Эдуард Кондратов - Операция «Степь» Страница 46

К слонам!

Апрель апрелем, а холодно, до чего же холодно было этой ночью в Самаре! Худо. До костей пробирал извозчика весенний ветер, тянущий из-за Волги. Ни души на улицах. Ти-и-хо. Только копыта шлепают по жидкой грязи: «чвак-чвак»… Но извозчик терпелив, знает, что путь долог. Пока миновали всего лишь Полевую. Считается, что город здесь кончился: дальше пойдут лесные и дровяные пристани, дачки и слободки, протянувшиеся по оврагам вдоль Волги. Молоканский сад, Монастырский поселок, Новый Афон… А до самых первых просек — Аннаевской, Грабежовской еще ехать и ехать.

Ягунину и холодно, и есть охота, а как подумает об американце, который трясется у него за спиной, смех берет. Мишка хорошо помнит, как долго и нудно пришлось ему добираться — не на лошади даже, на дачном трамвае! — до знаменитых слонов головкинской дачи. Говорят, хозяин ее — художник, сын богатого купца — недавно вернулся в Самару и теперь служит то ли в архиве, то ли еще где-то. А белую дачу, похожую и на старинный замок и на сломанный зуб, занимает все тот же образцовый детдом, где работала и ставила детские пьесы Шурочка, уволенная в связи с повальным самосокращением штатов. Только бы американец не заартачился и не приказал повернуть назад. Сейчас у контрразведчиков, которые проникли через окно в его кабинет, самый разгар работы. Надо потянуть время, любой ценой. Только к рассвету имеет право уполномоченный ГПУ Ягунин вернуть господина Шафрота в город. Беда в том, что не все от Мишки зависит. А если честно, то почти ничего не зависит. Шура Ильинская — главная фигура в операции «Апрель». Каково ей сейчас? Ну как американец станет нахальничать, что тогда? Пригрозить наганом и провалить операцию? Нельзя. А любимую девушку предать — это как, можно? Сложное положение.

Однако Шура на помощь пока не зовет. Знать бы, о чем они там за спиной лопочут по-английски…

Шурочке становилось все труднее. И все противнее. Хорошо, что закуталась в шубу — только нос торчит. Тулупом ноги Мишка укутал плотно, даже веревочкой перетянул, чтоб не дуло. Но Биллу Шафроту определенно надоели церемонии: обняв девушку за плечи, он уже не раз силился привлечь ее лицо к своему, да Шура успевала нырнуть с головой в шубу.

— Билли! Я должна знать наверняка, что наши судьбы соединятся на всю жизнь, — бормотала Шура, чтобы хоть что-то говорить. А сама думала с тревогой: «Мамочка моя милая, мы ведь еще и к Трубочному заводу не подъехали!»

— Расскажите, Билли, о себе, умоляю вас, — просила она, в очередной раз ускользая от навязчивых ласк американца. — Я знаю, жизнь ваша была полна необыкновенными событиями…

Ну что такого интересного мог рассказать восемнадцатилетней девчонке матерый американский разведчик? Не о секретной же своей службе? Не об амурных же победах при помощи пухлого бумажника? Шафрот злился, вяло молол какую-то бесцветную чушь. Когда же появятся злополучные слоны? Как далеко осталось до виллы, сулящей блаженство? Что за трущобы вокруг, черт побери?!

«Вот тебе и на! — испугался Мишка, когда от ворот Трубочного завода отделились две фигуры в шинелях и с винтовками за плечами. — А вдруг да повернут назад? Военное положение, правда, отменено, но…» Мишка почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он вспомнил недавнее объявление в «Коммуне»: хождение по городу разрешалось только до двух ночи.

Пришлось остановиться. Шафрот осторожно высунулся из пролетки и тотчас откинулся назад. «Неужели сорвалось?» — подумала Шурочка. Она была готова разреветься от обиды.

Что делать, Мишка сообразил быстро: подъехал к одинокому фонарю и соскочил на землю. Пусть охрана подойдет совсем близко к пролетке.

— Куда направляешься? — грозно окрикнул его конопатый парень, который был, вероятно, за старшего.

«Шафрот меня не видит», — сказал себе Мишка, выхватил удостоверение ГПУ и, положив палец на губы — молчи, мол, — сунул его охранникам.

— Нам недалечко, — загнусавил жалобно. — Совсем рядышком…

Конопатый был явно озадачен. Мишка погрозил кулаком: убирайтесь же! Сцапал в кулак удостоверение, сунул в карман и продолжал канючить:

— Нам никак воротиться нельзя, уж пожалуйста, товарищи-граждане…

— Он, кажется, их уговорит, — шепнула Шура на ухо Шафроту. «К дьяволу! Пусть бы лучше нас завернули», — хотел было ответить Билл, но Мишка уже вскочил на козлы, лошадка дернула головой и снова зашлепала.

Шафрот смолчал, а Ягунин с облегчением вздохнул: пронесло!

Они подъезжали к оврагу, когда по крыше пролетки часто-часто забарабанил дождик.

— Хэлло, Алина! Не нужны нам никакие слоны. Едем ко мне домой, — проговорил сердито Шафрот.

Шура готова удариться в панику. Что делать?!

— Билли! — Она сорвала с себя шапочку, тряхнула головой. — Я хочу шампанского, слышите? Немедленно! На ходу, как с цыганами!

«Дикарка, — презрительно фыркнул Шафрот, наклоняясь над свертком и нащупывая горлышко одной из четырех бутылок. — А ведь из дворян. Английской аристократке такое и в страшном сне не привиделось бы».

Лошадка скользила и упиралась: начался спуск в овраг. Пролетку стало заносить.

— Скорее же, Билли! — отчаянно крикнула Шура. «Бог мой, она намерена пить из бутылки, — ужаснулся Билл Шафрот. — Как их знаменитые гусары…»

Бухнула пробка, пенная струя ударила Мишке в шею. Шипучие струйки смешались на щеках с дождевыми, ползли за шиворот. Ягунину не до того было: не перевернуться б только…

Бутылка была уже в руках Шурочки. Она лихо глотнула, закашлялась.

— Билли, вы — мой гусар! Осушите бутылку до дна!..

— Но не одним глотком, — ворчливо отозвался Шафрот и прихлебнул из горлышка. Пожалуй, они правильно сделали, что открыли шампанское. Холод пробирал до костей.

Тем временем начался подъем. Мишка соскочил с облучка и пошел по жидкой грязи рядом с лошадью. «Этому бугаю, — зло подумал он, — тоже надо было бы выйти… Не надорвалась бы лошадка…»

Дождик зарядил чаще… Дела-а…

— Билли, клянусь вам! Мы совсем рядом. Проедем этот лес — и за ним поворот к Волге. — Голос Шурочки дрожал от обиды. — Будьте мужчиной, Билли!..

Но Шафрот рассвирепел: ему все больше казалось, что его втягивают в какое-то темное дело. Лес! Самый настоящий лес тянется слева вдоль дороги! Куда их несет?! Немедленно назад!

Он грубо ткнул коленом в спину Ягунину. Тот, не останавливая лошади, обернулся:

— Чего тебе!

— Назад! — по-английски крикнул Шафрот. — К черту!

— Не понимаю, — равнодушно ответил Мишка, хотя ему так и хотелось заехать варежкой в сытую рожу. — По-вашему не понимаю, — повторил он и отвернулся.