Юрий Волошин - Друзья поневоле Страница 47

Петька с удивлением увидел, как пленных португальцев, не долго думая, отправили в реку с грузом на ногах. Вскоре в том месте вода закипела и окрасилась красным. Показались спины крокодилов. Петька бросился к борту. Его бурно вырвало, а матросы хохотали почти все, высмеивая слабость мальчишки. Но Петьке стыдно не было. Он зло глянул на хохочущих и отвернулся, ища тень.

К вечеру все на кораблях успокоилось. Матросы устали, угомонились и разбрелись по укромным местам. Некоторые уже возились с негритянками, и Петька был доволен тем, что быстрая темнота укрыла от него все грязные стороны матросской жизни. Его лихорадило, он постоянно пил и никак не мог заснуть. Боль пульсировала в руке, пот обильно покрывал его тело, но не освежал.

Гардан появился позднее и, ничего не говоря от усталости, завалился спать. Петька с сожалением поглядел на темное пятно тени своего друга, но не стал того беспокоить.

Дней десять спустя «Белая Мэри» поднимала якоря. Трюм был полон невольниками, закрыт надежными запорами. Вождь благосклонно прощался с капитаном. Можно было отплывать в путешествие через Атлантику. Дело было сделано, и теперь надо беспокоиться лишь о доставке груза по назначению.

За это время произвели мелкий ремонт, запаслись провизией и водой. Предстоял трудный переход через океан, а на пути могут повстречаться не только португальцы, но и испанцы, а там еще можно прибавить пиратов самых разных мастей. Так что на веселое плавание рассчитывать не приходилось.

Друзья обзавелись ножами и прочими вещами, которые Гардан добыл на захваченном корабле. Теперь они могли себя чувствовать настоящими моряками со своим скарбом и оружием. Сундучки их были полны вещами португальского происхождения.

– Вот и начинается новое наше плавание, Петька, – сказал Гардан, когда они увидели простор океана. – Рана твоя почти зажила, верно?

– Верно, но не совсем. Еще побаливает. И работать мне больно и трудно, а Хорейс не хочет этого понять.

– Терпи, Питер! Что ж делать-то?

Солнце быстро клонилось к горизонту. Прибой встретил корабль гулкими ударами волн в борта. Началась качка. Северный ветер заставил Оллната лавировать, часто меняя галсы. Работа на снастях сильно выматывала матросов, и их настроение быстро вошло в привычное унылое русло.

Зато береговые запасы еще не кончились, матросов кормили мясными блюдами и фруктами. Особенно больных, которых становилось все больше. Не все могли выдержать тропический климат и отвратительное однообразное питание на борту, резко сменившееся обжорством на африканском берегу.

Из решеток закрытых трюмов, где содержались невольники, несло вонью, и Петька, всякий раз проходя мимо, с содроганием взирал на эти решетки. Оттуда часто доносились вопли и стоны, просовывались черные пальцы, с мольбой доносились голоса, которые никто не понимал.

Раз в день невольников выпускали группами на палубу подышать воздухом и принять толику солнца. Совсем недавно крепкие и здоровые чернокожие теперь за какие-то несколько дней превратились в ходячих скелетов.

Иногда Петька незаметно совал изголодавшимся неграм кусок хлеба или полуобглоданную кость. Бывало, что и банан удавалось передать.

Особенно он высматривал одну девочку лет тринадцати-четырнадцати. Увидев ее, Петька обязательно отдавал припасенное специально для нее лакомство, а поскольку для них любая еда стала редкостью, то и этого было достаточно, чтобы получить от нее в благодарность робкую улыбку.

Питер, как всегда теперь его называли, со смешанным чувством жалости и неприязни смотрел на негров. Их черная кожа и курчавые шерстистые волосы вызывали в нем противоречивые чувства. Ему было их и жалко, и в то же время он пренебрегал их обществом, как бы брезговал, и это самому ему было неприятно. Вроде бы люди эти были другого по сравнению с ним сорта.

Мальчишка стеснялся поделиться своими сомнениями с Гарданом, понимая, что у того совсем другие взгляды на такие вопросы. Он мог просто посмеяться над другом, а это Питеру было бы тяжело пережить.

И хотя он не раз получал по шее за свои передачи, он продолжал держать при себе кусок, в надежде, что та черномазая исхудавшая девчонка появится и он сумеет передать ей припас.

– Слушай, Гарданка, как поют эти черные, – сказал как-то Петька перед заходом солнца. – Как много тоски в их голосах, ты чувствуешь?

– Поют, так и пусть себе поют. Чего прислушиваться. Чего с них взять-то – дикари. И песни у них дикарские.

– Ну и что же, что дикари. Все же люди и они. Смотри, какие они стали за две недели пути, а впереди сколько еще таких недель? Сам говорил, что плыть не один месяц.

– Это так, Питер. Сколько времени в море, а ветер все противный. Все уже выбились из сил.

– Да, и капитан наш так же говорит. Вчера я опять с ним глядел на солнце через инструменты. Он говорит, что мы дрейфуем на юг. Медленно, но это так. Хоть бы быстрее ветер поменялся.

– Он и так меняется, только не в нашу пользу. Постепенно поворачивает на северо-западный. Чего доброго, опять нас пригонит к берегу.

– Ну и что? Может, тогда запас пополним, а то уж и сейчас вода начинает противно вонять.

– А то вроде ты к этому еще не привык, Питер мой дорогой. Положись на Всевышнего. Все в его воле.

Потом два дня продрейфовали в штиле, после чего разразилась гроза с проливным дождем. Матросы бегали по палубе голиком и стирали одежду. Даже негров выводили под дождь, и те с наслаждением подставляли блестящие черные тела под теплые струи воды.

– Вот хорошо-то, Гарданка! – кричал Петька, выжимая мокрые штаны. – Хоть водицы свежей напьемся! Главное, чтобы шторма не было.

Шторм не разразился. Однако качка была достаточной, видимо, где-то недалеко все же бушевало. Океан волновался, большие пологие волны ходили нескончаемой чередой.

Стали помаленьку выбрасывать в море трупы негров, которые начали умирать в невыносимых условиях. Пища была просто скотской. А в затхлом трюме жизнь теплилась только у самых сильных.

– Джон, – сказал Оллнат своему помощнику, – видимо, придется пойти на дополнительный риск и почаще выводить негров на палубу. А то, чего доброго, никого не довезем живьем до Ямайки.

– Как скажешь, капитан. Но думаю, что опасно так делать.

– Охрану увеличим, да и свяжем. Будем выпускать небольшими партиями. Завтра и начнем. Помрут ведь проклятые, а мы тогда разоримся!

Негров стали каждый день выпускать на палубу и обливать забортной водой. Трюмы проветривали и даже помыли, заставив негров скоблить деревянными скребками наплывы грязи.

И они стали меньше болеть и умирать. Однако всем было ясно, что из сотни невольников, которых взяли на борт, не больше половины останется в живых.