«Злой город» - Павлищева Наталья Павловна Страница 5

– Хорошо.

В тот день мы буквально распотрошили обоз, освободили всех пленных, хотя и не были уверены, что они дойдут до дома. Переломали кучу саней, отпустили всех коней, и своих, и татарских… много чего сожгли, потому как никуда это не денешь.

Конечно, это был не весь обоз, только задняя его часть, но ведь побили же! Бросившуюся откуда-то спереди на подмогу сотню тоже разбили.

Коловрат усмехнулся:

– Теперь ждать гостей оттуда… – он махнул рукой в сторону, куда по Оке ушло войско Батыя.

Всю ночь разворачивали остатки обозных саней, загораживая стрежень реки почти от берега до берега. Зачем-то заложили несколько больших костров, расположив их от саней до самой кромки. Я вдруг сообразила, если завтра подойдет конница, то эти костры не позволят ей прорваться по берегу к нам. Умно… А еще рубили лунки и ставили в них огромные затесанные лесины. А это зачем? Вятич объяснил:

– Надолбы. К утру вмерзнут, на них много всадников погибнуть может.

Но это оказалось не все, с рассветом на льду позади распотрошенного обоза осталась только часть дружины, а две другие, в том числе и наша, скользнули лесом, ведя коней в поводу, вдоль обоих берегов. А по льду подтащили еще сани, навалили с обоих берегов, оставляя не слишком широкий проход. Все словно бы и случайно, но стрежень реки сильно сузили…

У наших всех луки и самострелы, а у меня? Я что, буду просто наблюдать? Вятич в ответ на вопрос покачал головой:

– Мы с тобой уйдем подальше. Снова выть, когда сунутся. Только без выдумок, не то беду навлечешь.

– Есть, товарищ начальник!

– Ну что за дурища?

Я закрыла рот руками, вот действительно дурища-то.

Часть дружины рассредоточилась в лесу так, что не знай я, что они там, не догадалась бы. Понятно, татары в лес далеко не суются, опасно, да и конному не пройти, тогда зачем нашим лошади?

– Отсекут часть тех, кто вернется, и погонят на огни и надолбы. Мы с тобой должны остальных отогнать волчьим воем. Сможешь?

Я только кивнула, чтобы не сморозить еще какую-нибудь глупость.

Мы скользнули еще дальше за самые первые завалы и затаились, снова превратившись в два сугроба.

Лежать пришлось недолго, едва рассвело, Вятич кивнул:

– Вон они…

И без его слов было слышно, как по реке движется конница. Передние настороженно оглядывали берега, но ничего опасного не обнаружили. Понятно, кроме нас с Вятичем, здесь никого не было, основная масса дальше. Мы даже дышать перестали, вернее, я дышала в рукавицу, чтобы не выдать своего присутствия паром изо рта. Не обнаружив ничего подозрительного, разведчик сделал знак, что путь свободен.

И вот тогда по стрежню реки полилась темная масса, я пыталась сообразить, сколько же их, и не могла. Много, очень много…

В той стороне, откуда мы приползли, послышался шум боя, а чуть погодя с обоих берегов хлынула наша дружина и засвистели стрелы. Вятич сделал знак, что пора. Дружина отсекла нападавших и погнала их вперед на костры, теперь надо смешать оставшихся, чтобы не напали сзади. Хотя сзади татар было совсем немного, основная часть попала в ловушку.

Волчий вой заставил дрогнуть многих лошадей. На льду беспомощно закрутились всадники. Вперед им мешал двинуться этот самый вой, пришлось поворачивать назад. А ведь впереди гибли их товарищи, наша дружина, зажав татар с двух сторон, просто расстреливала из луков теперь уже их коней, гнала на костры и надолбы, била и била!

Убедившись, что обратно не прорывается никто, Вятич кивнул мне:

– Теперь быстро уходим, не то останемся с Батыевым войском.

Мы успели к своим прежде, чем они отошли в лес. На льду остались лежать кони, люди, множество оружия. Мы наспех собирали стрелы и мечи, уносили своих убитых, чтобы скрыться в лесу раньше, чем к побитым татарам придет подмога.

– А что, мне понравилось работать волком, как бы еще шкуру завести.

Услышав такие рассуждения, Вятич поморщился:

– Тебя лошадь к себе не подпустит.

– А если приучить?

– Когда?

Ну, конечно, глупость, но я же теоретически.

