Константин Жемер - Висельник и Колесница Страница 5

- Une! – и опрокинулся спиной на круп лошади. – Deux! – и прямым выпадом проткнул привставшего в стременах для сабельного замаха и от того совершенно открытого улана. – Trois! – и могучим движением перекинул пронзённого врага через голову лошади; выпрямился в седле, зловеще поигрывая в воздухе окровавленным клинком – Quatre![10]

- Пожалуйте, панове! Сейчас я вас ещё не так угощу!

Поляки, каковых оставалось ещё больше дюжины, вместо того, чтоб как свора собак на медведя, наброситься на русского, внезапно повернули коней и принялись удирать. Ну, что за вояки?!

Обернувшись, Максим понял, что их напугало. Стало также объяснимо и странное поведение денщика. Вернее, тот как раз действовал вполне разумно, а сам полковник зря рисковал, ввязавшись в рубку. Увлёкся созерцанием скачущих Ильюшкиных филеев, вот и не приметил такой упоительно отрадной картины: у дальнего пригорка, с замечательной чёткостью и слаженностью, разворачивался для атаки полуэскадрон гродненских гусар. Это был один из тех многочисленных ведетов[11], что по приказу Кутузова производили разведку местности и несли разорение французским тылам.

Благодаря небесного цвета форме, за которую их прозвали «голубыми гусарами», спутать гродненцев с кем-либо ещё не представлялось возможным. Тем более, что в этом же полку служил когда-то и Телятьев.

И ведь второй раз за день способствует спасению, покойничек! Может, это совпадение, но, вернее всего, старый друг с того света благодарит за заупокойные молебны, которые набожный Максим никогда не забывал заказывать.

Гусары стремительно понеслись вперёд. Поравнявшись с Крыжановским, они единодушным движением рванули сабли из ножен и грянули «ура», отдавая таким манером дань восхищения пехотному полковнику, показавшему себя ловким кавалеристом и заметным храбрецом.

Подозвав счастливого, с улыбкой во всю морду, денщика, Максим грозно насупил брови и сказал назидательно:

- Коль непреодолимые обстоятельства требуют того, чтоб показать неприятелю зад, то выглядеть это место должно гордо и красиво. А ты, что же, братец? Решил опозорить мундир финляндского гвардейца? Вот как надо держаться в седле, – и указал клинком вслед удаляющейся цепочке гродненцев.

- Так я, чай, не в кавалерии…

- Молчи, ничтожный, и благодари господ гусар за то, что избавят от тех, кто мог бы рассказать о твоём позоре!

И точно: нагнав неприятеля, «голубые гусары» быстро решили исход дела. Произошла небольшая заминка, и вот уже польские лошади с опустевшими сёдлами грустно бредут по полю, сокрушаясь о том, что не смогли унести от смерти хозяев.

Максим собрался, было, идти ловить давешнего генерала, но от этого шага отговорил вернувшийся командир гусарского отряда – корнет Шишкин. По его словам выходило, что большие массы французской кавалерии пришли в движение и сейчас направляются сюда, видимо, намереваясь преследовать отступающие русские части. С этими сведениями, собственно, отряд и возвращался из разведки, когда повстречал удирающих от поляков гвардейцев.

Позже, мчась с гусарами вдогонку отступающей кутузовской армии, полковник Крыжановский коротал время, размышляя над событиями минувшего утра. «Кто был тот officier général[12]?» Вообще-то, на ум приходило только одно имя: Юзеф Понятовский. По крайней мере, другие поляки, имевшие столь высокий чин во французской армии, совершенно не припоминались. Этот же - всегда на виду. Если догадка верна, тогда становилось понятным, почему вражескому генералу удалось избежать и гибели, и пленения. Невероятное везение Понятовского на поле боя вошло в легенду. Бонапарте, не раз указывая на него, отмечал, что главное качество для полководца – удачливость. Правда, и Максим в этот день тоже остался цел лишь благодаря счастливому случаю или заботам покойного товарища, так что везение получилось обоюдным. А что касается остального, то совершенно неясно, почему поляк не посчитал нужным ответить благородством на благородство. За это заплатил гибелью двух десятков своих людей. Мало ему, что ли, было тех, кого убило накануне? Уж кому-кому, а дворянину, в чьих жилах течёт кровь польских королей[13], следовало бы знать, что неучтивость обычно обходится слишком дорого.

Глава 2

Тарутинский лагерь

29 сентября (11 октября) 1812 г.

Калужская губерния. Укреплённый лагерь русской армии у села Тарутино.

К тому, что на войне часто снятся кошмары, Максим давно привык. Но обычно такие сны – лишь бледные тени пережитого наяву. К примеру, не раз грезилось, что снова летят на русские позиции полчища французских кирасир. Уже видны чёрные, широко раскрытые в крике рты всадников, и он командует:

- Каре против кавалерии!

Но никто неприятеля совершенно не замечает и, почему-то, не выполняет приказа. Офицеры смотрят молча, солдаты перекусывают, чем Бог послал. И Максим вдруг начинает понимать, что все они давно мертвы, что здесь те, кто сложил головы на полях сражений, и кого он лично записал в необратимые потери. Жуткое видение. Но, при пробуждении достаточно бывало перекреститься, шепнуть заветное: «Куда ночь – туда сон!», и – всё, отпустят покойники: занимайся покуда своими делами, полковник. Придёт время – свидимся, поговорим по душам…

А нынче вот - иное приснилось. Будто идёт он по зеленеющему полю - глядь, а то и не поле совсем, а стол для игры в штосс[14]. И сам он – уже не человек, а карточная фигура вроде рыцаря в блестящих доспехах и с зазубренным от многих битв мечом. Далеко впереди поднялась аж до самого неба пугающая башня со многими ярусами, увенчанная золотыми рогами. И от той башни быстро приближается скалящийся скелет с огромной косой. И некто смутный произносит:

- Ваш рыцарь бит, Жрица! Никак ему против смерти не устоять!

А в ответ – женский смех. Да такой приятный, какого в жизни никогда не услышишь. Словно звон колокольчиков. И голос, что твой лесной ручеёк:

- Ай-яй-яй, Гроссмейстер! Разве можно так ошибаться? Где вы видите рыцаря? Это ведь Колесница! Или вы саблю не признали?

Смотрит Максим, а в руке у него - не старый меч, а дивный, сияющий мягким лунным светом клинок.

Сзади слышится душераздирающий скрип, будто кто-то пытается открыть изнутри приколоченную крышку гроба. И откуда-то известно, что скрипит деревянная виселица, раскачиваемая пляшущим в петле. Но то – не танец смерти: наоборот, скелет с косой пятится от повешенного. Максим оборачивается, чтобы узнать, кто таков сей нежданный помощник, но позади – никого!..

…Проснулся, и сообразить не может – где это он? Грязноватая горенка, в подслеповатое окошко пробивается тусклый дневной свет… Ах, да, это же штабная изба – одна из ещё оставшихся в деревне Тарутино после того, как большинство строений по брёвнышкам растащили для строительства укреплений.