Бернард Корнуэлл - Арлекин Страница 54

В нем поднималась злоба, густая как желчь, способная свести человека в могилу. Но что ему оставалось делать? Он был болваном в рваной рясе, а принц — сыном короля.

Принц отвел Жанетту на невысокий, заросший травой пригорок, где в ряд стояли разноцветные шатры. У каждого шатра возвышался шест с флагом, и на самом высоком развевался разделенный на четыре части флаг принца Уэльского с золотыми английскими львами на двух красных четвертях и золотыми королевскими лилиями на двух голубых. Лилии означали претензии на французский трон, а весь флаг — флаг английского короля — пересекала белая зубчатая полоса, означавшая, что он принадлежит старшему королевскому сыну.

Томас хотел двинуться вслед за Жанеттой и попросить у принца помощи, но тут, поймав ветерок, развернулся один из флагов пониже, самый дальний от него, и Томас уставился на его полотнище.

На флаге голубое поле по диагонали пересекала белая полоса, и три желтых льва, стоящих на задних лапах, держали герб, украшенный тремя красными звездами с зеленой серединой. Томас хорошо знал этот герб, но не смел поверить, что Уильям Богун, граф Нортгемптонский, здесь, в Нормандии. Граф был наместником короля в Бретани, однако, несомненно, это был его флаг. Томас направился туда в страхе, что на развевающемся полотнище окажется не тот герб — похожий на графский, но другой.

Но это действительно был флаг графа, и палатка графа, в отличие от величавых шатров на пригорке, являла собой все то же сшитое из поношенных парусов сооружение. Когда Томас попытался войти туда, путь ему преградили шесть стражников в одеждах цвета графского окружения.

— Ты пришел исповедать его светлость или всадить стрелу ему в брюхо? — спросил один из них.

— Я бы хотел поговорить с его светлостью, — ответил Томас, с трудом подавив злобу, вызванную поведением бросившей его Жанетты.

— Вот как? А захочет ли его светлость говорить с тобой? — спросил стражник, удивленный притязаниями оборванного стрелка.

— Захочет, — ответил Томас с уверенностью, которой на самом деле не испытывал, и добавил: — Передайте ему, что здесь человек, взявший для него Ла-Рош-Дерьен.

Стражник поколебался. Он нахмурился, но тут полог шатра откинулся, и появился сам граф, голый до пояса, с мускулистой грудью, поросшей рыжими волосами. Он грыз гусиную ножку и посматривал на небо, словно опасался дождя.

Повернувшись к нему, стражник указал на Томаса и пожал плечами, снимая с себя ответственность за неизвестного сумасшедшего.

Заметив Томаса, граф несколько мгновений рассматривал его, а потом воскликнул:

— Боже! Ты принял сан?

— Нет, милорд.

Граф зубами оторвал от кости шмат мяса.

— Томас, верно?

— Да, милорд.

— Никогда не забываю лиц, а запомнить твое у меня есть особая причина, хотя я никак не ожидал увидеть тебя здесь. Ты пришел пешком?

Томас кивнул:

— Пешком, милорд.

Что-то настораживало в поведении графа: он словно не удивился встрече с Томасом в Нормандии.

— Уилл говорил мне о тебе, — сказал граф, — он все мне рассказал. Значит, Томас, мой скромный герой из Ла-Рош-Дерьена, стал убийцей, так? — мрачно проговорил он.

— Да, милорд.

Граф отбросил обглоданную кость, щелкнул пальцами, и слуга принес ему из шатра рубашку. Он надел ее и заправил в рейтузы.

— Господь милосердный, парень, ты ожидаешь, что я защищу тебя от мести сэра Саймона? Тебе известно, что он здесь?

Томас застыл в изумлении. Сэр Саймон здесь? А он привел Жанетту в Нормандию! Ей сэр Саймон вряд ли сумеет сильно навредить, поскольку она под покровительством принца, но он вполне сможет отыграться на Томасе. И сделает это с огромной радостью.

Заметив, как побледнел Томас, граф добавил:

— Он в королевской свите, поскольку я не хотел брать его с собой. Но он настоял на переводе, так как рассчитывает, что найдет в Нормандии больше добычи, чем в Бретани. Я бы сказал, он прав, но что действительно доставит ему радость, так это встреча с тобой. Тебя когда-нибудь вешали, Томас?

— Вешали, милорд? — тупо переспросил тот.

У него все еще голова шла кругом от известия, что сэр Саймон приплыл в Нормандию. И стоило проделать весь этот путь, чтобы встретить поджидающего его врага?

— Сэр Саймон тебя повесит, — с неприличным удовольствием проговорил граф. — Ты будешь задыхаться в петле, и не найдется ни одной доброй души, чтобы дернуть тебя за ноги и ускорить твой конец. Ты можешь проболтаться час, а то и два в страшных мучениях. А может быть, еще дольше! Помню, я повесил одного парня, так он промучался с рассвета до полудня и при этом умудрялся поносить меня. Так я полагаю, тебе нужна моя помощь, верно?

Томас с запозданием упал на колено.

— После Ла-Рош-Дерьена вы предложили мне награду, милорд. Могу я потребовать ее теперь?

Слуга принес из шатра табурет, и граф уселся, широко раздвинув ноги.

— Убийство есть убийство, — проговорил он, ковыряя в зубах.

— Половина людей Уилла Скита — убийцы, милорд, — заметил Томас.

Граф задумался над этим, потом неохотно кивнул.

— Но они помилованные убийцы. — Он вздохнул. — Хорошо бы здесь был Уилл. Я хотел взять его, но он не может покинуть Бретань, пока не загонит Карла Блуаского обратно в его клетку. — Он бросил сердитый взгляд на Томаса. — Если я тебя помилую, то наживу себе врага в лице сэра Саймона. Не то чтобы он и сейчас был мне другом, но все же зачем мне тебя спасать?

— За Ла-Рош-Дерьен, — сказал Томас.

— Да, тут я в долгу перед тобой, — признал граф. — В великом долгу. Мы бы выглядели большими дураками, если бы не взяли этот городишко, как он ни жалок. Но черт возьми, парень, почему ты не отправился на юг? В Гаскони куча ублюдков, которых следует убить. — Он посмотрел на Томаса, явно раздраженный необходимостью платить лучнику по долгам, и в конце концов пожал плечами. — Я поговорю с сэром Саймоном, предложу ему денег. Будет достаточно, если он сделает вид, что тебя здесь нет. Что касается тебя, — он помолчал, вспоминая свои прежние встречи с Томасом, — ты ведь тот парень, который не сказал мне, кто был твой отец, верно?

— Я не говорил вам, милорд, потому что он был священником.

Граф счел это прекрасным обстоятельством.

— Помилуй Бог! Священником? Так ты — чертов щенок, выходит так? В Гиени детей священников считают щенками дьявола. — Он осмотрел Томаса с головы до ног, и его снова позабавила драная ряса. — Говорят, что из щенков дьявола выходят хорошие солдаты и еще лучшие шлюхи. Полагаю, ты лишился своего коня?

— Да, милорд.

— Все мои лучники на конях, — сказал граф и обернулся к одному из стражников. — Найдите этому ублюдку вислобрюхую клячу, пока он сам не подыщет себе что-нибудь получше, а потом дайте камзол и отведите к Джону Армстронгу. — Он снова посмотрел на Томаса. — Ты поступаешь ко мне в лучники и, значит, должен носить мой герб. Ты мой солдат, щенок дьявола, и, возможно, это защитит тебя, если сэр Саймон запросит слишком много денег за твою ничтожную душу.