Юрий Волошин - Сын пирата Страница 43

Два дня отдыха пролетели незаметно. За это время ветер поменял направление, и теперь можно было отправляться на север. - Гардан, - обратился Пьер к другу, - у тебя на борту народ самый ненадежный. Следи построже и не спускай никому безобразия и неповиновения. Я имею в виду португальцев. - Даже и не предупреждай, Пьер. Будь спокоен. Я все это прекрасно понимаю. Бунта на судне я не допущу. - Зловещая ухмылка на смуглом лице Гардана только подтвердила его слова. Флотилия снялась с якорей, медленно вытянулась из бухты и под всеми парусами двинулась на север. Море качало умеренно, корабли шли с креном на правый борт, но давали неплохой ход, около пяти узлов. Марсовые постоянно озирали горизонт, докладывая о появлении всякого судна, идущего навстречу или параллельным курсом. Но Пьер не считал нужным обращать на эти суденышки внимания. Он выжидал удачи, в которую верил. Дни проходили медленно, однообразно. Справа по борту иногда тянулись далекие темные берега не то островов, не то материка. На траверзе островов Бутанг встретили большой индийский корабль, шедший на остров Пинанг. Пьер дал команду остановить его для досмотра. Началась погоня, так как индусы не пожелали выполнять приказ. Два часа спустя корабль был остановлен. Под угрозой пушек и мушкетов команду загнали в трюмное отделение и заперли там. Судно осмотрели. Оно было гружено множеством товаров, некоторые из которых представляли большую ценность. - Часть товаров перегрузить, огневой запас полностью конфисковать, остальное оставить! Арман, займись этим, - приказал Пьер. Началась работа, которая длилась до самого вечера. Стволы красного дерева, масло, бензойная смола, шелковые ткани и батик, бочки вина - все это укладывалось в трюмы судов флотилии. - Уходим мористее, - приказал Пьер, оглядывая судно. - Отваливаем, команду выпустить, но не трогать. Своим за хорошую работу выдать на судно по бочонку вина. Рулевым не пить до смены вахты! Это распоряжение сняло напряжение моряков-португальцев. Они повеселели. Под зарифленными парусами флотилия медленно уходила в море, подальше от опасностей берега. Тучи заслоняли небо, ночь наступила быстро, и темень ее была непроглядной. Опасаясь неожиданной встречи с островами, Пьер забрал мористее, и теперь флотилия шла на север. Ветер стихал, луны не было видно. Воздух густел, напитывался влагой. Дышать становилось трудно. - Дядя Гардан, не штормом ли попахивает? - спросил Эжен. Он поглядывал в черноту неба, на огни своих судов, которые виднелись в миле от них. - Ты прав, Эжен. Шторм обязательно будет. Вот только где? Не хотелось бы мне с такой командой оказаться в самой середине шторма. - Ничего, дядя Гардан. До шторма еще далеко. - Будем надеяться, Эжен. А ты постарайся не удаляться от остальных судов. Смотри внимательней. К полуночи Эжен вынужден был поднять Гардана - тот спал после трудного дня. - Капитан, погода быстро меняется. Мы получили сигнал - держаться ближе друг к другу и жечь фонари постоянно. Гардан вышел на палубу. Ветер был свеж, он уже завывал в такелаже, паруса гудели от напряжения. Матросы, шатаясь и хватаясь за леера, пытались удержаться на ногах. - Оставить штормовой парус, остальные долой! - Гардан все поглядывал на небо, хотя там ничего не было видно. На море посверкивали светящиеся гребешки волн. Клочья пены забрасывало на палубу, особенно большие волны перекатывали свои клокочущие гребни через палубу, и тучи брызг взлетали к мачтам. - Ветер с запада, а мы еще недостаточно отошли от берега! - прокричал Гардан, всматриваясь в огни судов, которые то появлялись, то исчезали в волнах. - Послать на марс наблюдателя! И держать круче к ветру! Работайте, собачье племя! Он подгонял матросов, напрягавшихся на канатах. Судно неумолимо сносило ближе к берегу, до которого было не более ста миль. Но перед ним находились опаснейшие острова Мергуи[5]. Попасть в их лабиринт равносильно гибели. Эжен до боли в глазах вглядывался в темноту, высматривал огоньки судов. Они плясали не далее мили от них. Он думал об отце. Ему так хотелось быть рядом с ним, но теперь ничего нельзя поделать. Мать и сестры вспомнились ему, как далекие видения из времен безмятежности и покоя. Проскользнула в памяти и