амброзио.

— А теперь ты должен умереть. И знай, если твой Бог действительно создал небеса и ад, то Люцифер будет радостно потирать руки, глядя, как ты горишь в огне.

— Господи!

Тангейзер взял меч почти вертикально и погрузил в основание горла священника. Амброзио издал булькающий звук, его руки вцепились в спину Тангейзера в последнем объятии. Тангейзер кинул его на пол экипажа и вытер клинок о рясу покойника. Кровь была липкая, и прошло какое-то время, прежде чем он удовлетворился результатом. Пока Карла стояла и смотрела, будто бы из окна мрачного и тревожного сна, Тангейзер переделывал мир, как залитый кровью дом, снося одну стену и возводя на ее месте другую. Он убрал меч в ножны и достал кинжал.

— А где ваша добрая компаньонка? спросил он. — Ампаро.

— На вилле. Мои похитители не знали о ее существовании, а я не стала их просвещать.

— Что ж, вы поступили очень разумно.

Она смотрела, как он перерезает постромки, высвобождая мертвого возницу, и отступила назад, когда он поднял тело, словно куль. Он бросил его в экипаж поверх священника и закрыл дверцу. Потом осмотрел свой отделанный золотыми полосками камзол, словно выискивая пятна. Его радость, когда он не нашел ни одного, была радостью человека, часто практикующегося в мясницкой работе и ожидающего именно такого результата. Он вытер руки о штаны, снял с запряженной в экипаж лошади подхвостник и прочую упряжь и произнес:

— По таинственности, с которой было обставлено дело, я заключаю, что Людовико и есть отец вашего ребенка.

— Я сожалею, что не сказала вам об этом раньше. Возможно, мы избежали бы тогда всех этих неприятностей.

Тангейзер отрицательно покачал головой.

— Неприятности были предрешены. Когда я вернулся с вашей виллы, меня поджидали городские стражи, надеясь заманить в западню.

Он освободил лошадь и принялся успокаивать ее словами и поглаживаниями. Кивнул в сторону своего коня, стоящего у дороги. Словно желая опровергнуть предположение, будто бы он предлагает это из одной лишь галантности, и пресечь возможные споры, он сказал:

— Прошу вас, Бурак возил меня сегодня слишком долго, он будет рад более легкому грузу.

В лунном свете конь казался молочно-белым.

— Он кажется таким чистым, как аллегория самой добродетели, — заметила она.

— Я уверен, он сказал бы о вас то же самое, если бы мог, — ответил Тангейзер.

Держа экипажную лошадь за уздечку, Тангейзер успокаивал Бурака, пока Карла подбирала юбки и легко садилась в седло. Она видела, что Тангейзер заметил ее короткие кожаные туфли, и его восхищение обрадовало ее. Бурак принял ее спокойно, и она тут же ощутила его удивительную силу и стать. Ее восхитила красота коня, его благородство, его запах. Ее восхищали звезды и ночь. Ее восхищал мужчина, который стоял рядом с ней и изучал ее ноги с явным замешательством и изумлением. Тангейзер передал ей уздечку второй лошади.

Она собралась с мыслями и спросила:

— Вы сказали, вас поджидали стражники?

Снова его глаза осветила та улыбка, которую она видела днем.

— Некоторое время в полиции Мессины будет ощущаться нехватка людей. — Призрак улыбки исчез, каким-то холодом дохнуло на его душу. — Они убили юного Гаспаро, который попытался защитить Сабато Сви. Они пытали Сабато Сви, потому что он еврей. А они оба, Гаспаро и Сабато, оказали мне честь стать моими друзьями.

— Мне жаль, — произнесла она.

— Когда на нас идет сильный, мы обязаны действовать как сильные, это в наших же интересах, и без всякой оглядки на мораль и жалость. Мы убили их как собак, и моя совесть чиста. Так что будьте уверены: ни один из тех, кто мог бы назвать ваше имя, не уцелел, ни один, за исключением Людовико. Но он будет держать язык за зубами, потому что, если о его роли в этом деле станет известно, он опозорится перед теми, кто могущественнее его самого.

Он взял ее за запястье и сжал. Его пальцы больно сдавили кость, словно он хотел таким образом пробудить ее от сна.

— Людовико уехал в Палермо, оттуда поедет в Рим. Возвращайтесь к Ампаро. Этот священник не застал вас дома, вы не видели никакой кровавой резни. Ничего не говорите, и никто ни о чем не спросит. Возьмите Бурака, позаботьтесь о нем, возвращайтесь во Францию завтра же, словно ничего этого не было.

Хватка Тангейзера причиняла боль. Но он уже пробудил ее от сна в тот момент, когда она впервые его увидела, в розовом саду, с лицом, все еще мокрым от слез. Господь пожелал, чтобы она пошла по одному пути с ним, Он милостиво наградил ее этим путем. Вот что она точно поняла, здесь и сейчас, сидя на спине прекрасного коня, видя яркие звезды над головой, чувствуя, как мужские пальцы сжимают ее запястье.