Спартанец - Валерио Массимо Манфреди Страница 48

– Скажи, – спросил Клейдемос, – не хочешь ли ты показать мне этот остров, который, если верить твоим словам, столь прекрасен? Твой хозяин разрешит показать мне окрестности?

– Честно говоря, господин, – ответил он, немного сконфузившись, – хозяин говорит, что с вами, спартанцами, вести дела невыгодно; ваши уродливые железные монеты никому не нужны. Вот с афинянами дело обстоит гораздо лучше: у них красивые серебряные монеты, украшенные изображением совы. К тому же они охотно пьют вино и любят развлекаться с девушками. Но ты мне понравился, несмотря на то что ты спартанец. Если я не понадоблюсь хозяину, то завтра рано утром буду ждать тебя здесь, у входа. У тебя есть лошадь?

– Увы, Лахгал, лошади у меня нет. Но постараюсь одолжить осла у носильщиков. Вряд ли он им сейчас понадобится, ведь мы никуда не едем.

– Договорились, – решительно сказал мальчик. – Осел подойдет, хотя лошадь, конечно, лучше. Прощай!

На следующее утро, когда солнце едва показалось из-за горизонта, они оба уже ехали по прибрежной дороге, ведущей в город Пафос, где стоял храм Афродиты. Дорога петляла среди холмов, усаженных оливами и усеянных белоснежными домами, то и дело спускаясь к морю. Воздух был наполнен ароматом сосновой смолы и морской воды. Поля еще не утратили весенней свежести и были усеяны белыми и желтыми цветами, над которыми порхали бабочки, после того как утренняя роса высыхала на их крылышках под лучами солнца.

У Клейдемоса было легко на душе. Он ехал верхом на осле с юным другом, сидевшим перед ним.

– Ты не сказал, как тебя зовут, – вдруг воскликнул Лахгал.

– Тебе это покажется странным, – ответил Клейдемос с улыбкой, – но мне очень трудно ответить на этот вопрос.

– Ты смеешься надо мной, – сказал мальчик, – даже дети знают свои имена.

– Так вот, Лахгал, – продолжил Клейдемос, – дело в том, что у меня два имени, потому что у меня две семьи; при этом у меня нет отца, и осталась только приемная мать, потому что родная мать умерла в моем доме два месяца назад. У себя дома я прожил всего несколько месяцев, когда был еще младенцем, и ничего не запомнил. – (Ошеломленный услышанным, Лахгал повернулся к Клейдемосу.) – Ты думаешь, что я выжил из ума, не так ли? – с улыбкой спросил Клейдемос. – Поверь, все, что я сказал, чистая правда.

Взгляд Лахгала сделался более глубоким и напряженным, мальчик отвернулся и посмотрел на пыльную дорогу.

– Возможно, – сказал он после недолгого молчания, – возможно, ты не такой, как все… ты не похож на остальных.

– Нет, мой юный друг, ты ошибаешься. Я такой же человек, как и ты. Просто боги уготовили мне странную судьбу. Если хочешь, я могу рассказать тебе свою историю.

Лахгал кивнул.

– Так вот, много лет тому назад, задолго до твоего рождения, в одном большом доме в Спарте, в знатной семье родился ребенок. Родители назвали его Клейдемосом. Вскоре они заметили, что у ребенка повреждена ножка. Отец забрал его под покровом ночи, унес из дома и бросил на горе Тайгет. Таков закон Спарты: увечных детей, негодных к воинской службе, родители обязаны бросать на этой горе. Но Клейдемоса нашел старый пастух-илот, который пас овец хозяина. Он подобрал малыша и отдал на воспитание дочери. Старик назвал его Талосом, и этим именем его прозвали илоты.

Мальчик подрос, научился драться и стрелять из лука. Женщину, которая его вырастила, он называл матерью, а старого пастуха – дедом. Он научился хорошо ходить и тренировал хромую ногу, чтобы опираться на нее хоть малой частью своего тела. Он подвергал себя изнурительным испытаниям, чтобы преодолеть увечье, посланное богами. Он и не знал, что у него в городе был брат, чуть постарше, который рос среди городских мальчиков и получал воспитание воина.

Однажды он встретился с братом в долине, и Талос, сам того не зная, подрался с братом и едва не погиб…

– Почему ты дрался с братом? – перебил его Лахгал. – Ведь Талос – это ты, не так ли?

– Потому что брат и его товарищи напали на мою маленькую подругу, дочь крестьянина из долины. С того дня брат возненавидел меня. Однажды ночью он напал на мой дом, натравил своего молосса на моих овец и жестоко избил меня. Потом началась война между городами Греции и великим царем. Нас, илотов, привели в город, чтобы воины выбрали себе слуг. Брат выбрал меня, и я видел, как он сражался при Фермопилах. Там я увидел отца, человека, который бросил меня в младенчестве. Тогда я еще не понимал этого, но он все знал, как мне кажется. Я помню его взгляд. В тех редких случаях, когда мне удавалось заглянуть ему в глаза, они был исполнены бесконечной печали, сдерживаемой невероятной силой воли… Отец был великим воином, двоюродным братом царя Клеомена и царя Леонида. Он погиб, как и все воины Спарты, которых безжалостно убили при Фермопилах.

Клейдемос умолк, на каменистой тропе раздавался лишь стук ослиных копыт. Крестьянин, косивший траву на лугу, поднял голову, чтобы вытереть пот, и помахал юношам широкополой шляпой. Несколько аистов взлетели и исчезли за холмом, ища насекомых в скошенной траве.

– До меня дошли рассказы о трехстах героях Фермопил, – сказал Лахгал. – Несколько месяцев назад я слышал похоронную песнь, которую написал великий поэт с островов.

– В песне говорилось о том, что двое из них выжили? – спросил Клейдемос.

– Нет, я думал, что пали все.

– На самом деле два воина выжили, и я сопровождал их в Спарту по приказу царя. Одним из них был мой брат Бритос. У них было послание, которое они должны были передать старейшинам Спарты, но никто так и не узнал, что в нем было написано. Потом пошли слухи, что эти два воина солгали или обманным путем получили царский приказ, чтобы вернуться и спастись. Никто в городе не хотел иметь с ними дела, никто с ними не разговаривал. Их называли трусами и предателями. Один из них повесился у себя дома. Второй, мой брат, ушел из дома ночью, чтобы покончить с собой на горе. Но я следил за ним и спас, отнес в свою хижину и уговорил восстановить честь на поле боя. Более того, я вызвался помогать ему в одинокой войне и предложил вдвоем воевать против персов.

Я попросил своего друга забрать из дома Бритоса доспехи нашего отца. В них Бритос сражался в Фокиде, Локриде и Беотии всю осень, зиму и весну. Я