Вечером в стан вернулись разведчики, сказали, что пара сотен татар встала лагерем недалеко. Кони пасутся на берегу отдельно, охрана не ах какая. Евпатий позвал Вятича, я поняла, что ночью снова предстоит работа волками. Это мне нравилось. Жалко было бедных монгольских лошадок, вынужденных самим себе выдалбливать из сугробов остатки прошлогодней травы, но я их сюда не приглашала.

Так и есть, нам придали десяток опытных дружинников, двух разведчиков и пожелали удачи.

Через лес пробирались довольно долго, потому что пришлось осторожничать, чтобы не нашуметь и не выдать себя раньше времени. Когда оказались неподалеку от татарского лагеря, была самая темная часть ночи. Мы все на кобылах, даже Вятич пересел со своего Бурана на чью-то лошадь, вызвав у Бурана обиженный всхрап. Я знала, почему это – кобыла никогда не откликнется на призывное ржание коня, а конь может заржать в самый неподходящий момент, учуяв подругу.

Но и кобыл пришлось привязать к деревьям, оставив с ними одного из дружинников, тот, правда, пытался возражать:

– Вон мальца бы оставили…

– Малец ценнее трех дружинников, а может, и десяти, – бросил в ответ десятник. Я была польщена неимоверно, хотя вида не подала, даже не оглянулась на говорившего.

Снова долго двигались, стараясь не хрустнуть веточкой. Может, мне просто показалось, что долго? Наконец, впереди ухнул филин. Я чуть не присела от страха, но задержала рука Вятича, он кивнул куда-то вперед, прошептав на ухо:

– Они рядом, чуешь запах конского пота?

Ничего я не чуяла, кроме страха, но говорить об этом не стала.

По знаку Вятича остальные осторожно подкрались к нам ближе.

– Обходим лошадей и гоним куда попало, нам их не взять, пусть лучше разбегутся по лесу. Вы подберетесь с той стороны, мы с этой. Главное – не дать охране стрелять, степняки на шум бьют хорошо. Пугать – наше дело, вы все молча, чтобы ни единого голоса слышно не было. Пусть думают, что здесь нечистая сила развлекается, мертвяки гуляют.

У меня Вятич тихонько поинтересовался:

– Еще раз завизжать сможешь?

Я только пожала плечами:

– Вряд ли…

– Жаль.

– Есть еще один клич, как у индейцев. Это когда кричишь «а» и при этом бьешь пальцами или ладонью по губам.

– Объясни остальным.

Я показала, попробовали шепотом, понравилось. Договорились по знаку начать орать так всем сразу. Знаком был волчий вой, который уж очень хорошо получался у Вятича. Но это опасно, собрав волков, можно самим остаться без лошадей, ведь рядом с нашими всего один дружинник.

Ох и навели мы ужаса на татарскую сотню!

Когда вдруг тихо завыл волк, лошади забеспокоились, сами татары тоже встревожились, все же до коней далековато. И тут я первой заорала «А-а-а…» на индейский манер. Меня активно поддержали с нескольких сторон. Получалось черт-те что, наш дружинник рассказывал, что своих лошадей едва удержал, хотя было далековато, а татарские бросились в стороны – лучше не надо. Не успели хозяева выскочить к ним на берег, как лошадей разметало по лесу во все стороны.

А меня от страха в очередной раз занесло. Неизвестно с чего я вдруг заорала во все горло:

– Р-рота-а… па-адъем!!! Р-р-равняйсь! Смир-р-на-а!

Оглянувшись, увидела, что Вятич повалился в снег от хохота. Вообще-то, мы договаривались не кричать человеческими голосами, но моя выходка, кажется, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Первыми от вопля шарахнулись в сторону кони, потом их хозяева.

Войдя во вкус, я продолжила командовать:

– Кр-р-ругом марш!

Вятич дернул меня вниз, пригибая голову. Вовремя, потому что немного погодя татары все же очухались, вернее, сработала многолетняя привычка сначала стрелять, а потом разбираться, в кого.

Затенькали стрелы, и нам пришлось срочно убираться восвояси, но по лесу еще долго носился боевой клич индейцев.

Я довольно прилично отбила губы и почти сорвала голос. Казалось, коней распугали, можно и возвращаться обратно, но я ошибалась, думая, что все закончилось. Из-за поворота реки выскочила сотня наших. Перепуганные пешие татары оказались против конных русских. С высоты своих лошадей татар бить довольно просто, а мы присоединились от леса. Вернее, присоединились пришедшие с нами дружинники, меня Вятич потянул в сторону, понятно, уберечь мою буйную головушку в ночном бою он не рассчитывал. К тому же сотник смеялся всю обратную дорогу.