Бернард Корнуэлл - Триумф стрелка Шарпа Страница 49

– Прибыл по приказанию полковника Гора, сэр. Задержать сержанта Шарпа, сэр.

Уэлсли еще раз поднял голову, и на сей раз Хейксвилл едва не задрожал под холодным, пронзительным взглядом. Он чувствовал, что генерал видит его насквозь. Ощущение было настолько сильное и неприятное, что физиономию сержанта передернула целая серия конвульсий. Уэлсли терпеливо, не отводя глаз, ждал.

– Вы один, сержант? – небрежно осведомился он.

– С нарядом из шести человек, сэр.

– Так вас семеро? Чтобы арестовать одного?

– Он очень опасен, сэр. Мне приказано доставить его в Хуррихур, сэр, дабы...

– Подробности меня не интересуют, – поморщился Уэлсли, ставя подпись на поданной адъютантом бумаге. Взгляд его пробежал по колонке цифр. – С каких это пор четырежды двенадцать плюс восемнадцать дают шестьдесят восемь? – спросил он, не обращаясь ни к кому в отдельности, исправил расчет и отодвинул документ. – И с каких это пор капитан Лэмперт распоряжается артиллерийским обозом?

Адъютант покраснел.

– Полковник Элредж, сэр, немного приболел. – Ближе к истине было бы сказать, что полковник в стельку пьян, но в присутствии младшего чина позволить себе такую вольность адъютант не мог.

– Тогда пригласите капитана Лэмперта на ужин. Может быть, нам удастся подкормить его арифметикой под соусом здравого смысла. – Генерал поставил свою подпись на еще одном документе и, положив перо на серебряную подставку, снова откинулся на спинку стула и взглянул на Хейксвилла.

Присутствие сержанта было ему неприятно, но не потому, что генералу так уж не нравился сам сержант, хотя теплых чувств он к нему и впрямь не питал, а потому, что Уэлсли давно уже оставил должность командира 33-го полка и не любил, когда что-то или кто-то напоминал ему о былых обязанностях. А еще генерал не любил, когда его вынуждали одобрять или не одобрять приказания преемника, поскольку считал такие действия проявлением неуважения и вмешательством в сферу чужой компетенции.

– Сержанта Шарпа здесь нет, – холодно сказал он.

– Так точно, сэр. Но он здесь был, сэр?

– К тому же, сержант, я не занимаюсь подобного рода вопросами, – продолжал Уэлсли, игнорируя вопрос Хейксвилла. Он снова взял перо и, вычеркнув из списка какое-то имя, поставил подпись. – Через несколько дней полковник Маккандлесс вернется в армию, и тогда вы сможете обратиться со своим ордером к нему. Не сомневаюсь, что он отнесется к вашему делу со всем вниманием. А до тех пор я найду вам достойное применение. Не хватало только, чтобы семь человек болтались по лагерю без всякой пользы, когда вся армия работает. – Генерал повернулся к адъютанту. – Где у нас нехватка людей, Баркли?

Адъютант ненадолго задумался.

– Капитану Маккею, сэр, помощь определенно требуется.

– Вот и хорошо. – Уэлсли ткнул в Хейксвилла стальным пером. – Поступаете в распоряжение капитана Маккея. Он заведует нашим обозом. Исполняете все его приказания до прибытия полковника Маккандлесса. Можете идти.

– Сэр! – послушно гаркнул Хейксвилл, задыхаясь от ярости и обиды – генерал даже не спросил, чем провинился Шарп. Он лихо повернулся через левое плечо и промаршировал к выходу. Своих людей сержант нашел там же, где и оставил. – Пропади оно пропадом! – с горечью и досадой бросил Хейксвилл.

– Что случилось? – спросил Флэгерти.

– Все пошло к чертям! Куда катится эта армия? В прежние времена генералы уважали сержантов. А теперь? Нас отправили в обоз. Караулить быков. Забирайте ваши чертовы мушкеты!

– Разве Шарпа здесь нет?

– Конечно нет! Будь он здесь, нас бы не послали подтирать быкам задницы! Но ничего, он вернется. Так сказал генерал. Всего несколько дней, парни. Нам придется потерпеть всего несколько дней. А потом Шарп вернется со всеми своими камушками.

Злость понемногу уходила. Не так уж все и плохо. По крайней мере, их не назначили в строевой батальон. Сержант вдруг понял, что пребывание в обозе сулит новые возможности поближе познакомиться с армейскими запасами. Кое-что можно стянуть, кое-что подобрать. К тому же с обозом всегда путешествуют и женщины, – а это и еще кое-какие заманчивые перспективы. Могло быть и хуже. Главное, чтобы капитан Маккей не оказался занудой и придирой.

– Знаете, в чем беда этой армии?

– В чем, сержант? – откликнулся Лоури.

– В ней слишком много этих мерзких шотландцев, – проворчал Хейксвилл. – Ненавижу их. Они не англичане. Нет. Чертова деревенщина, вот они кто! Треклятые горцы! Всех их надо было поубивать, так нет же – пожалели! Пригрели змею на груди. Да, змеи они и есть! Так сказано в Писании! А теперь шевелитесь! Растрясите чертовы задницы! Живей!

Ничего, это ненадолго, утешал себя Обадайя Хейксвилл. Еще несколько дней, и с Шарпом будет покончено.

Телохранитель Полмана перенес раненого Маккандлесса в домишко на краю лагеря, где жила вдова с тремя детьми. Женщина сторонилась маратхских солдат, которые несколько раз насиловали ее, воровали у нее продукты и оставили без воды, сливая нечистоты в ее колодец. Врач-швейцарец дал полковнику четкие инструкции: держать повязку на ноге влажной.

– Я бы оставил вам какие-нибудь лекарства, но их у меня нет, – сказал он, – так что, если лихорадка усилится, укутайте его потеплее и пусть пропотеет. – Помолчав, швейцарец пожал плечами. – Авось поможет.

Полман распорядился оставить немного продуктов и вручил Шарпу мешочек с серебряными монетами.

– Скажите Маккандлессу, что это за его лошадей.

– Так точно, сэр.

– Вдова присмотрит за полковником, а когда ему станет лучше, отправляйтесь в Аурангабад. Мое предложение остается в силе. Надумаете – приходите. Я буду вам рад. – Полман пожал Шарпу руку и поднялся по лесенке в клетку на спине слона. Сопровождавший его кавалерист развернул знамя с белой лошадью Ганновера[5]. – Я предупрежу, чтобы вас не трогали, – крикнул полковник. Погонщик похлопал слона по голове, и животное послушно зашагало на север.

Последней пришла попрощаться Симона Жубер.

– Жаль, что вы не остались с нами, – не скрывая разочарования, сказала она.

– Не могу.

– Знаю. Наверное, так лучше. – Она оглянулась и, убедившись, что рядом никого нет, быстро наклонилась и поцеловала Шарпа в щеку. – Au revoir, Ричард.

Сержант еще постоял, глядя ей вслед, повернулся и вошел в лачугу, представлявшую собой крышу из пальмовых листьев, уложенную на стены из выброшенных за ветхостью циновок. Внутри все почернело от дыма, а единственным предметом мебели была веревочная кровать, на которой лежал Маккандлесс.

– Она – изгой. – Полковник кивнул в сторону женщины, хозяйки хижины. – Отказалась пойти на костер после смерти мужа, поэтому семья ее прогнала. – Он моргнул от резкой боли. – Отдайте ей продукты и отсыпьте немного монет. Сколько нам оставил Полман?