Дороти Даннет - Игра шутов Страница 50

Никто особо не опечалился. Разбившись по двое, по трое, придворные стояли на поляне — и от людей, и от коней поднимался пар. Перед ними лежал широкий, весь в кротовинах, луг; вдали он спускался к серому, затороченному льдом ручью, за которым, на подъеме, вновь колыхались желтые травы, темнел можжевельник, низкие кустики и редкий подрост.

Дожидаясь, пока ищейки вновь возьмут след, придворные болтали. Маргарет Эрскин, приостановившись около О'Лайам-Роу, похвалила его собаку, но он тут же заговорил о маленькой королеве, которая и в самом деле прекрасно, даже чересчур бойко для своих лет ездила верхом. Сент-Андре спешился рядом с Марией и поправлял подпругу. Лошади слегка нервничали, гарцевали боком на холодном ветру, и О'Лайам-Роу задумчиво скосил глаза на оллава, мешковато сидящего на своем маленьком коньке.

— Тади Бой, вот незадача-то какая: и охота не удалась, и никто меня убивать не собирается. День, похоже, пропал.

— Ах, успокойся: день еще не кончился. Худшее впереди, — ответил Тади, которого, казалось, ничуть не смутил неожиданный выпад: голос звучал ровно, и ни одна черточка не дрогнула в темном лице. — Взгляни-ка лучше на Пайдара: ноги у него — ни дать ни взять два медовых желудка.

Но вот звуки рога возвестили о том, что заяц обнаружен, и охотники бросились врассыпную, как бобы из мешка.

Загнанный заяц на незнакомой местности уже не может петлять. Загнанный заяц бежит вверх по склону холма — и если он матерый и хитрый и неподалеку случится какой-нибудь молодой, неуставший русак, то старый заяц прервет свой бег, заляжет рядом с молодым и станет ждать, пока тот выскочит первым: тогда неопытные, молодые собаки могут сбиться и пойти по свежему следу.

Как раз это здесь и произошло. Но когда матерый заяц наконец поднялся и побежал по лугу, половина охоты последовала за ним, в то время как молодые ищейки в лесу с громким лаем устремились за новой добычей. Какое-то время оба зайца были на виду, и охота разделилась: предводители — герцог, Диана, маленькая королева, ирландки из Неви — галопом неслись по открытому лугу; другие же огибали лес, держа на сворках отчаянно заливающихся собак.

Все это было против правил, так никогда не велась охота по зрячему, но день кончался, и правилами можно было пренебречь. Две соперничающие охоты преследовали каждая своего зайца, и никто не знал, да, собственно, и не стремился узнать, где исконная добыча, а где подмена. Затем, на дальнем краю луга, охота де Гиза настигла матерого зайца.

До менее удачливой охоты со склона холма донеслись насмешливое гиканье и звуки рога; победители замахали руками — второй заяц, явно молодой и свежий, был уже далеко, лошади же начали уставать, как, впрочем, и всадники. Но Сент-Андре, доведенный до бешенства ликующими криками, мрачно ехал вперед; О'Лайам-Роу не отставал от него. А позади, среди бегущих псарей и привязанных на сворки собак, ехал гепард, неподвижный на своей подушке, безмолвный, в темной маске на светлой, зловещей морде.

Трубить в рог уже было некогда. И ручей, и вершины холма остались далеко слева; за лугом, который они проскакали, начался подлесок; затем покрытая листьями, пружинистая земля уступила место заросшей сорняками пашне и наконец показались плиты известняка. Тут и там виднелись карьеры, ямы, подземные выработки — очевидно, охотники слишком близко подъехали к берегам Луары. Стюарт, который, неуклюже подпрыгивая, скакал посередине, услышал, как О'Лайам-Роу выругался. Оказавшись на такой пересеченной местности, заяц непременно уйдет.

Но тут им повезло. Далеко впереди показался какой-то мужчина средних лет в рабочей одежде: он махал своей суконной шапкой, кричал и подпрыгивал так высоко, что его широкие штаны хлопали на ветру. Когда-нибудь раньше он наверняка заработал на этом крону и в этот раз конечно же ее получил. Заяц развернулся, постоял немного в нерешительности, а затем круто изменил направление и стал пробиваться обратно к лугу.

Луг лежал перед ним, поросший густой травою, полого поднимающийся вверх, спускающийся к ручью, а затем упирающийся в холм, на вершине которого ждали те, кто уже затравил своего зайца, — черные, покатывающиеся со смеху фигуры на фоне холодной голубизны небес. Если гнать зайца по лугу, он опять-таки достанется герцогу.

Рука Сент-Андре взметнулась вверх. Все остановились, вспотевшие, резко подпрыгнув в седле; отставшие кое-как пробирались по известняку, хрустящему под копытами, — и вот доезжачий, повинуясь приказу, проехал вперед с безмолвным гепардом. Маршал что-то сказал. Проворно и легко соскользнул ремень, с морды сорвали маску, и глаза гепарда, выпуклые, стеклянные, коричневые, как торф, устремились на добычу. Затем смотритель в плотных перчатках ухватил хищника за бока и бросил на землю. На какое-то мгновение гепард пригнулся, пушистый, покрытый бледными пятнами, прижав уши с кисточками, затем спина его напряглась и дернулась, как бич, мощные лапы упруго сжались — и огромная кошка ринулась вперед по широкому лугу, приникая к земле, двигаясь волнообразно, неотвратимая, как сон.

Как бы мягко ни ступал гепард, заяц заслышал его шаги. Мускулы его напряглись, прыжки стали длиннее, расстояние между следами увеличилось до восьми, до девяти футов; уши с темными кончиками то и дело мелькали в высокой траве. Вот заяц прыгнул в очередной раз — и в короткой шерстке на его шее ярко блеснуло что-то зеленое, а затем погасло в тени.

Сент-Андре внезапно застыл в седле. На пестрой маленькой лошадке Тади сощурил свои синие глаза. Но Робин Стюарт, лучше других поднаторевший в дворцовом хозяйстве, тотчас же понял, в чем дело. Когда гепард, стремительный, как лавина, набрал наконец полную скорость, Робин Стюарт пришпорил коня и бросился следом, громко крича; голос его казался тонким в холодном, пронизанном солнцем воздухе:

— Черт побери! Это же ручной зайчик! Вы гоните зайчика королевы!

Его услышали на вершине холма. Какое-то мгновение никто не двигался ни с той, ни с другой стороны, но во внезапно вспыхнувших лицах можно было прочесть и страх, и раздражение, и гнев.

Гибель ручного зверька — не лучший способ заслужить королевскую милость. Самые разные чувства испытывали те, кто стоял рядом с Сент-Андре, но лишь на лице О'Лайам-Роу выразилось сострадание. Тади Бой сидел в седле столь же неподвижно, как ранее гепард на своей подушке. Ибо маленький ручной зайчик был, несомненно, обречен. Большеголовый, неловко подпрыгивающий, он переплыл ручей и был на полпути к холму, но позади него показалась уже длинная спина и мощные, ритмично двигающиеся плечи огромной кошки, желтой, как дым, и расстояние начало сокращаться. Робин Стюарт, безнадежно отставший на своей изнуренной лошади, никак не поспевал вовремя. И ни одна лошадь ни с той, ни с другой стороны не могла уже настичь зайчика королевы Марии раньше гепарда.