Андрей Семенов - Другая сторона Страница 5

— Во-вторых, я не имею больше охоты разговаривать с вами. Пусть ваше руководство пришлет для работы со мной более подготовленного агента. Я не задерживаю вас более.

В том, что их разговор писался на магнитофон, Штейн не сомневался ни минуты.

Он действительно был записан, а через сутки в пригороде Вашингтона один джентльмен очень внимательно слушал эту пленку.

«Стоп! — осенило Штейна. — Валленштейн! Он не просто волонтер Международного Красного Креста и сотрудник ряда крупнейших газет Европы. Он, кроме того, консультант шведского правительства, сын и наследник главы банкирского дома «Валленштейн и сын». А ведь не было ни некролога, ни соболезнований! Ни от правительства Швеции, ни от деловых кругов!..»

II

31 мая 1942 года. Кабинет немецкого военного атташе.

Стокгольм, Швеция

— Ну вот! Видите, господин подполковник, с нами вполне можно работать. Если, конечно, не капризничать, а выполнять все, о чем вас просят. Хотите еще кофе?

Идиллическая картина. Марта Фишер с самой любезной улыбкой угощает кофе своего шефа — подполковника фон Гетца. Слезы умиления накатывают при виде того, как в порыве служебного взаимопонимания и единодушия с горячо любимым начальником Марта заботливо размешивает в чашечке сахар, подливает сливки и ставит чашечку перед фон Гетцем. Но этим самым слезам мешают навернуться на глаза какие-то сбивающие с толку мелочи. Сущие пустяки разрушают всю талантливо задуманную композицию под названием «Секретарша на досуге ублажает своего шефа». Цельную картину смазывают некоторые детали, ненужные и неуместные в данной обстановке.

Горячо любимый шеф тянется за кофе двумя руками сразу. Иначе он не может. Его руки соединены между собой красивыми никелированными «браслетами». Фон Гетц, всегда такой аккуратный в одежде, сидит сейчас в грязном от пыли и пятен крови мундире, разорванном под мышками, без погон, орденов и нашивок, на месте которых небрежно и некрасиво торчат нитки и лоскутки. Лицо и голова фон Гетца разбиты в кровь до безобразия, один глаз совсем затек. Чувствуется, что ему невесело, и он вовсе не польщен той любезностью, с которой за ним ухаживает красивая девушка.

Когда зазвонил телефон, Марта двумя пальчиками сняла трубку и промурлыкала в нее:

— Уже пришел? Пусть обождет, за ним придут.

Положив трубку, она обратилась к Бехеру:

— Хапни, друг мой, внизу ожидает некий Валленштейн. Будет нехорошо, если господин фон Гетц заставит его ждать слишком долго. Пожалуйста, пригласите его составить нам компанию и проводите его поскорее сюда.

Бехер вышел и через пару минут пропустил в кабинет Валленштейна.

Валленштейн мгновенно понял ситуацию. Его друг крепко влип и арестован за измену родине, а вся эта троица во главе с веселой девицей — эсэсовцы, которым приказано арестовать фон Гетца и доставить его в Берлин. Пусть он, Рауль Валленштейн, и не гражданин Рейха, а подданный его величества и они находятся в самом центре Стокгольма, но из посольства он уже вряд ли выйдет. Угрюмый вид парней не обещал ему ничего хорошего, нечего было и думать о том, чтобы попытаться силой вырваться из кабинета. На силу всегда найдется другая сила, а, судя по кулакам этих удальцов, на Валленштейна сил у них достанет в избытке.

Разбитое вдребезги лицо и весь жалкий вид фон Гетца подтверждали правильность умозаключений неосторожного волонтера МКК, на свою беду, так опрометчиво пришедшего в посольство.

— Добрый день, господин Валленштейн, — повторила Марта все так же приветливо. — Проходите, пожалуйста. Садитесь вот сюда. Чай? Кофе? Сигареты?

Кользиг подтолкнул Валленштейна в спину по направлению к столу, за которым уже сидели Марта и фон Гетц. Валленштейн успел сделать пару шагов, как Бехер сделал ему подсечку, и он шлепнулся на стул, ловко подставленный Кользигом.

Что говорить, ребята знали свое дело, Шелленберг кого попало в своем аппарате не держал. Бехер и Кользиг по недостатку ума и способностей к выполнению более тонкой работы были костоломами, но они были костоломами высочайшего класса.

Эти ребята отделали фон Гетца с ног до головы, расписав его как пасхальное яйцо, но при всем при том они не нанесли ему ни одной более-менее значительной раны и не поставили ни одного лишнего синяка. Им было дано указание — сломить у фон Гетца волю к сопротивлению. Научно выражаясь, посредством применения физической силы. Они умело ее применили и начисто вышибли у подполковника желание возражать и перечить, сделали то самое, для чего и были направлены в распоряжение гауптштурмфюрера СС Фишер. Они грамотно и умело сломили волю арестованного. Так же умело, как ломали ее у десятков других людей до него.

Относительно же Валленштейна они не получали никаких указаний. Кроме одного — привести его в кабинет. Но своими черепашьими тугими мозгами они понимали, что для того чтобы его беседа с гауптштурмфюрером прошла в духе полного взаимопонимания и не затянулась бы за полночь, Валленштейна нужно поставить в зависимое и унизительное для него положение. Поэтому они и продемонстрировали свой великолепный фокус со стулом. Один подсекает клиента, а второй ловит его на стул, придавливая руками за плечи. Эффектно, унизительно и без телесных повреждений. Извольте, клиент к беседе готов.

Они ошибались. Рауль не был «готов». Он был спокоен, и сам удивлялся своему спокойствию и выдержке. К тому, что время отсчитывает последние часы, а возможно, и минуты его жизни, он отнесся без душевного содрогания.

— Простите, фройлен, чем обязан такому вниманию с вашей стороны и со стороны ваших друзей?

Марта улыбнулась ему как старому другу.

— Как же, господин Валленштейн! Все мы, — Марта повела рукой, показывая на костоломов. — Все мы — ваши самые горячие поклонники. Мы всегда с пристальным интересом читаем ваши глубокие статьи и с нетерпением ждем следующих публикаций.

И, заметив недоверие в глазах собеседника, обратилась к эсэсовцам:

— Вы читаете?

Те издали звук «кхм» и откашлялись в кулак.

— Вот видите, — продолжила Марта. — Они читают. Не обращайте внимания на то, что они так лаконично выражают свои мысли. Это они от смущения. Они впервые видят вот так вот, рядом, человека вашего ума и масштаба и ужасно вас стесняются. Даже робеют в вашем присутствии.

Не снимая лучезарной улыбки, она перевела взгляд на костоломов.

— Вы ведь робеете, не так ли?

Костоломы снова издали звук «кхм» и на этот раз не только покашляли, но и высморкались. Если они и робели от присутствия кого-то, то исключительно самой Марты. Это было совершенно ясно.