Джайлс Кристиан - Кровавый глаз Страница 53

— Нет, Свейн, — ответил я, высвободился из его объятий, подошел к древнему дубу и прижал ладонь к стволу.

Он оказался твердым, прочным и выносливым. Мне захотелось узнать, какое колдовство произошло здесь сегодня ночью.

— Останусь спать здесь, — сказал я и уселся под изуродованным телом немого старика.

Слезы ярости сдавили мне горло. Я должен был его защищать, но не сделал этого, и вот теперь мастера больше не было в живых. Если Свейн и видел мои слезы, то ничего не сказал. Впрочем, мне было все равно. Меня переполняло отвращение к самому себе. Я отплатил пренебрежением и предательством за доброту старика и со страхом думал, каким человеком это меня сделает.

Наконец мертвый сон увлек меня в черную пустоту. Свейн остался со мной.

Когда на следующий день мы тронулись в путь, настроение у всех было подавленное. Норвежцы переживали по поводу того, что Эйнара Страшилище пришлось похоронить в земле. Они считали, что настоящий воин не должен гнить среди червей. Бушующее пламя вознесло бы душу Эйнара в Валгаллу быстрее, чем орел поднимается к облакам. Все же воины не сомневались в том, что девы Одина найдут их товарища и заберут с собой, чтобы он сразился за богов в последней битве. Ведь Эйнар умер с мечом в руке.

Отец Эгфрит говорил, что мы уже в Мерсии. Моросил нудный дождь. Капли, падающие с деревьев, быстро промочили насквозь нашу одежду. Эльхстан погиб, и мне было страшно. Старик оставался последней ниточкой, связывающей меня с той жизнью, которую я знал до прихода норвежцев. Его присутствие было шепотом совести, едва слышным в новом мире. Теперь эта ниточка разорвалась, и обратной дороги больше не было.

Я стиснул амулет Одина, висящий на шее, и гадал, как Отец всех отнесся к жертве, полученной им вчера ночью. Может ли христианин, даже тот, которого принес в жертву годи, рассчитывать на место в Валгалле?

«Эльхстан не был воином, но Сигурд сказал мне, что Один, помимо всего прочего, — повелитель слов, красоты и знаний. Возможно, старый столяр ему пригодится», — размышлял я.

Тут моя рука упала на круглый наконечник рукоятки меча, висевшего на поясе, того самого оружия, что отомстило за Эльхстана кровью Эйнара Страшилища. Кожа, которой была обтянута рукоятка, вытерлась до блеска, но серебряная проволока, извивающаяся вокруг нее, не позволяла мечу выскользнуть из вспотевшей ладони. Мое оружие было простым, красивым и смертоносным.

Норны продолжали плести судьбы людей, в том числе и мою. Ведь я теперь был норвежцем.

Глава девятая

Через два дня на рассвете отец Эгфрит предупредил Сигурда о том, что мы находимся совсем рядом с твердыней короля Кенвульфа. Похоже, монах начисто забыл ужас, испытанный им после жертвоприношения, и теперь откровенно наслаждался тем, что называл чудесами творения божьих рук. Его восторг был таким неподдельным, что он забыл ненависть к нам. С маленького лица, похожего на мордочку хорька, не сходила улыбка.

— В отличие от некоторых моих братьев, боящихся окружающего мира, я путешествую не только в духовном, но и в буквальном смысле, — не переставал тараторить служитель божий. — Лично я считаю, что это долг каждого человека…

Наконец Сигурд не выдержал, ткнул его в плечо древком копья и заставил ненадолго умолкнуть.

Вскоре после этого Улаф выкрикнул предостережение.

— Держите глаза открытыми, ребята, — сказал он, надел шлем и превратился в сплошную серую сталь и бурую бороду. — Вскоре нам предстоит бой, если только мои порубанные кости не лгут.

Норвежцы принялись поспешно надевать шлемы, которые несли за плечом на копье, затягивать шнурки, ремни и пояса. Существовала вероятность того, что мерсийцы приготовили нам теплый прием.

— Этот Кенвульф — склочный тип, Сигурд, — сказал Маугер. — Он наверняка отправил вдоль границ своих владений всадников в поисках уэссексцев, которые забрели слишком далеко от своих очагов. Заключенный договор положил конец войне, но тот, кто забудет про осторожность, запросто сможет получить копьем в грудь. Вот только ублюдки не ждут в гости скандинавов. Они наделают от страха в штаны, наткнувшись на сорок вонючих язычников в кольчугах!

Маугер улыбнулся собственной шутке, а мне захотелось узнать, был ли он когда-нибудь ребенком или же появился на свет бородатым злобным воином, покрытым шрамами.

Ясень и дуб начали уступать место молодым елям и березам, предупреждая нас о том, что эту землю обрабатывают люди. Мерсийцы давно вырубили древние леса и посадили на их месте деревья, вырастающие за жизнь одного поколения. Вскоре чащоба начала редеть, превратилась в пустошь, поросшую вереском, а затем сменилась бескрайними лугами и пастбищами. Мы поняли, что нам недолго удастся оставаться незамеченными.

Кое-кто из норвежцев до сих пор смотрел на меня с недоверием. Я не раз чувствовал, как проклятия, произнесенные теми, кто винил меня в случившемся с Глумом, кололи мою кожу не хуже крошечных стрел, выпущенных эльфами. Скандинавы признавали право ярла покарать виновного, но в их глазах Глум, Эйнар и Асгот, охваченные теми же самыми страхами, действовали ради всеобщего блага. Северные воины находились на враждебной земле, которой правил чужой бог. Как не понять их стремление ощутить присутствие Отца всех? Если этого можно было добиться, умертвив одного старика, к тому же христианина, то пусть будет так. Все же я находил некоторое утешение в том, что никто не держал на меня зла за смерть Эйнара. Месть — священное право воина, и норвежцы относились к нему трепетно. Эти честолюбивые воины переживали гибель уродливого товарища, но знали, что идут за сильным и отважным ярлом к богатству и славе.

Наверное, в тот день норвежцы были готовы шагать за Сигурдом куда угодно, ибо мы теперь находились в самом сердце королевства Кенвульфа, на огромном удалении от наших кораблей. Пусть кое-кто перешептывался, мол, мы забрели слишком далеко от своих богов, но я, конечно же, не был одинок в мысли о том, что Один и Тор должны находиться где-нибудь неподалеку от Сигурда, куда бы он ни пошел.

Вечером мы разбили лагерь в долине между двумя отлогими склонами. Восточный зарос невысокими дубами, березами и папоротником, а западный оказался размыт до глины и голых скал, лишь кое-где покрытых клочками жидкой травы. В этом месте заливные луга сузились, а река, когда-то протекавшая здесь, высохла до тоненького ручейка, берега которого заросли мхом и густым папоротником, кишащим змеями.

В воздухе чувствовалась прохлада, однако костры в эту ночь мы решили не разжигать. Ведь Маугер и отец Эгфрит сошлись в том, что до крепости короля Кенвульфа остался всего один день пути. Уэссекский воин предложил как можно дольше укрываться в том, что осталось от леса, и выйти на открытое место лишь в самый последний момент. Существовала вероятность того, что нас уже обнаружили. Поэтому Улаф считал, что нам следует как можно быстрее напасть на крепость, пока здешние жители еще не успели приготовиться. Но Сигурд согласился с Маугером в том, что нам нужно напоследок отдохнуть, набраться сил и достойно встретить испытания грядущего дня.