Мишель Зевако - Тайна королевы Страница 51

— Вы сами не знаете, что говорите, — промолвила Мюгетта.

И не без грусти добавила:

— Подумайте немного, моя добрая Перрен, забудьте на минутку о своей слепой любви ко мне. Разве благородный граф де Вальвер может жениться на девушке без роду и племени, на скромной уличной цветочнице? Это совершенно невозможно. С моей стороны было бы просто безумием думать об этом.

— А почему бы и нет? — с прежним упорством отозвалась добрая старуха. — Кто вам сказал, что вы не благородного происхождения? Может быть, ваши родители еще более знатные вельможи, чем этот граф де Вальвер! Вот вы запрещаете мне называть вас «мадемуазель», и я пытаюсь вас слушаться, но у меня ничего не получается, словно это слово само срывается у меня с языка. Я же прекрасно вижу — да это и любому видно! — что вы совсем не такая, как я. Вы не знаете своего имени, но вы еще вовсе не так стары, чтобы навсегда отказаться от попытки узнать, кто ваш отец и ваша мать.

— Мой отец!.. Моя мать!.. — мечтательно прошептала Мюгетта.

— Может, они разыскивают вас повсюду, и в один прекрасный день вы с ними встретитесь? Знаете, что я вам скажу? Я уверена, что вы найдете своих родителей, и тогда откроется, что вы по своему положению стоите даже выше, чем де Вальвер. Так что вполне возможно, что это граф, сам того не зная, делает превосходную партию, женясь на вас.

— Вы просто грезите, бедная моя Перрен, — печально ответила Мюгетта. — Скорей всего мои родители просто забыли обо мне, иначе они бы уже давно отыскали меня. Не будем больше говорить об этом.

— Согласна. Поговорим лучше о господине графе де Вальвере.

— Ох, что же вы хотите от меня услышать, упрямица вы этакая? — произнесла девушка, стараясь обрести свой прежний игривый тон. — Даже если мы предположим, что вам удастся заставить меня изменить свое решение, теперь все равно уже слишком поздно. Сегодня утром я была так тверда, так непреклонна, что господин де Вальвер больше никогда не повторит предложение руки и сердца. Не хотите же вы, чтобы я сама стала бегать за ним?

— Будьте спокойны, — хитро улыбнулась матушка Перрен, — вам это не понадобится. Ручаюсь, что он сам придет к вам. И тогда вместо того, чтобы оттолкнуть его, как вы это уже сделали, расскажите ему всю правду о маленькой Лоизетте. Если у него есть сердце, а я в этом ни капельки не сомневаюсь, он будет счастлив удочерить девочку из любви к вам.

Казалось, Мюгетта все еще колебалась, и Лоиза, с серьезным и задумчивым лицом выслушавшая весь их разговор, опять пришла на помощь старухе.

— Скажи «да», маменька Мюгетта, скажи «да»!

— Хорошо, — обреченно согласилась Мюгетта, — ради тебя, моя дорогая, я скажу «да».

— Какое счастье! — захлопала в ладоши Лоиза.

А матушка Перрен, все так же хитро улыбаясь, подытожила:

— Вы еще увидите, что эта жертва будет куда полезнее той, которую вы столь неосмотрительно собирались принести.

Вот какой разговор довелось бы услышать Вальверу, если бы у него хватило мужества и дальше, скрываясь за густыми кустами шиповника, смотреть и слушать.

XIX

ПОКИНУТАЯ

Вальвер не помнил, ни каким образом он сумел добраться до Парижа, ни где провел остаток дня.

Разумеется, это не суть важно — мы все равно чувствуем себя обязанными вернуться к нему.

Домой на улицу Коссонри Вальвер попал глубокой ночью: наверное, инстинкт помог ему добраться до его жилища.

Ландри Кокнар давно уже спал сном праведника, и Вальвер не стал его будить. Он рухнул в единственное в квартире кресло и, разбитый усталостью, вскоре заснул тяжелым беспокойным сном.

Утром его обнаружил Ландри Кокнар; взволнованный слуга разбудил Вальвера. Но напрасно мэтр Ландри задавал многочисленные вопросы, напрасно прибегал ко всем известным ему уловкам, чтобы вынудить своего хозяина разговориться. Тот даже рта не раскрыл. Он почистил костюм, умылся и ушел, оставив обеспокоенного Ландри Кокнара в совершеннейшем недоумении. Вальвер отправился исполнять свои обязанности подле герцогини Соррьентес. В течение двух дней он бездумно нес службу, никого не слушая и не замечая ничего вокруг. Впрочем, он был настолько непроницаем, что никто не догадывался, какие жесточайшие душевные муки испытывает Вальвер. Только герцогиня сразу обратила внимание на его ужасающую бледность и любезным тоном осведомилась о его самочувствии. Он небрежно ответил, что простудился, и госпожа Соррьентес отступилась.

За эти два дня Одэ ни разу не покидал дворца Соррьентес, ночуя и обедая в отведенных ему покоях. Это означало, что он присаживался к столу, жадно пил вино, едва притрагивался к еде, а затем вскакивал и принимался кружить по комнате. Вечером же, окончательно измучившись, он не раздеваясь валился на кровать и на несколько часов забывался тяжелым сном. Надо ли говорить, что он старательно избегал встреч с Мюгеттой, исправно приносившей герцогине цветы.

Но случилось то, чего он никак не мог предусмотреть — если сейчас он вообще был способен загадывать что-либо наперед. Мюгетта сама захотела увидеть его и поговорить с ним. Он избегал ее, она же мечтала о встрече с ним…

Через три дня в среду он вышел из дворца в тот час, когда девушка обычно тоже покидала его. У него было достаточно времени продумать свое поведение и прийти к определенному решению, и, судя по его уверенному виду, он уже знал, что ему следует делать. Вальвер твердым шагом направился в сторону приюта Кенз-Ван, спрятался за стеной укреплений и стал ждать.

Наконец из дворца Соррьентес вышла Мюгетта. Она была печальна, ибо все эти три дня думала только о Вальвере, а Вальвер упорно не показывался ей на глаза. Мысль о том, что молодой человек страдает и не хочет, чтобы она видела его страдания, почему-то не приходила ей в голову. Нет, она решила, что он утешился… слишком быстро. Как и любая женщина, она не видела противоречия в том, что сама высказала ему подобное пожелание, а теперь грустила и корила его за неверность. И когда Вальвер внезапно возник у нее на пути, она удивилась и обрадовалась одновременно. Но ее радость тут же пропала, когда она заметила, какие ужасные перемены произошли за эти несколько дней с всегда жизнерадостным молодым человеком. Она глядела на его изможденное постаревшее лицо и проникалась безмерной жалостью и одновременно уверенностью в том, что он действительно любит ее. Из ее груди помимо воли вырвался изумленный возглас:

— О Господи! Что с вами?

— Вы считаете, что я сильно изменился? — лихорадочно спросил он. — Да, Господь свидетель, я много страдал… Я даже иногда спрашиваю себя, отчего я до сих пор жив. Вы не понимаете? Погодите, сейчас я вам все объясню. В воскресенье я отправился следом за вами. Да, я дошел до Фонтене-о-Роз… Я слышал… видел… Я видел малышку Лоизу.