Фредерик Марриет - Приключение Питера Симпла Страница 5

Вчера ночью! — воскликнул я с удивлением. — Разве капитан знает, что я был пьян?

— Вы в театре дьявольски старались обратить на это его внимание.

— В театре! Разве я был в театре?

— Конечно, были. Вы непременно хотели идти, хотя страшно были пьяны — и делали там все, от чего мы старались отговорить вас. Ваш капитан был там с дочерьми адмирала. Вы называли его тираном и ткнули в него пальцем. Как, вы не помните этого? Вы сказали ему, что вам на него плевать.

— Ах, Боже мой! Ах, Боже мой! Что мне делать? Что мне делать? — вскрикнул я. — Матушка моя предостерегала меня от пьянства и дурного общества.

— Дурное общество! Ах ты, щенок! Что ты хочешь этим сказать?

— Я не говорю именно про вас.

— Надеюсь. Итак, я, как друг, советую вам отправиться как можно скорее в гостиницу «Джордж» и повидаться с вашим капитаном, потому что чем больше вы станете думать, тем хуже. Во всяком случае, еще неизвестно, примет он вас или нет. Ваше счастье, что вы еще не записаны в корабельную книгу. Ну же, поторапливайтесь, а то командир судна так и ушел, не дождавшись вас.

— Не записан в корабельную книгу! — отозвался я печально. — Теперь я припоминаю: капитан писал моему отцу, что он уже записал меня.

— Клянусь честью, мне жаль вас, право, жаль, — вздохнул мичман и вышел из комнаты с таким печальным видом, как будто бы несчастье касалось его самого.

Я встал с тяжелой головой и еще более тяжелым сердцем, оделся и попросил показать мне дорогу в гостиницу «Джордж». Я взял с собой рекомендательное письмо, хотя и боялся, что оно принесет мне мало пользы. Придя туда, я спросил дрожащим голосом, не здесь ли остановился мистер Томас Керкуол Савидж, капитан его королевского величества корабля «Диомед». Слуга отвечал, что он завтракает с капитаном Кортнеи, но что он доложит обо мне. Я сказал свое имя; через несколько минут он вернулся и просил меня подняться наверх. О, как билось мое сердце! Я никогда не чувствовал такого страха и думал, что упаду на лестнице. Дважды решался я было войти в комнату, и каждый раз ноги подкашивались подо мной; наконец, я отер пот с лица и, сделав над собой отчаянное усилие, вошел.

— Мистер Симпл, я очень рад видеть вас, — сказал кто-то.

Боясь взглянуть на него, я опустил голову; но голос был так ласков, что я собрал всю свою смелость и, подняв голову, увидел, в мундире с эполетами и саблей на боку, того самого пассажира в шотландском плаще, который хотел распечатать мое письмо и которому я сказал в глаза, что он не джентльмен.

Мне казалось, что я вот так и умру здесь, подобно тому мичману, которого нашли мертвым на сундуке. Я уже готов был упасть на колени и просить прощения, как капитан, заметив мое смущение, разразился смехом и сказал:

— Так вы узнали меня, мистер Симпл? Успокойтесь, вы исполняли свою обязанность, не позволив мне распечатать письмо, так как вы предполагали, что я не тот, кому оно адресовано. И потому вы имели право сказать, что я не джентльмен; я прощаю вам. Теперь не угодно ли вам сесть и позавтракать? Капитан Кортнеи, — обратился он к другому капитану, сидевшему за столом, — это один из юношей, недавно поступивший на службу. Мы были вчера пассажирами в одной и той же карете.

Потом он рассказал ему о случившемся, чему оба чистосердечно смеялись.

Я немного ободрился, но меня все еще беспокоило произошедшее в театре, и я думал, что он, может быть, не узнал меня. Другой капитан вскоре освободил меня и от этого страха.

— Вы были прошлой ночью в театре, Савидж? — спросил он.

— Нет, я обедал у адмирала. Невозможно расстаться с этими девочками; они так забавны.

— А я думаю, что вас любовь приковывает к этому дому.

— Вовсе нет, честное слово! Это могло случиться, если бы у меня было время определить, которую я больше люблю. Сейчас моя жена — корабль, и это единственная жена, которую я буду иметь, пока не сяду на мель. «Хорошо, — подумал я, — если он не был в театре, то, значит, я обидел не его. Теперь мне остается только дать ему рому и сделать таким образом своим другом».

— Скажите, мистер Симпл, как поживают ваш батюшка и ваша матушка? — спросил капитан.

— Слава Богу, покорно вас благодарю, сэр; они просят кланяться вам.

— Очень благодарен им. Теперь, я думаю, чем скорее вы подниметесь на борт и начнете приучаться к службе, тем лучше.

«Совершенно то, что говорил мне мичман, — те же самые слова, — думал я. — Так, стало быть, все это правда!» И я снова почувствовал дрожь.

— Я хочу дать вам небольшой совет, — продолжал капитан. — Во-первых, повинуйтесь своему начальству беспрекословно; мое, а не ваше дело судить, справедливо ли приказание, или нет; во-вторых, никогда не бранитесь и не пейте крепких напитков. Первое безнравственно и недостойно джентльмена, второе — низкая привычка, которая со временем очень усиливается. Я сам никогда не прикасался к вину и надеюсь, что мои джентльмены будут также от него воздерживаться. Теперь ступайте и, как только привезут вам форменное платье, извольте явиться на борт. А пока, так как во время нашего путешествия я имел случай познакомиться с вашим характером, позвольте посоветовать вам не быть слишком откровенным с людьми, которых вы видите в первый раз, иначе вы легко можете совершить неблагоразумный поступок. Прощайте.

Я вышел из комнаты с низким поклоном, радуясь, что так легко преодолел то, что казалось мне морем затруднений, но голова все еще была занята тем, что мне наговорили мичманы и что так несообразно было со словами и поступками капитана.

Придя в гостиницу «Голубые Столбы», я застал мичманов по-прежнему в кофейной и рассказал им обо всем случившемся. Когда я закончил, они разразились смехом и сказали, что пошутили со мной.

— Хорошо, — сказал я, обращаясь к тому из них, который приходил будить меня утром, — вы можете называть это шуткой, но я называю это ложью.

— Скажите, мистер Зеленое Стекло, это вы мне говорите?

— Точно так, — подтвердил я.

— В таком случае, сэр, как джентльмен, я требую удовлетворения. Черт возьми! Лучше смерть, нежели бесчестье.

— Я не откажусь удовлетворить вас, — парировал я, — хотя и не желаю дуэли. Батюшка советовал мне избегать ее, потому что этим мы оскорбляем нашего Творца; но так как он знал, что я должен поддерживать достоинство офицера, то позволил мне поступать по желанию в тех случаях, когда я подвергнусь этой несчастной необходимости.

— Мы после успеем наслушаться проповедей вашего батюшки, — возразил мичман (я успел уже сказать, что мой отец принадлежал к духовенству), — теперь главный вопрос: хотите вы драться или нет?

— Нельзя ли дело уладить иначе? — вмешался другой. — Не захочет ли мистер Зеленое Стекло отказаться от своих слов?