Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа Страница 51

Шарп обругал его.

Дюко вздохнул и кивнул. Лавинь повернулся, все такой же бесстрастный и неудержимый, и на сей раз он бил Шарпа по лицу, разбив ему губы и оставив на лбу кровавый след от кольца, которое он носил. Шарп упал, снова преднамеренно, и тяжелый сапог бил его в спину. Он кричал, также преднамеренно, шаря руками по полу, и внезапно обрел надежду.

Искривленная, помятая трубка от его подзорной трубы лежала у стены. Он закричал снова в ответ на удар сапога, схватил трубку и спрятал ее в кулаке. Его схватили за ворот, подняли, развернули и толкнули обратно к стене.

Это была самая маленькая трубка. Он чувствовал порванную оправу — на ней делают насечку, которая держит маленькую линзу окуляра. Труба составляла в длину шесть дюймов, и один конец ее был расколот и зазубрен — там, где Дюко топтал ее.

Дюко ждал, пока дыхание Шарпа восстановится, глядя в его разбитое, окровавленное лицо.

— Вам будет полезно знать, майор, что я сейчас задам вам несколько вопросов, на которые у меня уже есть ответы. Вы, разумеется, можете причинить себе боль понапрасну. В конечном счете, вы поймете тщетность такого поведения. Вас обвиняли в убийстве мужа Элен, верно?

— Вы знаете, что да.

Дюко улыбнулся.

— Это я устроил, мистер. Шарп. Вы знали это? — Дюко был доволен, когда голова Шарпа дернулась, доволен внезапным удивлением, вспыхнувшим в подбитых глазах. Дюко нравилось, когда его жертвы знали, кто был ответственен за их несчастье. — Почему Веллингтон инсценировал вашу смерть?

— Я не знаю. — Губы Шарпа распухли. Он глотал кровь. Он притворялся, что тяжело дышит. Он прикидывал расстояние, планируя не первую смерть, но вторую.

Дюко наслаждался зрелищем растоптанного и сломленного противника. Ему доставляло удовольствие не избиение, но то, что Шарп осознал, что он был превзойден хитростью.

— Вас послали, чтобы спасти Элен?

Голос Шарпа был хриплым, слова, произнесенные окровавленными губами, звучали нечленораздельно.

— Я хотел знать, почему она лгала в своем письме.

Ответ насторожил Дюко, который нахмурился.

— Спасение было вашей собственной идеей?

— Моя идея. — Шарп выплюнул кровь изо рта на пол.

— Как вы узнали, где она?

— Все знали. Половина чертовой Испании.

Дюко признал, что это правда. Предполагалось, что ее судьба будет держаться в тайне, но никакую тайну нельзя сохранить в Испании. Даже Вериньи, этот пошлый дурак, в конечном счете, обнаружил, где прячут его возлюбленную. Но это не беспокоило Дюко. Все, что беспокоило Дюко, — это безопасность Договора.

— Таким образом, вы спасли ее пять дней назад?

— Что-то вроде этого.

— И генерал Вериньи обнаружил вас на следующий день?

— Да.

— Вы спали с нею, мистер Шарп?

— Нет.

— Но вы сказали, что именно ради этого вы хотели спасти ее.

— Она не хотела меня. — Шарп закрыл глаза и прислонил голову к стене. Прошлые два раза, когда его били, вооруженные солдаты не потрудились направить на него штыки, чтобы остановить его попытку сопротивления. Они видели, что он разбит и беспомощен. Они были неправы, но он должен выждать подходящий момент, и он должен рассчитать все до мелочей. В прошлый раз он упал в правую сторону, и солдат с той стороны отошел в сторону, чтобы дать место Лавиню. Он должен заставить его сделать это снова.

— Вы спали с нею?

— Нет.

— Она говорила вам, почему она в женском монастыре?

— Она хотела отдохнуть.

Дюко покачал головой.

— Вы — упрямый дурак, мистер Шарп.

— А ты — грязный маленький ублюдок.

— Мистер Шарп, — Дюко откинулся на спинку стула, — скажите мне, какое объяснение она предложила вам. Она, должно быть, изложила хоть какие-то причины ее ареста?

Шарп покачал его головой, как если бы не мог совладать с эмоциями.

— Она сказала, что видела вас во сне. Император приказал ей выйти замуж за вас, и она увидела вас голым, и это было самое отвратительное, что она когда-либо…

— Сержант!

Первый удар попал Шарпу в голову, это был скользящий удар, но за ним последовал прямой в живот, от которого весь воздух разом вышел из его груди. Он уклонился вправо, чему помог новый удар в голову, а затем он уже был на полу.

— Перестаньте!

Сапог ударил в почки. Он вытащил латунную трубку из рукава, повернул ее и крепко сжал в правой руке. У него был один шанс — только один.

— Нет! — Он выкрикнул это отчаянно, как ребенок, который умоляет, чтобы его перестали избивать, а потом он завизжал, когда сапог ударил его в бедро. Дюко что-то сказал по-французски.

Удары прекратились. Сержант наклонился, чтобы поднять Шарпа за воротник. Другие трое солдат отступали, усмехаясь, опустив штыки.

Лавинь тянул Шарпа и так и не увидел, как рука с трубкой ударила снизу вверх.

Шарп гневно выкрикивал свой воинственный клич. Они думали, что он слаб и разбит, но вся его жизнь была битвой, и они узнают, каков стрелок в битве.

Зазубренные и сдавленные края трубки ударяли Лавиня в пах, и Шарп поворачивал ее, давил, жал, в то время как сержант, отпустив его, кричал неприятно высоким голосом и пытался прижать руки к месту, где была только кровь и боль, но Шарп уже бросил трубку и сместился вправо от сержанта, двигаясь с невероятной скоростью и заполняя всю комнату своим боевым кличем.

Тело сержанта закрывало его от двоих солдат. Третий поднял мушкет, но Шарп захватил дуло, потянул на себя, а ребром правой ладони ударил солдата прямо по усам, ломая кости, так что голова откинулась назад, и тогда Шарп окровавленной рукой взялся за замок мушкета, прицелился и потянул спусковой крючок.

Двое других солдат не осмелились стрелять, из страха попасть в собственных товарищей. Еще секунды не прошло, как сержант наклонился, чтобы поднять избитого английского офицера, и уже мушкет изрыгал дым и гром.

Один человек упал с мушкетной пулей в легких, а Шарп ударил окованным медью прикладом в солдата, у которого отнял мушкет и который все еще цеплялся за него ним. Приклад ударил солдата в голову, но при этом Шарп наклонился, совсем близко к истекающему кровью, рыдающему сержанту, и в комнате раздалось эхо второго выстрела — такого громкого, что он даже заглушил вопли сержанта Лавиня.

Изогнувшись, Шарп поднялся, ударил мушкетом солдата, который выстрелил впустую. Он все еще кричал, зная, что солдаты напуганы его криком и яростью, и он высвободил правую ногу, за которую еще цеплялся упавший солдат, поднялся, рыча с залитого кровью пола и нанес короткий, профессиональный удар штыком последнему из его противников, который все еще был на ногах. Дюко, раскрыв рот, стоял испуганный в дверях. У него не было никакого оружия.