Сиро, но почему-то быстро пропала. Женские образы напомнили ему о Деве Марии, и Эжен зашептал горячие слова молитвы к Богородице, прося сохранить от гибели в непогоду. Страх закрался парню в душу. Качка, потоки воды, глухие удары волн о борта судна, страшный неистовый скрип мачт, снастей и всего расшатанного рангоута - все это выглядело устрашающе. Эжену показалось, что в трюме может появиться вода. Схватив фонарь, Эжен полез в трюм и с помощью матроса осмотрел его. Вода там была, но не угрожала судну. Большой течи не наблюдалось. Тем не менее Эжен приказал пустить в ход помпу, и матросы, сменяя друг друга, заработали не покладая рук. - Франсиску и ты, Коротышка, - через несколько минут приказал Эжен португальцам, - смените уставших матросов на помпе! - Чего я буду с этой обезьяной работать? - возразил Франсиску. - Ты много себе позволяешь, сосунок! - Ты как разговариваешь, собака! С кем ты так говоришь? - Да пошел ты!.. - пьяно ответил матрос, отмахиваясь от Эжена. Эжен зашелся, голова его тут же наполнилась неистовым стуком жил у висков. Он взвился от негодования и злости: - Быстро на помпу, каналья! Иначе… Он не успел закончить, когда Франсиску оттолкнул его рукой и пошел своей дорогой. Эжен рванулся за ним, схватил за плечо, развернул и с силой двинул в зубы. Франсиску устоял на ногах и с яростным упорством бросился на Эжена. Судно качнуло, они потеряли равновесие и покатились по палубе, цепляясь за что попало. Тут же оба вскочили, отыскивая друг друга в темноте. При свете фонаря Эжен заметил в руке Франсиску нож. Не долго думая, он ударил по руке ногой. Удар достиг цели, Франсиску проводил оружие глазами, а Эжен со страшной силой схватил того за волосы, отвел голову и ударил ребром ладони по горлу. Португалец даже не вскрикнул. Он свалился на палубу, и матрос-малаец предусмотрительно отволок бесчувственное тело к мачте, где и обмотал канатом. Потом он вопросительно глянул на Эжена. Тот вытер рукой рот, исказившийся в злобном оскале, махнул рукой, и они пошли менять уставших матросов.

Всю ночь море не давало передышки команде. Шторм бушевал, но было видно, что он выдыхается. Ветер поворачивал все больше к югу. Опасность, казалось, миновала, но кто знал, какова была скорость движения судов? Рассвет, а потом мрачное хмурое утро застало корабли далеко друг от друга, но в пределах видимости. С марса донеслись крики: - Земля на горизонте! Справа по борту! Этот крик заставил команду броситься к снастям. Паруса привели к ветру так, что судно пошло на несколько румбов западнее. Земля медленно, но верно к полудню исчезла из видимости. - Кажется, для нас все кончилось благополучно, Эжен, - вздохнул Гардан. - Что там у тебя произошло с Франсиску ночью? - Ничего особенного. Он не хотел работать на помпе с малайцем. - Дрались? - Было дело, но он был пьян, и мне легко удалось с ним справиться. Нож я у него выбил, остальное было просто. - Это дело так оставлять нельзя, Эжен. Оно может послужить толчком к дальнейшим неприятностям. Нужно разобраться. Эжен неопределенно пожал плечами, давая возможность понять, что он никаких действий предпринимать не намерен. Однако Гардан думал иначе. После скудного завтрака он вызвал команду на шкафут, оглядел измученные штормом лица. Они были хмуры, особенно у португальцев. Гардан сказал тихо, но зло: - Сегодня ночью один матрос отказался подчиниться командиру. Это не просто грубый проступок. Это преступление. Он осмелился поднять руку на своего начальника. Выйди вперед, подонок! Франсиску вышел на пару шагов и остановился, злобно поглядывая из-под насупленных бровей. - По законам моря я имею право высадить его на остров с запасом пищи и с оружием. Но нам нужны люди, и потому пусть решение будет на совести команды. Как скажете, так и будет, тем более что мой помощник ничего не требует. Решайте! Вперед выступил один пожилой португалец. Он не один десяток лет плавал по необъятным просторам Ост-Индии и знал все писаные и неписаные законы моря. - Капитан, мы не против наказания, но сами посудите, сеньор. Нами командует сосунок. При этом он не учитывает, что мы старые волки и заслуживаем лучшего отношения. К тому же он француз, и нам просто не хочется ему подчиняться. Разве у нас нет достойных командиров, что