Александр Бушков - Авантюрист Страница 54

– Вообще-то есть на свете уютный, тихий пансионат с весьма монархическим названием…

– Сядь, – сказала Надя. – Подожди минутку. Ты мне совершенно не даешь и слова вставить… – Она уселась напротив, грациозная, соблазнительная до сладкой жути. – Как ты смотришь на то, чтобы обосноваться в прекрасной, уютной квартире, где не будет ни назойливых горничных, ни непрошеных гостей? Только ты и я.

– Вы ангел, фрейлейн Гесслер, – сказал Сабинин. – Это ничего, что я раздеваю вас беззастенчивым взглядом?

– Я как-нибудь переживу… – томно улыбнулась она. – Так что ты о такой идее думаешь?

– А что я могу думать? Что она великолепна. Мне и самому в голову приходило снять квартиру…

– Ну, вот, а я в отличие от некоторых не предаюсь маниловским мечтаниям, а претворяю их в жизнь… Вставай, поедем к домовладельцу, вернее, к его нотариусу, квартиру я уже нашла, даже купила кое-какую мебель и наняла мастеров, чтобы произвели ремонт. Въезжать можно хоть сегодня. Сейчас я тебе напишу адрес…

– Мне что, одному ехать?

– Придется, – энергично сказала Надя. – Не стоит мне привлекать к себе излишнее внимание, согласись. Долгожданная женская эмансипация пока что не завоевала Европу, и уж в особенности Австрию. Мы в довольно консервативной стране, это не Франция и не Швейцария… А посему все должно быть по правилам: у нотариуса, у домовладельца появишься и подпишешь все должные бумаги именно ты. Респектабельный глава добропорядочного семейства, пусть и иностранного, но живущего по тому же «Домострою», который здешним бюргерам так мил… И не останется ни малейших подозрений. Благо здешние порядки вовсе не требуют предъявлять свидетельство о браке. Будет вполне достаточно, если меня заочно, в глаза не видавши, будут считать госпожой Трайковой…

– Подожди, они тебя что, вообще не видели?

– Ну, конечно, я же тебе и объясняю, – сказала Надя. – Все переговоры вел один мой здешний знакомый, он и вносил солидный задаток, нанимал мастеров. Милый, здесь попросту не принято, чтобы молодая супруга сама занималась столь мужскими делами. Все уже сделано, осталось лишь появиться солидному главе семейства, подписать договор найма, произвести на владельца наилучшее впечатление… Сумеешь?

– Конечно, – сказал Сабинин. – Я еще, чего доброго, начну у него прилежно выяснять, где ближайшая церковь, ибо глава семейства человек богобоязненный… Это не будет перехлестом?

– Не думаю. Так даже лучше. Ханжи испокон веков внушали доверие… Только, я тебя особо попрошу, не давай твоего адреса никому в пансионате.

– По-моему, «никому» в данном случае обозначает некоего Дмитрия Петровича, а?

– Твоя правда, – вздохнула Надя. – Хочешь, я буду с тобой предельно откровенна? Когда-то мы с ним были… близки. Герой революции, живая легенда ее короткой истории – и юная девушка, делавшая первые шаги в подполье… Время, знаешь ли, уходит безвозвратно и делает людей взрослее. Вряд ли тебе интересны подробности, скажу кратко: мы расстались, как только я стала достаточно независимой. Терпеть не могу опекунов, а он пытался таковым остаться, несмотря на изменившиеся реалии… Что печальнее, он так никогда и не смирился с новым положением дел… Короче говоря, я не хочу его видеть. Помилуй бог, ни тени прежних чувств, он попросту мне досаждал бы… Понимаешь?

– Да, конечно…

– К прошлому, надеюсь, не ревнуешь?

– Да нет, бессмысленное занятие, – сказал Сабинин. – А вот этот твой знакомый, что все за тебя сделал…

– Коля! Ему за шестьдесят, я вас как-нибудь познакомлю.

– Это еще ничего не доказывает, – строптиво сказал Сабинин. – Вон Багрецову за пятьдесят, а он за тобой ухлестывал, сама говорила…

– Ну вот что, мсье! Либо вы немедленно отправляетесь к нотариусу, либо нынешнюю ночь проведете в совершеннейшем одиночестве… разве что с какой-нибудь доступной девицей из ближайшего кафешантана. Понятно?

– Люблю, когда мне угрожают прямо и недвусмысленно… – признался Сабинин, вставая и берясь за котелок. – Ты мне позволишь расплатиться собственными деньгами?

– Бога ради, если ты в состоянии. Это даже пикантно – на какое-то время почувствовать себя вульгарной содержанкой. Можешь считать меня испорченной, но я сегодня ночью буду холодна, пока ты мне не сунешь за корсаж мятую ассигнацию…

– Мне такой оборот дела нравится, – сказал он, принимая игру. – А если я тебе суну за корсаж несколько смятых ассигнаций, ты не станешь тянуть до ночи?

– Не стану, сударь, – проворковала Надя, прикрыв глаза длинными ресницами. – Мы, порочные особы, на такие знаки внимания завсегда отзывчивы… Нет-нет, ни шагу в мою сторону, вы, сластолюбивый субъект! Немедленно к нотариусу!

…Домовладельцем оказался не австрияк, а польский пан по фамилии Доленга-Колодзей («Из тех самых Колодзеев!» – заявил он с апломбом при первом знакомстве так, словно весь свет, не говоря уж о заезжем болгарине, повинен был знать славных Колодзеев словно «Отче наш»).

Впрочем, если не считать шляхетной спеси касаемо герба и славной истории, во всем остальном пан Доленга-Колодзей оказался вполне приятным человеком – полнокровный толстяк, несомненный кутила и жуир, велевший подать шампанского, едва Сабинин переступил порог нотариальной конторы. И его нотариус был ему под стать – необъятный пан Марушевич, напоминавший одного из персонажей комических лент американского синематографа, толстяка Фатти.

Вот только сумма, запрошенная этими обаятельными толстяками, на взгляд Сабинина, превосходила разумные пределы. О чем он не преминул сообщить вслух – с надлежащей дипломатией, конечно.

– Помилуйте, пан Константин! – воскликнул Колодзей, воздевая пухлые руки. – Цена, пан Марушевич не даст соврать, зависит от рыночного спроса… черт возьми, потомку славных Колодзеев как-то и неудобно даже швыряться этими торгашескими терминами, но что поделать, если времена меняются, двадцатое столетие на дворе… Вы же не лачугу у нас торгуете, ясновельможный! Дом расположен в прекрасном месте, в респектабельном квартале, вы знаете, что по улице князя Меттерниха непременно проедет завтра его императорское величество с эрцгерцогом? Да-да, я вчера обедал с местным полицейским комиссаром, и он поведал совершенно недвусмысленно… Только пусть это пока останется между нами: вы же понимаете – меры безопасности, августейший приезд, пусть и краткий, совершенно неофициальный… Я надеюсь, вы полностью благонадежны? Все-таки я вам сдаю квартиру на улице, по которой проследует такой кортеж…

– Можете быть спокойны, панове, – сказал Сабинин, извлекая визитную карточку комиссара Мюллера. – Думаю, этот господин не откажется засвидетельствовать мою полную благонадежность.