Крис Хамфрис - Французский палач Страница 49

– В этом случае, дорогой соотечественник, я к вашим услугам.

Его слова были подхвачены еще несколькими голосами, и Лавальер улыбнулся, понимая, что немного увеличил свои шансы, причем ценой, которую он платить не станет. Даже если по Божьей милости они одержат победу, большинство из этого сброда живыми не останутся. А договор с рабом – это и не договор вовсе.

– Раздай им оружие, – приказал он Августину, возвращаясь на палубу. – Возьми у меня в каюте.

Пока мусульмане и соплеменники Акэ продолжали довольно вяло продвигать корабль вперед, с остальных сняли цепи. Сержант раздал им разнообразное оружие: мечи, дубинки, абордажные сабли и алебарды, в основном ржавые и погнутые, но пленники и вольнонаемные гребцы с радостью их хватали.

– Клянусь яйцами епископа! – вздохнул Жан и прошел вперед, протягивая руку, словно для того, чтобы приветствовать старого друга. Впрочем, так оно и было. – Мой, кажется, – сказал он, и гребец, схвативший оружие, встретившись с его взглядом, с проклятьем выпустил странный укороченный меч.

Мужчина, которому достался топор Хакона, оказался не столь благоразумным, но спор о праве владения закончился быстро: скандинав схватил испанца за горло и крепко его стиснул.

– Ах, мой красавец, ты по мне соскучился? – Хакон несколько раз поцеловал лезвие, а потом повернулся к Жану, подняв топор над головой. – Мой друг, жизнь снова хороша!

– Хороша и скорее всего коротка. Если бы здесь был Фуггер, он бы, наверное, на нас не поставил. Будь рядом, в случае чего поможем друг другу.

Еще одного человека Жану хотелось иметь рядом с собой в приближающемся бою, и он поспешил найти Джанука. Тот рассекал воздух кривой турецкой саблей.

Поспешно пригнувшись, Жан сказал:

– Держи ее подальше от моей головы. Одного полукруглого удара мне хватит на всю жизнь.

Джанук рассмеялся и опустил выгнутый клинок.

– Мне нужно кое-что у тебя спросить, Джанук.

– Спрашивай.

Понизив голос, Жан сказал:

– Я знаю, что ты янычар.

– Ну и что?

– А то, что нас преследуют твои единоверцы. Нет, не надо отрицать этого, я понимаю, почему ты решил делать вид, что это не так. Ты сказал нашим тюремщикам, что ты хорват, что тебя выкрали ребенком и сделали мусульманином вопреки твоему желанию. Я прав? Так ты получал больше еды и сохранил волосы.

Он указал на прядь волос, оставленную на голове у его молодого сотоварища.

Джанук не отводил взгляда.

– И ты хочешь узнать, на чьей стороне я буду в этом бою.

– Ну… вроде того. Я же сказал тебе – мне не хочется еще раз получить удар кривой саблей. Особенно сзади.

Джанук оглянулся и увидел, насколько близко подошли галеры. Он нашел взглядом фигуру в широких черных одеждах, стоявшую под раздвоенным жалом змеи. Он даже смог разглядеть, как Хаким размахивает руками, призывая своих гребцов удвоить усилия к вящей славе Аллаха. Джанук улыбнулся:

– Не буду отрицать: я молился, чтобы меня вызволили мои братья-мусульмане. Но во главе наших преследователей стоит человек, который ненавидит меня сильнее всех на этом свете. Это – кровная месть. И Аллаху угодно, чтобы один из нас сегодня погиб.

Теперь уже улыбнулся француз.

– Тогда я считаю, что нам, ветеранам Мохачской битвы, следует держаться рядом. Я почту за честь сражаться подле тебя.

– Я тоже.

Они сжали друг другу запястья. В этот момент к ним подбежал Хакон.

– Ну, друзья мои, – объявил он, – будете ласкать друг друга потом. Может, вы и не заметили, но нам вот-вот предстоит вступить в бой.

Огромный скандинав дрожал от восторга. Он подбросил топор высоко в воздух, мощно хлопнул обоих товарищей по плечам и поймал оружие на лету.

– Хакон! – возмущенно воскликнул Жан. – Скорее всего к исходу этого дня мы все погибнем!

– Знаю! – прокричал викинг. – Чудесно, правда? Жаль, что Фенрира со мной нет.

Ему никто не ответил, потому что раздался крик: «На весла! На весла!» Положив оружие рядом с собой, все трое схватились за огромную дубовую рукоять и по команде принялись грести в утроенном темпе. Капитан Большенос был им ненавистен, но на всех произвел глубокое впечатление его первый маневр.

Противник был уже не далее чем в трехстах шагах за кормой галиота и готовился обогнать «Персей» с обеих сторон, чтобы зажать его в клещи. Если пиратам удастся это сделать, то «Персей» и, что важнее, его капитан обречены.

– Пора, Корбо! – крикнул Лавальер.

– Левая, табань! Правая, вперед!

Такой маневр носил название «Остановка утопленников», потому что при неправильном исполнении корабль мог завалиться на бок. «Персей» остановился так резко, что все его доски заскрипели от перегрузки. Корабль стал разворачиваться вокруг поперечной оси, и на одну жуткую секунду всем показалось, что он вот-вот вывалит за борт всех гребцов левого борта, в том числе Жана, Хакона и Джанука. Скандинав, который сидел у самого планшира, даже опустил руку в воду и сполоснул себе лицо. А потом корабль выпрямился, левый борт поднялся – и они оказались лицом к стремительно приближавшимся арабам. Казалось, меньшая галера находится прямо перед ними.

Корбо отдал приказ снова начать греблю в утроенном темпе. Гантон кричал своим помощникам:

– Передвигайтесь на левый борт! Не так далеко, собаки! Теперь на фут назад! Хватит!

Он стремительно рванул рычаг наводки, пробормотал короткую молитву Мадонне и поднес факел к запальному отверстию.

«Персей» снова сотрясла отдача от выстрела. Пороховой дым затянул всю палубу. Когда он рассеялся, Жан присоединил свой голос к радостным крикам: выстрелом снесло грот-мачту на меньшей галере, и ее черный вымпел с полумесяцем, снасти и рангоутное дерево посыпались на гребцов, заставив корабль вильнуть вбок.

Перекрывая вопли, раздался новый приказ грести. Галера с серебряным змеем стремительно изменила курс и неслась прямо на француза. Уже слышны стали выклики человека в черном: он отдавал приказы своим людям, соревнуясь в громкости с пронзительными звуками североафриканских труб. До абордажного боя осталось не больше пары минут.

– Музыканты! – крикнул Лавальер, направляясь вперед. – Сыграйте мне гальярду!

И когда по палубе «Персея», корабля флота его величества, разнеслись звуки этого танца, запрещенного в половине королевских дворов Европы за непозволительную чувственность, капитан упер руку в покрытый латами бок и запрыгал.

– Ох, милосердная Матерь! – Хакон покачал головой. – А он не только урод, но и сумасшедший!

– Но управлять кораблем умеет, – проговорил Жан.

Большенос был занят не только танцем. Он быстро выкрикивал приказы, стараясь встретить врага носом, чтобы протаранить большую галеру на уровне ватерлинии окованным железом тараном. Хаким ибн Саббах, желая не только одержать победу, но и получить «Персей» в качестве добычи, пытался подойти к нему сбоку и взять на абордаж. Два корабля осторожно сближались, напоминая двух борцов. Оба капитана постоянно меняли курс с помощью весел, а пират еще и с помощью парусов.