Кирилл Кириллов - Витязь особого назначения Страница 44

И пьяных не было, если кто перепил кумыса, так тихо отлеживался в своем доме, а то ведь одно неосторожное движение – и ты под колесом, а если оно наедет, то с рукой или ногой можно попрощаться. За некоторыми домами-возами ехали другие возы, поменьше. На их платформах были установлены плетеные ящики, покрытые войлоком, пропитанным салом или снятым овечьим молоком, чтобы не проникали редкие дожди. В таких ящиках хранилась почти вся утварь кочевников. У знатных татар за большими домами ехали иногда колесницы поменьше, разрисованные птицами, виноградными лозами и украшенные разными безделушками – от гирлянд просверленных монеток до звериных и человеческих черепов. Это были дома жен. У многих из них не было возниц. Впряженные в эти дома быки были привязаны к задкам предыдущих телег и двигались за ними, как утята за матерью. Медленно и размерено, как одно большое животное о многих ногах.

Ягайло помахал рукой часовым городской стражи, постоянно скачущим вокруг города на маленьких косматых лошадках, и поравнялся с крайним домиком. Подмигнул чумазым узкоглазым ребятишкам, высыпавшим на служащий фундаментом их хижины деревянный помост поглазеть на гостя, и погнал Буяна вперед, к огромному куполу снежно-белого войлока без всякой росписи, двигающемуся в самом центре каравана. Несколько раз ему приходилось останавливаться и объезжать приткнувшиеся вплотную друг к другу повозки или остановившуюся пощипать травки отару овец. Но его это не раздражало. Дело привычное, в городе на колесах он бывал не первый раз.

Ханский дворец поражал размерами. Деревянная платформа, сколоченная из бревен внахлест, была толщиной локтей в шесть. В ширину пять косых саженей, а в длину двенадцать. Под платформой – восемь колес в косую сажень высотой, каждая пара на специальном поворотном механизме. Как корабль под белоснежными парусами, медленно двигалась повозка по степи, среди «лодок» посерее. А влекли ее по степи двадцать два – Ягайло не поленился счесть – круторогих быка. Белоснежный шатер занимал ровно половину, другая же половина была занята разными устройствами для ханских утех. Там был и столик с резными креслами под сенью пальмы в кадке, и гимнастический зал с глиняно-соломенными чучелами для сабельной рубки, и даже небольшой бассейн, наполненный чистой водой, которой, вполне возможно, не хватало подданным и их стадам.

На платформе перед главным шатром стояли еще несколько, поменьше. Один ивовый каркас вместо войлока оплетали лозы дикого винограда. Другой, в рост человека, был обмотан тончайшим шелком с нарисованными на нем срамными сценами, на которых мужчины и женщины заплетались в какие-то странные узлы. Единственной одеждой у многих были высокие шапки или легкие платки, а у некоторых синие лица. Назначение шатра было понятно без дополнительных разъяснений, тем более что за дворцом владыки неотступно следовал караван бессчетных повозок с женами. Их окуривал густой, жирный дым из кухни, установленной на корме сухопутной ладьи их повелителя.

Ягайло подвел Буяна к одному из спусков с платформы, около которого дежурили два коренастых воина в меховых шапках и генуэзских панцирях. В руках они держали короткие древки с насаженными на них кривыми широкими лезвиями в руку длиной. Ягайло нацепил поводья Буяна на специальный колышек, приделанный к резным перилам, и прямо с седла перескочил на «трап». Воины оглядели его внимательно, но даже не попытались остановить. За их спинами неизвестно откуда нарисовался худенький старичок и, протянув сухонькую руку, ткнул Ягайло в грудь.

– Откута приехал, витясь, и чито тепе нато? – прошамкал он беззубым ртом.

– С Хасан-ханом повидаться хочу, – ответил Ягайло, с трудом преодолевая желание схватить эти желтые пальцы и вывернуть из суставов.

– А он снает, чито ты этого хошешь?

– А ты пойди доложи, мол, Ягайло приехал, он и узнает, – ответил витязь, шагая вперед.

Почувствовав силу и уверенность гостя в своей правоте, старичок попятился, поклонился и нырнул под полог шатра. Ягайло остался на месте. Гулять по ханскому ковчегу не стоило, мало ли что могло показаться диковатым, но верным как собаки лучникам, во множестве попрятавшимся среди шатров и ящиков.

Старик вышел из шатра, кланяясь пуще прежнего и поводя руками, как молодуха в танце. Ягайло кивнул ему и откинул полог. За ним был коридорчик, где сидел на свернутой кошме молодой воин, гибкий как лоза и быстрый как змея. Он с ног до головы окинул Ягайло пронзительным взглядом черных глаз и кивнул головой разрешительно. Витязь вошел в самый главный зал этого подвижного города.

Хасан-хан, маленький, пухленький татарин с круглым животиком, лоснящимся лицом и глазками, почти не видными в складках между бровями и щеками, утопал в роскошном ложе из ковров и подушек. Над его головой висела войлочная кукла, называемая братом хозяина, его оберег и защитник. Кругом – такие же куклы поменьше. От разных сглазов и недугов и для разного звания людей размещались они по кругу.

Вокруг хана суетились несколько слуг, что-то подавая, поправляя и поднося. Рядом на небольшом возвышении сидела выбранная на сегодняшнюю ночь жена в пышном красном с золотом наряде.

– Якайло, – раскинул руки хан в символическом объятии. – Рат витеть тебя, допрый друк. Чито привело тепя в наше скромное шилище?

– И ты, хан, здравствуй на долгие годы. Есть дельце одно…

– Пакати о телах, давай сначала посидим, выпьим. Пакаврим. Тем поле устал веть с тороки непось?

– Да, хан, устал. Так что и поесть, и выпить не откажусь. Только вот без даров я. – Витязь почесал в затылке, задним умом вспомнив, что хан не любит пришедших с пустыми руками.

– Что ты, воин, потарки, потати, тани – это для поттанных и союсников, ты ше мне труг и… – он неопределенно махнул унизанной огромными перстнями рукой. – А я топро не сапываю и сам к тепе толжен потношения телать.

– Полно, хан, было, прошло и быльем поросло. Давай и правда выпьем для беседы да поедим чего, а то пузо совсем подвело.

Хан два раза хлопнул в ладоши, слуги засуетились, забегали, расставляя на невысоком помосте блюда, тарелки и чашки. Один, донельзя толстый и важный, не иначе ханский кравчий[27], разлил из бурдюка кумыс по пиалам тонкого фарфора. Прежде чем передать посудины с кислым пойлом в руки господ, слуга обошел вокруг зала, сбрызнув немного сначала на куклу над головой хозяина, потом на все остальные по старшинству. Зала наполнилась кислым духом, который, впрочем, тут же вытянуло сквозь отверстие в крыше. Затем слуга забрал бурдюк и вышел на улицу.

Ягайло знал, что, прежде чем начнется трапеза, толстяк должен покропить кумысом трижды на юг, преклоняя каждый раз колена для выражения почтения огню.