Дмитрий Агалаков - Солдаты эры Водолея Страница 5

6

За окном моросило. Вадим лежал на диване. В его ногах расположился кот Василий. Уже с четверть часа Вадим сжимал в кулаке клочок бумаги, где был записан телефон той странной девушки. «Я знаю, где он и кто он, — не отпускал ее голос. — Тот, о ком вы все время размышляете! Чьи следы половину своей жизни искали в прошлом. И от кого уже готовы были отказаться. Я знаю его!»

«Чушь», — наконец твердо подумал Вадим.

И неожиданно вспомнил, как решил написать книгу о Дионисии Близоруком. Подхваченный течением событий, с которыми его разделяло восемь веков, он увидел все в картинах.

Точно молния поразила его!

Родившийся в византийском городке Идоне, Дионисий был отправлен отцом в константинопольскую патриаршую школу. Ум юноши был острым и беспощадным, сердце — вдохновенным. Как никто другой он умел подчинять людей пламенной речью. Дионисий закончил школу в 1202 году, когда пышный рыцарский флот отплыл из Венеции на Восток. Начинался Четвертый крестовый поход…

Бережно переместив кота, освободив тем самым ноги, Вадим сел на диване. Взглянув на телефонный номер, взял трубку и принялся нажимать на кнопки.

— Алло? — спросил его на том конце провода женский голос.

— Простите, — скованно начал Вадим. — Я нашел ваш телефон в своем кармане…

— А, это вы, — откликнулся голос. — Недоверчивый Арсеньев…

— Вы сразу узнали меня?

— Хотите пригласить на свидание? — ответила вопросом на вопрос его абонентка.

Вадим про себя усмехнулся.

— Не совсем…

— Что же тогда?

— Я даже не спросил, как вас зовут…

— А это так важно?

— Важно, если я позвонил вам. Тем более, вы знаете мое имя. А я ваше — нет.

— Хорошо, меня зовут Пашей.

— Как вы нашли меня?

— Я же говорила вам: я вижу вещие сны. Во сне я видела ваш дом, двор, подъезд, квартиру. Хотите, скажу, какой цветок растет у вас на кухне? Уродливый кактус. Который никому в мире не нужен, даже его хозяину. А на потолке вашего кабинета — трещина.

Вадим оторопел.

— И в бра, у кровати, хоть и два плафона, но работает только один, — с вызовом бросила Паша. — И они из зеленого стекла, так ведь? А в гостиной картина с пароходиком…

Вадим взглянул на противоположную стену, проверяя, так ли оно на самом деле. Деваться некуда — был пароходик. Сам выбирал.

— Вы… были у меня дома?

— А еще — я видела вас, — точно и не слыша его, продолжала Паша. — Тоже во сне. И я искала вас.

— Искали меня? Но зачем?

— Чтобы предостеречь.

— Предостеречь — от чего?

— От кого, — чуть помолчав, поправила она его.

Теперь замолчал Вадим.

— И кто же мне угрожает? — наконец спросил он. — Я знаю этого человека?

— Да, вернее… нет. Он тоже знает вас, и не знает — пока.

— Вы говорите загадками. Вам трудно верить. А главное — вас трудно понять.

— Если захотите — поймете. И даже если не захотите — все равно поймете. Потом. Главное, не оказалось бы поздно.

Вадим с нетерпением покачал головой.

— Опять загадка — поздно для чего?

— Слушайте меня, Вадим Александрович. Бойтесь переплывать через Черную реку. Бойтесь проезжать под двумя дубами, сросшимися в арку. Бойтесь въезжать в ворота серого замка на горе.

— Чушь какая-то, — как совсем недавно — про себя, теперь — вслух, выпалил Вадим. — Паша!..

— Вам нужно беречь жизнь. Свою жизнь. Понимаете? — Неожиданно голос девушки стал торопливым. — Дверь открывают — тетка пришла из магазина. Нам нужно прощаться.

— Еще минуту…

— Нет.

— Вы сказали, что он здесь, и вы знаете — где он. О ком шла речь?

— Не пытайте меня — вы сами знаете, о ком. О вашем Дионисии!..

В трубке пошли гудки. Минут пять Вадим сидел без движения. Совсем недавно девушка Паша, под аккомпанемент ливня, смутила его своей речью. А сейчас — только подлила масла в огонь. Константин Остберг, в яркий солнечный день, своим письмом также подверг его испытанию.

Вадим откинулся на спинку дивана. Он почти уже стал забывать, что в его жизни однажды случилось чудо. И вот тебе — новый поворот. Письма от загадочных иностранцев, путаные предсказания юродивой.

Неясная, но очень цепкая паутина оплетала его.

Вадим закрыл глаза. И вновь отрывки из книги стали приходить к нему. Рыцарский флот подойдет к Босфору и возьмет Константинополь. Византия падет. Ее эстафету примет Никейская империя[1]. Там, при дворе нового императора, Дионисий из Идона по прозвищу Близорукий займет должность старшего библиотекаря. И там же он станет писать историю о юноше, получившем Оружие, равного которому еще не существовало на земле. И о Великой Битве, свидетелем которой этот юноша стал…

7

В обед следующего дня Вадим решительно зашел на почту и отправил телеграмму на Балканы, в которой сообщал, что согласен посетить уважаемого К. Остберга. Но едва он назвался, как ему сообщили, что на его имя встречная телеграмма.

И тоже из Сербии…

Вот что было во втором послании загадочного иностранца:

«Уважаемый господин Арсеньев!

Убедительно прошу Вас, покидая дом, город и страну, постарайтесь по возможности ограничить круг людей, которые будут в курсе Ваших дел. Это всего лишь безобидная предосторожность, но, пожалуйста, не пренебрегайте ею.

Искренне Ваш, князь Константин Остберг».

На этот раз, словно зная, что раскрыт, Остберг подписался полным именем. Дронов оказался прав — Вадиму Александровичу Арсеньеву писал сам Белый Король.

Он проснулся рано утром и стал ждать. Ему было ясно: механизм судьбы запущен — и назад хода нет. Подтверждением этой догадки стал ранний визит грубоватой лицом барышни с почты, которую он имел удовольствие видеть в этот вторник.

Она протянула ему телеграмму-молнию:

— Распишитесь.

Адресат был все тот же.

— Вы добрый ангел или злой? — спросил он.

Та насторожилась.

— Шучу, — вздохнул Вадим.

Он расписался, и барышня удалилась. Третье послание было еще одним приглашением вступить в неизвестную ему игру. В телеграмме «Ка Остберг» оповещал Вадима, что авиабилеты «Дымов — Москва, Москва — Драгов» на его имя уже заказаны (до вылета из родного города оставалось ровно шесть часов), что на аэродроме Драгова его будет ждать автомобиль марки «Линкольн» белого цвета.

Не выпуская телеграмму из рук, все еще сонный, Вадим прошел в гостиную и повалился в кресло. «Старый циркач прав, — решительно подумал он, — в моей жизни открывается новая страница».