поставили таких… - И он многозначительно поглядел на Гардана. - Судя по всему, ты намекаешь и на меня, матрос. И чем же я тебе не угодил? Или ты сам сможешь командовать и вести корабль? Отвечай, каналья! - Я так думаю, что нам это не нравится, - буркнул тот. Гардан сузил глаза, подошел к матросу и спросил: - Стало быть, ты отказываешься подчиняться капитану. Где твое «капитан»?! - Мне трудно это сделать, сеньор. Мы не привыкли к разным иноверцам. Гардан неожиданно сильно ударил матроса в лицо. Тот рухнул на палубу, а остальные португальцы бросились было к нему и Гардану, но остановились в свирепом раздумье, оскалив рты. - В трюм его! Немедленно! Никто не шевельнулся. Португальцы были оскорблены, малайцы в ужасе ждали худшего. Пожилой матрос поднялся, утирая ладонью кровь с губ, и прохрипел: - Тебе это так не пройдет, свиное рыло! Молниеносно Гардан выхватил шпагу из ножен и одним ударом раскроил шею португальца. Кровь хлынула тугой струей из рассеченной артерии. Матрос медленно осел, глаза его затуманились. Тело тихо повалилось на палубу, кровь, пульсируя, медленно стала вытекать из раны. Португалец затих, а остальные в ужасе и злобе поглядывали на капитана. Гардан спокойно ждал дальнейшего развития событий. Он спросил спокойно и негромко: - Кому следующему охота со мной поговорить? - Гардан выждал немного, потом добавил: - А теперь положить ножи на палубу и всем по местам стоять. Кто трепыхнется, тот умрет. - Он указал окровавленным клинком на тело матроса. - Сбросить в море эту собаку! На судне стало тихо. Португальцы затаили злобу, малайцы с благоговением и страхом взирали на Гардана, который неподвижно стоял на шканцах. Он оглядывал горизонт, свои суда, идущие вдали, тучи, несущиеся в вышине, и проблески яркой голубизны неба. Душа его была спокойна и не ощущала колебаний. Эжен воспринял это двояко. Ему было страшно, и в то же время он увидел Гардана совсем в другом виде. Это был безжалостный, жестокий человек. Становиться ему на пути было опасно. Он поглядывал украдкой в лицо капитана и не мог отыскать в нем ни намека на волнение или сожаление. И Эжен позавидовал выдержке и воле капитана. Ему захотелось так же вести себя в минуты опасности. Сумеет ли он? И еще Эжена удивило то, что он не испытывал к Гардану ни страха, ни осуждения, лишь уважение к нему, к его воле и умению выходить быстро и действенно из трудных положений. - Не бери в голову, Эжен, - сказал Гардан, заметивший состояние парня. - Я вижу, что ты переживаешь. Время такое, что без жестокости нам никак не обойтись. К тому же я воспитан совсем не так, как вы, европейцы. Для нас убить врага достойно и необходимо, даже если тот и не защищается. Собакам на корабле не место, Эжен. Их надо уничтожать. Слова Гардана несколько смутили Эжена, и это не укрылось от внимания капитана. - Ваша христианская мораль отличается от нашей, мусульманской, к тому же у нас осталось от предков очень много родовых обычаев. Смерть для нас - обычное дело. Мы к этому привыкли. И относимся иначе, чем вы. - Капитан, но они же могут отомстить нам при случае. - Если смогут, мой сынок. На то мы и командиры, чтобы предусмотреть и это. Надо быть постоянно наготове, Эжен. И не подставлять им спину. Никогда. Это должно войти в привычку. И действовать надо быстро и решительно. Сила и страх могут решить очень многое. Под впечатлением этого разговора Эжен провел все оставшиеся недели до возвращения флотилии в Сириам. Его не отвлек от дум даже захват небольшого китайского судна, везшего груз посуды и вина в Мартабан[6]. За день до прихода в устье Рангуна, где раскинулся Сириам, Пьер приказал выплатить всем матросам жалованье с долей добычи. Это было так неожиданно и приятно, что португальцы на время забыли вражду с начальством. Каждый получил достойное вознаграждение, так как Пьер опасался, что в Сириаме власти могут этого и не сделать. Мутные воды реки смешались с чистыми водами залива. Впереди вырастали бастионы крепости. Уже виднелись неясные очертания собора, пагод, покрытых сверкающими лепестками золота, которые веками наклеивались паломниками на стены храмов. Пушечными выстрелами флотилия приветствовала город и оповестила о своем прибытии. Вскоре шлюпка с чиновником прибыла на флагман.