Бернард Корнуэлл - 1356 Страница 52

Теперь впереди ехал Филипп, используя проселочные дороги вдали от основного тракта. Они миновали еще одну деревню, разрушенную чумой. В заброшенных огородах росли подсолнечники. В полях и на виноградниках должны были работать люди, но они спрятались, как только видели мужчин в кольчугах.

— Долго еще? — спросил Роланд, когда они поили лошадей у брода рядом с высохшим полем.

— Недалеко, — ответил Филипп. Он снял шлем и вытирал лицо лоскутом ткани. — Может, пара часов езды.

Роланд жестом приказал оруженосцу увести своего коня.

— Не позволяй ему пить слишком много, — велел он, а потом снова взглянул на Филиппа. — А как только вы доберетесь до Лабруйяда, то отправитесь на север?

— Через день или два.

— И будете преследовать англичан?

Филипп пожал плечами.

— Полагаю, что да, — сказал он. — Если король до нас доедет, мы присоединимся к нему, а если нет, то станем нападать на их фуражиров, отрезать отставших и всячески их беспокоить, — он приподнял кольчугу, чтобы помочиться у дерева. — И если повезет, захватим каких-нибудь богатых пленников.

И в тот момент прилетела первая стрела.

Томас привел своих людей и усталых лошадей в маленький городок. Он понятия не имел, как тот назывался, только что его нельзя было с легкостью обойти, так что им пришлось проскакать по узким улочкам в надежде, что никто их не задержит.

Он предусмотрительно связал пленнику руки и заткнул ему рот кляпом из тряпок.

— Нам нужно купить еды, — предложил Карил.

— Только сделай это по-быстрому, — сказал Томас.

Всадники выехали на небольшую площадь в центре города, хотя называть это место городом было слишком лестно, потому что там не было ни стен, ни крепости.

Рыночные прилавки выстроились в ряд на западной стороне площади, а таверна находилась у подножия пологого холма к северу, и Томас дал Карилу несколько монет.

— Вяленая рыба, хлеб, сыр, — предложил он.

— Продавцов нет, — буркнул Карил.

Продавцы и покупатели столпились у церкви. Они с любопытством глазели на всадников, но никто не спросил, что привело их в город, хотя парочка, увидев, что всадники интересуются провизией, продающейся на прилавках, поспешила помочь.

Томас провел свою лошадь по мостовой в самую гущу толпы и увидел широкоплечего человека, читающего вслух с верхней ступени церковной лестницы.

Правая рука у него отсутствовала, вместо нее торчала деревянная пика с наколотым на нее пергаментом. У него была короткая седая борода, и он носил плотно прилегающий шлем и выцветший жиппон с золотыми лилиями на голубом поле.

Он опустил пергамент, увидев, что Томас подошел ближе.

— Ты кто такой? — спросил он.

— Мы служим графу Берата, — солгал Томас.

— Вам следует вернуться обратно, — заявил человек.

— Почему?

Мужчина помахал пергаментом.

— Это королевский призыв вассалов к оружию, — объявил он. — Берат и все остальные лорды вызваны королем на войну. Англичане выступили.

Толпа приглушенно зашумела, а некоторые даже с тревогой посмотрели на север, как будто ожидая увидеть появление старого врага с холмов.

— Они пройдут здесь? — спросил Томас.

— Благодарение Господу, нет. Эти проклятые ублюдки далеко на севере, но кто знает? Дьявол когда угодно может привести их на юг.

Лошадь Томаса стукнула копытом по булыжнику мостовой. Томас наклонился и похлопал ее по шее.

— А король? — спросил он.

— Господь принесет ему победу, — благочестиво промолвил бородатый, что означало, что у него нет никаких сведений о передвижении короля Франции, — но до той поры, когда Господь это сделает, мой господин призывает всех воинов собраться в Бурже.

— Твой господин?

— Герцог Берри, — гордо заявил тот. Это объясняло королевские лилии на его жиппоне, потому что герцог Берри был сыном короля Иоанна и владельцем множества герцогств, графств и феодов.

— Герцог планирует и сам с ними драться? — поинтересовался Томас.

Посланник пожал плечами.

— Так приказал король. Все силы с юга Франции должны собраться в Бурже.

— Где находится Бурж?

— На севере, — сообщил посланник, — но, честно говоря, точно не знаю, кроме того, что нужно добраться до Невера, а оттуда ведет хорошая дорога.

— Где бы ни находился чертов Невер, — буркнул Томас. — Твой господин вызвал и Лабруйяда? — спросил он.

— Конечно. Этим приказом вызывается каждый лорд и каждый вассал. С Божьей помощью мы заманим ублюдков в ловушку и разгромим их.

— А эти добрые горожане? — Томас махнул рукой в сторону толпы, насчитывающей, возможно, шестьдесят или семьдесят человек, среди которых не было латников, насколько он мог понять.

— Ему нужны наши налоги! — прокричал человек в забрызганном кровью фартуке мясника.

— Налоги придется заплатить, — твердо произнес посланник. — Если нужно побить англичан, то придется заплатить армии.

— Налоги уже уплачены! — прокричал мясник, и остальные выражали свое одобрение.

Посланник, опасаясь гнева толпы, показал на юного Питу:

— Заключенный? — спросил он Томаса. — Что он натворил?

— Воровал у графа, — солгал Томас.

— Хочешь повесить его здесь? — спросил посланник с надеждой, очевидно, желая отвлечь толпу от враждебных намерений.

— Он должен отправиться обратно в Берат, — ответил Томас. — Граф любит самолично вешать воров.

— Какая жалость, — мужчина снял документ с деревянной пики и проложил себе путь через толпу, пока не добрался до стремян Томаса. — На пару слов, месье, — попросил он.

Теперь, когда тот находился близко, Томас заметил, что у посланника проницательное и обветренное лицо, что предполагало слишком большой опыт, так что ничто в будущем не смогло бы вызвать у него удивления.

— Ты был воином? — спросил Томас.

— Был, пока один гасконский сукин сын не отрубил мне руку, — он отогнал своей деревянной пикой людей, последовавших за ним в надежде подслушать разговор, и указал Томасу на центр площади.

— Меня зовут Жан Байо, — представился он. — Сержант у герцога де Берри.

— Он хороший хозяин?

— Он чертово дитя, — сказал Байо.

— Дитя?

— Пятнадцати лет. Думает, что всё знает. Но если ты мне поможешь, уверен, я смогу убедить его отблагодарить тебя, — он помолчал, улыбнувшись. — А благодарность принца того стоит.

— Как я могу помочь? — спросил Томас.

Байо оглянулся на небольшую толпу и понизил голос.

— Несчастные ублюдки уже заплатили свои налоги, — произнес он, — по крайней мере, большинство из них.