Мишель Зевако - Заговорщица Страница 51

— И что же? — спросил папа, делая вид, что не понял.

— Я просто-напросто ничего не стану сообщать Гизу.

Сикст V воздел к потолку руки и воскликнул:

— Господи, благодарю Тебя за то, что вернул достойного кардинала Ровенни в лоно церкви… Пусть тиара увенчает его благородную главу… главу предателя, иуды и лжеца!

Последние четыре слова Сикст произнес про себя, так что Ровенни остался в полной уверенности: папа благоволит к нему, а папская тиара вот-вот будет возложена на его голову.

— Весь вопрос в том, — продолжал кардинал, — сможет ли Ваше Святейшество…

— Не беспокойтесь, друг мой! Господь сотворит чудо и придаст мне силы. Впрочем, есть надежные люди… они помогут…

— Добавлю, Ваше Святейшество, что я употребил все мое влияние на то, чтобы поколебать заговорщиков… многие размышляют, сомневаются… они на перепутье…

— Прекрасно, прекрасно… Так где состоится собрание? В Париже?

— К счастью, нет, место выбрали уединенное, но неподалеку от столицы… один маленький монастырь на Монмартрском холме.

— Очень хорошо… я заранее пошлю туда моего человека.

— А как мы его узнаем?

— По кольцу. Я дам ему такое же кольцо, как дал вам. Теперь, дорогой Ровенни, мне осталось лишь узнать день… сообщите же дату…

— Именно за этим я и пришел.

— Когда же?

— Завтра! Если завтра в десять утра Ваше Святейшество посетит монастырь на Монмартре, вы застанете там всех мятежных кардиналов и епископов.

Лицо Сикста V как-то странно передернулось, и Ровенни не без страха спросил:

— Я и те, кто готов вернуться на путь истинный, должны дождаться вас, Святой Отец?

— Да! — твердо ответил папа. — Я явлюсь обязательно, даже если мне станет совсем худо — Господь придаст силы!

— Значит, сначала приедет ваш посланник и предъявит кольцо, а потом и вы сами, Святой Отец?

— Вы выполните любой приказ моего человека. Считайте, что распоряжения исходят от меня лично.

Кардинал Ровенни пал на колени, папа благословил его, и приближенный Фаусты покинул мельницу. У подножья холма Сен-Рок Ровенни сел на лошадь и направился в сторону Нового моста. Но перед тем как уехать, он обернулся, взглянул на мельницу и прошептал:

— Папа! Через два месяца я стану папой! Он думает, что протянет еще шесть месяцев… Но для этого нужно чудо, а времена чудес давно прошли!

Кардинал Ровенни поскакал в город. У городских ворот он что-то сказал стражникам, те поспешно опустили подъемный мост, и вскоре кардинал уже затерялся на парижских улицах.

…Едва гость вышел из комнаты, как согбенный старец выпрямился, стремительно поднялся с кресла и усмехнулся:

— Как же легко обманывать людей! Стоит пообещать — и они самого Господа предадут… Иуда! Обманщик! Какой из тебя папа! Потерпи — я еще жив! Шесть месяцев? Шесть лет подожди! Терпение, мой милый Ровенни, терпение, клянусь Мадонной! И вы потерпите, предатели! Погодите, приедете в Рим, я вас всех похороню — как положено, со всеми почестями! Мерзавцы. Эй, Каэтан!

Папа ударил молоточком в серебряный гонг, и в комнате появился Каэтан, доверенное лицо папы Сикста V. Читатели встречались с ним в начале нашего повествования во дворце Екатерины Медичи.

— Сколько у нас людей? — спросил папа.

— Двадцать, но можно вооружить лакеев — будет тридцать пять.

— Хватит и двадцати. Пусть приготовятся — завтра поедут сопровождать меня. А тебе, Каэтан, я поручу одно дело, дело рискованное…

— Моя жизнь принадлежит Господу и вам.

— Хорошо. Ты выедешь пораньше туда, куда я прикажу. Среди присутствующих найдешь одну женщину… именем Всевышнего и именем папы римского ты арестуешь эту женщину.

— Арестую, — холодно произнес Каэтан. — Кто она?

— Фауста, — ответил Сикст V.

Глава XV

ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ 1588 ГОДА

С восьми утра кардинал Фарнезе ожидал в доме на Гревской площади посланца Фаусты. Мрачный мэтр Клод ходил из угла в угол. Он уже приготовился к отъезду: надел кожаную кирасу, дорожные сапоги, широкий плащ. К поясу его был прикреплен кожаный кошель, в котором лежал флакон с ядом.

«Как бы я хотел жить рядом с ней! — размышлял Клод. — Она будет счастлива… А я? Я ведь ничего плохого не сделал. Разве я виноват, что отец и дед передали мне свое ремесло? Я же переменился. Улыбка невинного ребенка помогла мне понять, что убивать грешно, и я отложил топор… Но все равно я остаюсь тем, кем был — присяжным парижским палачом. Если об этом узнает герцог Ангулемский, он откажется от нее… Ему будут мерещиться пятна крови на руках Виолетты… Я должен умереть… но сначала мне нужно убедиться, что она счастлива, что она в безопасности… а потом настанет очередь моего флакончика с ядом!»

Принц Фарнезе сидел у открытого окна. Теперь он мог спокойно смотреть на Гревскую площадь, с которой у него были связаны такие страшные воспоминания. Ему казалось, что все несчастья остались позади… Он встретится с Виолеттой и Леонорой, заберет их с собой, в Италию…

Как и велела Фауста, Фарнезе надел кардинальское облачение. Он очень надеялся, что в последний раз носит церковную одежду. Через несколько часов он будет уже не епископом Пармы и Модены, а только принцем Фарнезе. Он обретет право любить, иметь семью, быть отцом и супругом!..

Небо над Парижем сияло голубизной, прохладный ветерок шелестел в кронах тополей, что росли на набережной Сены. Такие прекрасные дни бывают иногда осенью, когда природа словно подносит человеку последний подарок. В голубом небе проносились легкие белые облачка, и кардиналу Фарнезе казалось, что восходящее солнце улыбается ему, приветствуя начало новой жизни…

Итак, один из двух обитателей дома готовился к смерти, а другой рвался навстречу счастью.

Вдруг кардинал встал и произнес:

— За нами пришли!

Голос его звенел радостью. Клод вздохнул и подошел к окну: у дверей дома остановилась закрытая карета, и чей-то хриплый голос приказал:

— Спускайтесь!

Оба вышли на площадь, и какой-то человек вручил Фарнезе записку:

«Следуйте за подателем сего и выполняйте его указания. «

— Садитесь в экипаж, монсеньор! — произнес посланец Фаусты.

Фарнезе и Клод разместились в карете. Но двинулась она не ко дворцу Фаусты, как полагал кардинал, а в сторону Монмартрских ворот. Выехав за городские стены, экипаж направился к бенедиктинскому монастырю. У Фарнезе не возникло никаких подозрений. Ехали они без всякого эскорта: только пассажиры да за кучера человек, доставивший записку. По дороге они никого не встретили. Утро было ясным, тихим, спокойным. Без всяких происшествий карета достигла главных ворот монастыря. Фарнезе и Клод вышли из экипажа, и их провожатый обратился к принцу: