Юрий Иванов-Милюхин - Казачий дух Страница 45

— Ну и что вы нашли здесь плохого? — приподнял одну бровь Брежнев. — Ленин тоже был дворянином, а советская дипломатка Сашенька Коллонтай разъезжала по всему миру безо всякой чекистской охраны, хотя вначале была эсером и в роду у нее были контрреволюционеры.

— Леонид Ильич, дело в том, что когда эта чета покидала Париж, то у французов случилась кража весьма редких раритетов, в частности, золотой цепи с медальоном, принадлежавших одному из кардиналов и считавшихся их национальной святыней. Пропали и многие другие ценности, среди которых была диадема работы известного итальянского ювелира Пазолини.

— Драгоценности украл со своей мамзелькой этот казак Дарганов?

— По данному поводу до сих пор ничего не известно. Но в краже тогда подозревали банду из терских казаков, предводителем у которой была французская женщина. Вот постановление императора Александра Первого о проверках на всех дорогах Европы, ведущих в Россию.

— Если до сих пор неизвестно, то зачем поднимать лишний шум? — Генеральный секретарь нахмурился, нашарив среди бумаг паркер, постучал им по столу. — Эти сокровища не найдены совсем, или они остались у нас?

— От них и следов не осталось, то есть, наши органы не располагают никакой информацией.

— Галиматья какая-то, у терских казаков атаманом была французская Жанна Д'Арк… Кто в это поверит, и почему все решили, что сокровища украдены этой парой?

— Дело в том, что одна из дочерей казака Дарганова вышла замуж за французского аристократа Буало де Ростиньяк. Они поселились в Москве, в собственном особняке на Воздвиженской улице, приобретенном Даргановым и его женой Софьей как раз во времена их возвращения из Парижа. Кстати, от союза дочери с тем французом начинается фамилия Ростиньяковы.

— А не мог этот Буало купить особняк на свои деньги?

— Сделка с прежним хозяином дома графом Заславским произошла на двадцать с лишним лет раньше, когда герцог Ростиньяк еще под стол пешком ходил. Кроме того, по данным, полученным из французской полиции, примерно в то же время дворянкой Софи де Люссон был приобретен во Франции замок недалеко от городка Обревиль, где был мэром ее родной дядя по фамилии Месмезон. Туда уехал жить ее младший сын Петр, женившийся на Сильвии де Эстель, тоже французской аристократке. Но и это еще не все.

— Хорош был казак. И сам женился на дворянке, и своих детей сумел пристроить за графов с герцогами, — пробурчал собеседник.

— Мне думается, что здесь постаралась его жена Софья де Люссон, она и среднего сына женила на родственнице шведского короля Бернадота.

— Да ты что! Тогда выкладывай до конца, если уж начал.

— До самой революции Ростиньяковы искали в России диадему работы итальянца Пазолини и еще какие-то драгоценности, якобы принадлежавшие их роду. Вот справка из царской сыскной полиции, в которой тайный агент сообщает, что члены их семьи по этому поводу два раза посещали особняк князей Скаргиных в Великом Новгороде.

— И Скаргины были замешаны в краже?

— У них у самих французы, когда были в России, реквизировали фамильные сокровища, а Дарганов их вернул, когда возвращался с войны домой.

— Благородный поступок, — Брежнев пошевелил бровями. — Но как он узнал, что эти сокровища принадлежат Скаргиным, и где их откопал?

— На первый вопрос ответ есть. В одном из донесений написано, что в семейной шкатулке князей Скаргиных оказалась записка с завещанием боярина Скарги, их родоначальника, — Громыко перелистал страницы. — А вот где терской казак ее нашел, об этом нет ни строчки.

Генеральный секретарь почмокал губами, достав из кармана сигарету долго на нее смотрел, затем понюхал и протянул собеседнику:

— Курить будешь?

— Я не курю, Леонид Ильич. Вы же знаете.

— Мне тоже запретили, а так иногда хочется затянуться, аж под ложечкой заноет, — он сунул сигарету обратно в карман и снова взял в руки паркер. — Давай подведем итоги, Андрей Андреевич, и мой первый к тебе вопрос, что ты от меня хочешь?

— Вашего совета, Леонид Ильич, — сложил бумаги в папку министр иностранных дел. — Пост главы советского посольства в Америке весьма ответственный, и назначать на него человека с подмоченной репутацией у меня нет желания.

— А с чего ты взял, что у этого Ростиньякова репутация подмоченная?

— Я только что прочитал вам сведения, которые мне предоставили органы государственной безопасности. Разве этого мало?

— Там нет ничего, — оставил в покое паркер Брежнев. — Все то, что происходило до революции, нас не должно касаться. Ты мне скажи, в советское время за этими Ростиньяковыми водились какие-либо грешки?

— У них есть родственники в странах капиталистического лагеря.

— Это не повод для отстранения от службы на государственном посту.

— Других сведений у меня нет, все они служили верой и правдой нашей социалистической родине, занимая высокие командные должности в советской армии.

Генеральный секретарь переложил документы на столе с места на место, затем достал носовой платок и вытер им лицо и шею. Взглянув в окно, нацепил на нос очки в золотой оправе и придвинул к себе одну из папок:

— Больше у тебя никаких вопросов ко мне нет? — подняв голову, поинтересовался он.

— Никаких, Леонид Ильич, тогда на неделе я занесу приказ о назначении Ростиньякова послом Советского Союза в Соединенных Штатах Америки.

— Хорошо, я подпишу этот приказ, — и когда Громыко забрал со стола папки, собираясь уходить, Брежнев добавил. — Андрей Андреевич, скажи там, чтобы ко мне больше никого не пускали, я еще немного поработаю.

— Я понял, Леонид Ильич, — согласно кивнул министр.

Громыко шел по коридору, устланному ковровыми дорожками, в сторону зала заседаний, в груди у него разрастался комок обиды. Впервые старый служака не сумел убедить своего выше стоящего товарища в том, что новая кандидатура на столь ответственный дипломатический пост не блистала чистотой. Годы поджимали и он боялся того, что с очередным провалом его самого могут незамедлительно отправить в отставку, несмотря на прежние заслуги. А что провал возможен, он чувствовал как зверь внутренним своим чутьем. Социалистическая система, возводимая в течении шестидесяти пяти лет под надрывный звон пупков советского народа, рушилась на глазах, крах ее был не за горами. И если не предпринять прямо сейчас решительных шагов, то она не продержится больше десятка лет. Брежнев за последние месяцы словно подталкивал эту систему к краю пропасти своими непродуманными действиями, кажется, маразм у него, которым он страдал и раньше, достиг своего апогея. К тому же Генеральный секретарь партии горстями глотал таблетки, запивая их чаще водкой, он не соблюдал никакой диеты, прописанной ему врачами, а жрал все подряд, не забывая при этом подначивать своих старых товарищей. А друзьями он окружил себя достойными, теми, с которыми поднимался к Олимпу власти с довоенного периода. Взять хотя бы Черненко, Устинова, или того же министра внутренних дел Щелокова. Никого не бросил в беде, не предал и не продал, а всех подтащил к себе. В этом его заслуга была велика, во всем остальном он не представлял из себя ничего дельного. Тот же бестолковый Хрущев, только не размахивающий руками, не кричащий и не стучащий каблуком ботинка по трибуне ООН, а лишь более спокойный. Андрей Андреевич был выдвиженцем Сталина, их осталось из старой гвардии всего несколько человек, каким-то образом зацепившихся в стране за вершину власти.