Богдан Сушинский - Рыцари Дикого поля Страница 49

— Хозар, возьмешь сотню, пройдешь вон по той возвышенности и спустишься в ущелье. Там, на дне, у самой кромки реки, помнится, была тропа. Проведешь сотню по ней и поднимешься на замковый холм с той стороны. Прикрытие испанцев нужно оттуда сбить и прорваться в замок. На рассвете, усилив гарнизон полковника, вырвешься из Шарлевиля через основные ворота.

— Пустив два небольших отряда по тропе с тыльной стороны замка, — добавил Хозар, задумчиво пожевывая кусок окорока. Он вечно что-нибудь да жевал. Раньше это раздражало Гяура, но со временем он привык. Помнил, что Хозар по-прежнему воспринимает мир «безалаберно тягостным, кроваво-страшным и впроголодь молящимся». Каким всегда воспринимал его в дни своей чужбинной, не очень сытой юности.

— Ты, Улич, спустишься со своим отрядом в долину и ровно в полночь ударишь по испанской батарее.

— Какая там, к черту, батарея?! Три паршивые пушчонки, у которых осталось не более чем по два ядра на ствол, мощи святой Варвары, — презрительно сплюнул ротмистр. — Но у них неплохой лагерь. И десятка три кабальеро я там перебью.

— Пока вы оба будете отвлекать на себя какие-то силы основного отряда пиренейцев, я ударю в направлении главных ворот. И вот здесь, Хозар, все зависит от того, сумеете ли ты и Сирко выйти из замка и пойти на прорыв.

— Я пошлю в замок своих лазутчиков. Они проберутся по склонам еще до того, как я со своими воинами подойду к Шарлевилю со стороны реки, и предложат Сирко спустить подъемный мост, чтобы имитировать прорыв. Пусть идальго понервничают.

Гяур посмотрел на Хозара с нескрываемым уважением. Раньше вся его тактика сводилась к тому, чтобы подальше вклиниться в гущу врагов и дать волю мечам и саблям, а там схватка покажет.

Пока отряд Хозара каменистыми склонами речного каньона пробирался к Шарлевилю, генерал сумел отвлечь внимание испанцев двумя небольшими наскоками на левом фланге, что позволило Уличу неожиданно, а главное, сравнительно легко ворваться в лагерь артиллеристов. Идальго решили было с ходу вернуть себе орудия, но не тут-то было. Как раз в это время на склонах возвышенности вспыхнули в вечерних сумерках десятки костров. К тому же небольшой отряд в полсотни хорватских всадников применил древнюю, как само искусство войны, хитрость — начал кружиться по склонам холма, размахивая факелами и поднимая такой крик, вой и свист, словно это преодолевают возвышенность и спускаются в долину тысячи воинов-азиатов.

Пока испанцы с содроганием в душах наблюдали весь этот спектакль, Улич успел выпустить по лагерю испанцев все оставшиеся снаряды, а пластуны Хозара — пробраться в замок, со стен которого были спущены веревки.

— Пора, — скомандовал Гяур капитану Асселю. — Пускайте повозки.

Не прошло и пяти минут, как по пологим склонам возвышенности, ломая кустарник и грохоча на каменистых ухабинах, понеслись вниз до сорока заранее реквизированных по окрестным деревням повозок, на каждой из которых сидело по три-четыре вооруженных ружьями и пистолетами пехотинца. Грохот колес сливался с криком и гиканьем этого «цыганского табора» и тоже освещался огнями факелов.

Не привыкшие к таким «азиатским» способам войны, испанцы поначалу растерялись, но потом все же собрали в ударный кулак свою конницу и попытались остановить эту лавину. Однако швейцарцы, хорваты и поляки Асселя в течение нескольких минут расстреливали их на ходу, а потом развернули повозки бортами к атакующим и встретили таким огнем, что налет идальго сразу же захлебнулся. И этого было достаточно, чтобы в пространство между повозками хлынула конница Гяура. Вместе с ней выступил из артиллерийского лагеря отряд Улича, а из замка, усиленные сотней Хозара, вырвались казаки Сирко.

— Атаман! — позвал Гяур, пробиваясь через конный заслон испанцев. — Вы живы, полковник Сирко?!

— Истинно так, жив! — донеслось откуда-то от обводного рва.

Рядом с Гяуром оказалась какая-то повозка. Генерал прыгнул на нее, считая, что находится на одной из тех «цыганских бричек», на которых недавно спускались воины Асселя. И лишь осмотревшись, понял, что оказался в окружении испанских обозников. Убив поднявшегося ему навстречу извозчика, он несколько минут жонглировал своим копье-мечом, пока к нему не прорвались казаки из гарнизона Шарлевиля.

— Это не ты там воюешь, князь? — услышал он голос всадника, саблю которого только что с трудом отбил острием своего русичского оружия.

— Сотник Гуран?!

— Был сотником. На осадных харчах половина осталась, черти б этими испанцами пекло подметали! Тебя же по копье-мечу твоему узнал!

Спрыгнув с повозки, Гяур выстрелом из пистолета свалил с коня первого попавшегося под руку испанца и еще через мгновение вновь оказался в седле.

— На замок!

— На Шарлевиль! — поддержал его сотник и в это же мгновение заметил, что сзади к Гяуру, с оглоблей в руках, подкрадывается испанский обозник. Гуран рванулся к нему, выдержал страшный удар оглобли в плечо, но все же успел срубить обозника и только тогда выпустил из рук саблю.

— Ты ранен? — успел развернуть коня Гяур.

— Да разве ж это рана? — прохрипел Гуран. И замер.

Прямо на них при свете костра неслись еще два испанских всадника. Увидев ствол пистолета, сотник уже не мог защитить ни себя, ни полковника. Единственное, что он успел, это потянуться к оказавшемуся рядом, стремя к стремени, генералу и, обхватив его руками, прикрыть своим телом.

Еще не понимая, что происходит, Гяур решил, что казак попросту потерял сознание, и только когда услышал прогремевшие один за другим выстрелы и почувствовал, как содрогается от пуль могучее тело сотника, понял: Гуран прикрыл его, приняв на себя сразу две его смерти.

— Господин генерал, остатки испанского отряда ушли в сторону моря!

— Когда-нибудь они уйдут в сторону Испании, чтобы никогда больше не возвращаться сюда. Это будет справедливо.

Капитан Ассель нагнулся и бросил несколько горстей земли на могильный холмик сотника Гурана. Он не знал, кто здесь похоронен и почему генерал сидит у этой могилы на полуистлевшем пне, под моросящим дождем. Но понимал: в земле остается кто-то очень близкий князю Гяуру.

— Мы догнали тех драгун, что прорвались через возвышенность, и почти всех изрубили! — осадил вспененного коня Хозар.

— Много потерял своих во время этого рейда?

— Всего троих, князь! — Только сейчас ротмистр заметил могилу, снял шлем и подставил его под струи дождя, словно хотел напиться.

— Всего троих… — задумчиво кивнул Гяур. — Это не «всего». Их погибло трое.