Симона Вилар - Поединок соперниц Страница 50

Я стал уверять, что ни один нормандец не станет защищать саксов. Но эти двое не больно-то слушали меня, и тогда я сказал, что если уж посылать гонца, то лучше к саксонским танам, каких уже должен был предупредить отец Мартин. И вообще зря мы отпустили священника.

— Да, зря, — неожиданно сказала Гита. Устало и обреченно вздохнула. — Если бы отец Мартин был здесь, все можно было решить куда проще. Вы ведь предлагали мне стать вашей женой, Хорса. И если бы священник обвенчал нас… Но уже ничего не поделаешь.

Как спокойно и равнодушно она это сказала. А у меня даже пересохло во рту. Конечно, если бы леди Гита стала моей венчанной женой, Ансельм утратил бы право опеки над ней. В лучшем случае он мог бы только судиться, что она вышла замуж без его одобрения. Но тогда его попытка выступить против нас с оружием выглядела бы противозаконной. А я так сразу бы получил жену, которая подняла бы мой престиж в глазах саксов. Но какого дьявола!

И я сказал, что мы и так можем объявить нормандскому попу, что уже стали мужем и женой по старому датскому праву. Гита лишь печально улыбнулась. Нет, по нормандским законам этот брак не будет признан и право распоряжаться ее судьбой по-прежнему останется у Ансельма.

Они опять говорили об отправке гонца. Как, если Тауэр-Вейк в кольце осады? Но оказалось, Утрэд готов взяться за это, и у него даже все продумано. Он говорил, что спустится по веревке в воду, доберется вплавь до берега, а далее постарается проскользнуть сквозь лагерь осаждающих и оттуда проберется к ближайшей саксонской усадьбе. Там он позаимствует лошадь и поскачет к помощнику шерифа в Норидж. И хотя это трудно и небезопасно, но Утрэд рассчитывает проделать все, когда настанет ночь. Если же его схватят… Что ж, Ансельму ведь известно, что Утрэд служит леди Риган из Незерби, и на это будет упирать. Якобы Утрэд сам приехал в Тауэр-Вейк, чтобы убедить леди Гиту прекратить сопротивление, но оказался заперт в башне, когда ее оцепил аббат с людьми короля.

— Будет лучше, если ты скажешь, что это я захватил леди Гиту и от ее имени разжигаю мятеж, — неожиданно для себя самого предложил я. — Так ты сможешь выдать себя за поверенного Гиты, которого она якобы послала с подобным донесением, а заодно отведешь гнев Ансельма от самой девушки. Пусть уж лучше думает, что она тут ни при чем, а всем заправляет Хорса из Фелинга.

Утрэд взглянул на меня, и его глаза неожиданно потеплели. Но этот простолюдин мало интересовал меня. Другое дело — Гита. Ни одна из моих жен не дарила мне столь восхищенных взглядов. И я испытал некоторое смущение, чувство, которое мне, в общем-то, не было присуще. Потому, не зная, что еще сказать, вконец растерялся и ушел.

Никогда не думал, что взгляд прекрасных глаз способен так всколыхнуть душу. Конечно, я желал ее плотски, но именно в тот момент, когда я проявил неожиданное великодушие, эта девушка с волосами цвета льна и серебристыми глазами стала вдруг дорога мне необыкновенно. И я понял, что отныне мне нужно ее восхищение, преданность, ее нежность. Теперь я просто не мыслил жизни без нее.

Эти мысли не оставляли меня до самого вечера, когда мы стали готовить гонца к отправке. Пришлось подождать, пока окончательно стемнеет. Но вот лагерь норманнов наконец-то затих, а туман стал гуще овсяного киселя. Даже с верха башни я не мог разглядеть, как Утрэд опустился в воду — раздался только легкий всплеск.

Я невольно поежился, представив, каково ему сейчас в ледяной воде. Возможно, ему и впрямь удастся прокрасться мимо лагеря норманнов, но в глубине души я был не прочь, чтобы его схватили. Тогда Утрэду придется солгать, что Гита Вейк моя пленница, и с этого мгновения наши имена будут связаны нераздельно.

Она и сейчас была здесь, рядом, на башне, а вокруг плыл туман. Я отчаянно хотел коснуться ее, но сдерживался.

— Гита, — хрипло прошептал я.

Она приблизилась, в темноте я чувствовал ее взгляд.

— Я никогда не забуду, как вы хотели спасти мое доброе имя. И всегда буду молиться за вас, Хорса из Фелинга.

Я протянул к ней руки.

— Хочу тебя…

Она отступила.

— О, не назначайте цену своему великодушию.

— Хорошо, — процедил я сквозь зубы. — Но и вы не забывайте о нем. И помните, чем мне обязаны!

Понял, что сказал не то, когда Гита отпрянула.

— Мы в слишком опасном положении, сэр, — уже суше произнесла она, — чтобы иметь право на «помните». И если все обойдется… Что ж, пути Господни неисповедимы. А пока, Хорса, вам все же следует пойти навестить сына.

На следующий день туман рассеялся и неожиданно засияло солнце. Когда зимой начинается такое сияние, это всегда поднимает настроение. Однако нам радоваться было нечему. С Тауэр-Вейк мы смотрели на ведущую к башне дамбу и понимали, что люди Ансельма готовы к решающему штурму. Они тащили таран — огромное обструганное дерево, с железным «лбом» на конце. Сооружение покоилось на колесах, над ним было установлено деревянное прикрытие, чтобы наши стрелы не вредили тем, кто будет его толкать. И когда норманны подкатили его и железный «лоб» ударил в ворота, показалось, что содрогнулась вся башня.

В Тауэр-Вейк стоял шум. Ржали кони, блеяли козы, кричали люди. Сквозь этот гул я еле смог докричаться и приказать, чтобы ворота завалили изнутри тяжелыми предметами. Лишь когда люди занялись этим, я поднялся наверх. Удары тарана сотрясали башню. Наши воины стреляли сверху, но безрезультатно — прикрытие над тараном защищало осаждающих от стрел, и я велел не тратить их без толку. Приказал готовить смолу, чертыхнулся, узнав, что она еще недостаточно разогрета. Проклятье, о чем, спрашивается, ранее думали эти остолопы? Значит, пусть льют воду. И опять я ругался, видя, как навес защищает людей Ансельма от кипятка.

Доски ворот уже трещали. Таран откатывался и вновь ударял.

— Эх, крюк бы сюда! — воскликнул Альрик, глядя вниз. Но тут же отскочил, когда рядом о каменный парапет чиркнула стрела.

— Крюк? — рядом оказался староста Цедрик. — Взгляните, вон в воде у подножия башни полузатопленная лодка. У нее есть якорь. Он может подойти в качестве крюка?

— Святые кости! Ну конечно.

Я видел эту лодку, вернее ее нос, выступавший из темной воды. С него свисала веревка. При мысли о том, как там, в воде, брала оторопь. Уж лучше бы жар битвы, чем подводная ледяная мгла.

Я крикнул Альрику:

— Ты придумал — тебе и доставать!

Таран не унимался. Лихорадочно спеша, мы обвязали веревкой Альрика и начали спускать со стены.

Вот уж когда дневной свет ни к чему. Норманны тотчас заметили Альрика, и полетели стрелы. Однако он невредимым достиг поверхности воды и сразу же нырнул. А когда появился на поверхности, в его руке уже был якорь. Он быстро срезал его ножом с крепкой веревки.