Александр Дюма - Графиня Монте-Кристо Страница 5

Приподнявшись на своем убогом ложе, Биасон взволнованно воскликнул:

— Да, я нашел сокровище! Вот эти самые руки перебирали золото, золото Ранконов, упрятанное в огромные сундуки. Вернувшись, я рассказал о своем открытии графу Жоржу, но он высмеял меня, заявив, что я просто спятил. Лишь ты один, Жозеф, поверил мне, и теперь лишь ты один узнаешь всю правду!

Не веря своим ушам, Жозеф внимательно слушал старика. Юноше казалось, что он грезит и видит какой-то странный и причудливый сон.

Нервно ухватив юношу за руку, Биасон пристально вгляделся Жозефу в лицо и слабым голосом проговорил:

— Ведь ты веришь мне и сделаешь все, что я скажу?

Помедлив секунду, Жозеф твердо ответил:

— Да, я вам верю и выполню все, что вы потребуете от меня.

— В таком случае, Ранконы спасены! — радостно воскликнул старик, хлопая в ладоши.

Восторг умирающего был столь велик, что выпрыгнув из кровати, он заплясал по комнате.

Жозеф, действительно было поверивший ему, невольно впал в сомнение при виде этого безумного поступка.

— Старик явно бредит и сокровище, которое должно спасти Ранконов, несомненно существует лишь в его больном воображении, — подумалось ему в этот миг.

Старик тем временем опустился на колени в дальнем углу огромной комнаты и принялся ногтями разрывать мягкую землю.

— Папаша Биасон, вы же можете простудиться, ложитесь скорее в постель! — взволнованно вскричал Жозеф.

Обернувшись к нему с презрительной улыбкой, Биасон сердито воскликнул:

— Похоже ты тоже считаешь меня сумасшедшим и не хочешь выполнить моей просьбы?

— О нет, я сделаю все, что хотите, только ложитесь скорее в постель. Я готов выполнить все.

— Клянешься ли ты в этом?

— Клянусь, и да поможет мне Бог!

— Тогда Ранкон спасен! — радостно вскричал Биасон, торжествующе размахивая в воздухе перепачканным в земле свертком. — Да, даже если граф Октав попадет во вражескую ловушку, даже если графиня Элен и ее еще не родившийся ребенок станут жертвами этих негодяев, Ранкон все равно будет спасен!

На этот раз старик, похоже, действительно бредил. За исключением графа Октава и вдовы его брата Жоржа, в целом свете не существовало более ни одного Ранкона. Подумав об этом, Жозеф невольно пожал плечами.

Заметив это, Биасон тем не менее остался спокоен.

— Теперь совершенно не важно, верит он мне или нет, ведь он поклялся выполнить мою просьбу, — подумалось ему.

Придя к этой мысли, старик молча вытащил из свертка тщательно запечатанный конверт и какую-то грязную бумажку с грубо нарисованным на ней планом.

На конверте стояло имя Жозефа и юноша невольно захотел разорвать его, но Биасон удержал его за руку.

— Поклянись мне, что сломаешь эту печать лишь после того, как найдешь сокровище! — воскликнул старик.

— В таком случае, я никогда не узнаю, что там написано, — промелькнуло в голове у Жозефа.

— Поклянись мне, — продолжал Биасон, — что до тех пор, пока в живых будет оставаться хотя бы один из Ранконов, ты посвятишь ему всю свою жизнь, весь свой ум и все свои силы. Не вскрывай этот конверт до тех пор, пока не увидишь Ранкона снова богатым, почитаемым и вернувшимся в дом предков, несмотря на все грозившие ему опасности!

Торжественность этой сцены невольно подействовала на Жозефа и он почувствовал, что доверие к старику снова вернулось к нему.

— Клянусь! — дрожащим от волнения голосом произнес он.

— Тогда посмотри на эту бумагу и выслушай все, что я тебе скажу.

— Но как же быть с этим конвертом? Что в нем? — спросил Жозеф, которому таинственное письмо буквально жгло пальцы.

— В нем содержатся твоя награда и мое оправдание, — тихо пробормотал Биасон.

Что же происходило в двух других освещенных комнатах замка Нуармон, пока Жозеф слушал старого бочара, а Октав беседовал с прелестной Розой?

В одной из комнат первого этажа за бутылкой вина сидели трое.

Двоих из этой компании нам уже довелось повстречать и, несмотря на темноту, скрывавшую тогда их лица, мы узнаем в них Эркюля Шампиона и доктора Туанона.

Третьим собеседником был Жан-Батист Матифо, торговый агент по профессии.

— Так что же, — сказал Шампион, вставая со стула и прислоняясь к камину, — вы можете сделать это или отказаться, решение остается за вами.

— Но двадцати тысяч явно недостаточно, дорогой Шампион, — отозвался Матифо своим тоненьким голоском. Туанон собрался было согласиться с ним, но жесткий взгляд Шампиона заставил его промолчать.

— В случае вашего несогласия, — спокойно заметил Шампион, — я смогу отправить на каторгу вас обоих.

Туанон при этих словах невольно вздрогнул, зато Матифо остался совершенно невозмутим.

— Вы же прекрасно знаете, дорогой друг, что в этом случае сами вскоре составите нам компанию, — небрежно проронил он.

Шампион в растерянности покусывал ногти.

— Давайте же сразу уладим это дело! — поспешно сказал он, видимо приняв какое-то решение. — Итак, каковы будут ваши требования?

— Вот такой разговор мне по вкусу, — добродушно ответил Матифо. — Зачем нам ссориться? Ведь мы пришли сюда затем, чтобы обсудить свои интересы. Послушай, Эркюль, ты умный парень и хороший друг, хотя иногда тебе вредит собственная порывистость. Не обижайся на мою откровенность, мы просто хотим дать добрый совет старому другу. В делах необходимо проявлять разумную щедрость, а вот этого-то тебе как раз не хватает.

В знак примирения Шампион и Матифо обменялись рукопожатием. Успокоившийся Туанон, выпив бокал вина, с улыбкой посмотрел на собеседников.

— Дело оказалось не таким выгодным, как мы думали, — пробормотал Шампион, снова опускаясь на стул.

— Прости меня, Эркюль, но мне кажется, что ты просто не замечаешь его положительных сторон, — заметил Матифо. — Я, со своей стороны, считаю это дело прекрасным и весьма прибыльным.

— Но ведь с этим связаны определенные опасности, — отозвался Шампион.

— Для нас — да, но только не для тебя. Ты очень хитер, друг мой, и я всегда отдавал тебе должное в этом смысле. В случае неудачи на тебя не падет ни тени подозрения, в жертву будем принесены мы с доктором. Не подумай только, что я решил жаловаться! Ведь ты законный наследник и у тебя есть все права. Прежде чем поделить добычу, ее надо сначала получить. Только когда дело дойдет до дележа, ради Бога, не торгуйся! Ведь мы же почти как братья, не так ли?

Растроганный собственными словами он замолчал, как бы не в силах говорить дальше.

Туанон под влиянием эмоций позволил слезе скатиться в свой бокал.