Илья Маслов - Дети Русколани Страница 5

Нет, стороннему человеку было не в чем упрекнуть Володара. После бессонных ночей над древними хрониками он принимал верные решения и на советах с боярами, и во время дипломатических приемов, когда заморские гости всяк на свой лад сплетали липкую паутину обещаний, лести и угроз, пытаясь склонить Арьяварту на свою сторону в гремевших или только готовившихся войнах. Ведя за собою воинство народа Рос и дружины союзных племен, молодой царь раз за разом в зародыше пресекал далеко идущие амбиции степных разбойников. Но сам Володар знал – этого не достаточно. Слишком грозные тучи клубились над его Родиной, слишком много врагов копило силы у границ Арьяварты, слишком ослабшим казалось былое несокрушимое кровное братство всех ариев, чтобы он мог быть спокойным. Рано или поздно разразится страшная буря – не при нем, так при его детях. Но может ли он в час испытаний, подобно легендарным героям, сплотить вокруг себя весь народ и молниеносными бросками, в яростных сражениях разгромить всех недругов? Он был должен, но может ли он?..

…Такие мысли раз за разом не давали покоя молодому царю. Но была и еще одна причина, по которой ему совсем не хотелось идти в спальный покой до глухой ночи. Ведь это означало – идти к Предславе. А Володару чем дальше, тем меньше хотелось видеть царицу, и поделать тут он ничего не мог. Она, разумеется, это знала и, конечно, могла только плакать. Володару не хотелось обижать свою жену, очень добрую и скромную, но… разве сердцу прикажешь? А выбор спутницы жизни зависел не от него, а от ныне покойного батюшки – так повелось, что цари должны были родниться с боярскими родами, брать жену из самой могущественной и богатой семьи, дабы избежать смут. Браком сочетали не их – а воссоздавали прочные узы между стольной Русколанью и богатым Тремгородом. И первая ночь их была… Какой еще могла быть она у юноши и девушки, прежде не знавших, что такое плотская любовь? Тогда он сказал ей, что любит ее, и она поверила. Да он и сам верил, что говорит правду.

Потом он увидел Таарью. Увидел всего – то мельком, объезжая полуночные владения, на самой границе с Чудским Царством и безжизненными ледяными пустошами. Но ночью она опять пришла к нему – царь проснулся, что-то бессвязно шепча, и больше не смог заснуть. Вечером следующего дня Володар знал о ней все – то, что она была дочерью арийского охотника – следопыта и прославленой чудской рукодельницы, что у нее не было ни мужа, ни жениха… и что она крепко держалась той самой странной веры, ради которой отринул родных Богов брат царя, Аргерд. Володаром, казалось, овладело безумие – простительное обыкновенному юноше, но не правителю великой Державы. Тайно он встретился с Таарьей и предложил ей свою любовь – и царство. Согласись она – и тогда Володар бы не послушался никого и сделал бы чудинку (или, как ему больше нравилось называть ее на иноземный манер – эльфийку) царицей. Ни опасность смертельной ссоры с семьей его прежней жены, ни то, что возлюбленная принадлежала к совсем другому народу, каковые браки были строго запрещены волхвами, не остановили бы царя... Но Таарья отказалась. И отказывалась каждый раз, когда Володар делал ей предложение. Царь просил помощи у Лады – но тщетно, должно быть богиня и вправду не покровительствовала бракам между детьми разных племен. Зато Таарья все с большим восхищением и уважением смотрела на Аргерда, все силы прилагавшего к распространению и укреплению веры в Небесного Господина среди ариев, скифов, чудинов – эльфов и прочих племен, подвластных или зависящих от Русколани. Это не прибавляло теплоты в отношениях между братьями. Впрочем, Володар, свято чтивший заветы Предков, не ссорился с Аргердом, предпочитая просто избегать ссор.

Пока этих ссор еще можно было избежать…

Ярополк и Златояр конь о конь ехали по извилистой дороге, которая должна была вывести их на главный путь Арьяварты, тянувшийся от Закатной границы до самой Русколани и там распадался на множество торговых маршрутов. Два друга то принимались петь песни, время от времени нарочно, для смеха, фальшивя, то рассказывали друг другу различные истории из своей и чужой жизни. Конечно, они понимали, что ехать на царскую службу в это неспокойное время означает ехать на войну, но вокруг так громко и радостно щебетали птицы, так громко стрекотали кузнечики и цикады, такой дивный дух шел от цветущих лугов и полей, что юноши даже на миг не могли задуматься о чем-то грустном. Кроме того, в них еще жило своеобразное, детское понимание слова «война» – им казалось, что это просто когда трубят трубы, бегут в атаку с боевым кличем пехотинцы, мчатся с развернутыми знаменами всадники… а смерть если и есть, то где – то в стороне от них самих. О чем же было печалиться?

Наконец друзья заговорили и о своих любимых. Тяжело, но и радостно было вспоминать Ярополку свое прощание с милой. Они условились встретиться в своей любимой роще, где прежде не раз бывали. Когда конь принес юношу в условленное место, Росянушка уже ждала там. Стоило Ярополку спешиться, как девушка, ни слова ни говоря, прижалась к нему, крепко обхватив за шею руками. Он тоже обнял ее, и вдруг почувствовал, как Росяна раз за разом вздрагивает всем телом, уже не пытаясь скрыть рыдания. Ярополку сразу захотелось сделать что-то необычное и хорошее, чтобы любимая сменила слезы на радость… но ничего в голову не пришло, и он просто погладил Росяну по волосам:

-Ну что ты? Не плач. Не надо плакать…

Она подняла на юношу зареванное лицо и севшим голосом почти прошептала:

-Не уходи! Не уходи на войну!

Ярополк улыбнулся и, наклонившись, поцеловал сначала один глаз любимой, потом – второй:

-Ну что ж дивного, что арий, сын народа Рос, на войну идет, Родной Земле послужить? То долг и честь великая. За что б тебе любить – то меня, коли бы я долга своего избегал? Ты не плач – вот увидишь, вернусь к тебе с достатком да славою. Лучше обещай мне, что дождешься, на иного парня али мужа не глянешь любовно!

Росяна через силу, еще всхлипывая, улыбнулась – это придало ее лицу еще большее обаяние, и тогда Ярополк, целуя ее третий раз – в губы – одновременно надел ей на палец золотое кольцо:

-Носи да меня дожидайся!

Он вскочил в седло и тронул поводья. Конь, которому надоело стоять на месте, резко рванулся вперед, но Ярополк придержал его уже через два десятка шагов и обернулся. Росяна стояла, замерев и прижав руки к груди. Ярополк помахал ей рукой и поскакал, больше не оглядываясь. В его сердце была не одна любовь, но еще и великая благодарность Росяне – он понял, что она дождется его, что бы ни случилось, оставаясь такой же тихой, ласковой и милой… Ярополку действительно стоило благодарить за свою любовь всех Богов Севера – ведь бывали на свете и совсем иные женщины. Вот, например, гроссдроттнинг Морра Линдхольм, повелительница отчаянных морских разбойников Галогаланда, свернувшая шею своему муженьку – конунгу за лень и пьянство, когда он при хирде-дружинниках назвал ее «толстухой»! Куда это годится?