Андрей Волос - Возвращение в Панджруд Страница 55

Ночь была тихой — полупрозрачной, вышитой звездным бисером.

День прошел у всех по-разному, у хаджи Мулладжана — в молитвах. По вечернему холодку под чинарой собрались старики. Фардод привел Фаруха-козлятника — тому хотелось узнать, правда ли, что есть на свете земля, у обитателей которой козлиные уши. Но старики подняли его на смех, указав, что существуют и более интересные предметы для рассуждений и рассказов, поостерегшись, впрочем, произносить вслух его прозвище. Фарух обиделся, но перечить не посмел.

Так и пошло. Каждый вечер сходились к дуплу люди, и странник, по-птичьи выглядывая из него, рассказывал им всякую всячину — толковал о чужих краях, об обычаях и норовах, о чудесах и диковинах. Говорил темно, все больше обиняками да загадками, пересыпая россказни бесчисленными байками и притчами. Часто вспоминал, что засиделся он, что пора ему дальше по свету шагать, нести добрую весть, от которой поет у него душа и Божий свет кажется веселым и радостным.

— Не спешите, уважаемый хаджи, — уговаривали его и старики, и мужчины. — Разве вам у нас не хорошо?

— Хорошо, хорошо, — кивал хаджи Мулладжан. — Да ведь надо, надо!

И снова бормотал, сбиваясь с одного на другое, с пятого на десятое, часто повторяясь, но все же заставляя слушателей просеивать муку его речей через сито их внимания.

Весть, которую старик нес по миру и не уставал повторять здесь, была о двенадцатом имаме правоверных — Махди.

По словам Мулладжана, Махди должен появиться на земле перед самым концом света. Он придет, и Аллах распространит на него свою милость и благословение. Имам Махди наполнит мир справедливостью и равновесием — вместо прежнего угнетения и неравенства. Он разделит между людьми блага земные с совершенной беспристрастностью, справедливо и честно, во всех спорах отделит ложное от истинного. Никто при нем не останется в нужде или унижении. Он сделает бессчетными и безграничными все богатства. Само слово “богатство” потеряет смысл, потому что ни в чем богатый не будет отличаться от бедного. Ибо опускает он ладонь в лужу, чтобы почерпнуть грязной воды, а вынимает полную горсть динаров. А каждый, кто припал к нему душой, будет съедать всего горсточку каши или финик — и того ему хватит, чтобы сполна насытиться.

Обе руки его будут правыми, и такова благодать, что даже Иисус, лицо Аллаха, снизойдет, чтобы молиться за него. Земля озарится пронзительным светом Творца, в котором легко будет людям отделить правду от лжи. Империя Махди распространится до краев Востока и Запада. Люди станут счастливыми, князья — добрыми, все будут жить в мире и согласии и относиться друг к другу истинно по-братски.

Конечно, если бы в кишлаке Бистуяк имелась мечеть, а настоятель ее был человеком более или менее сведущим в толках ислама, он бы немедля подверг слова пришельца суровой критике. Он объяснил бы односельчанам, что образ Махди порожден в самых черных недрах шиизма, напоенных ядом сатаны и опаленных жаром близкой геенны. И что все это — ересь, ересь в самом страшном смысле этого слова, пришелец же — злостный, нераскаянный еретик и грешник, и его ждет скорый суд и расправа. Им же, простым труженикам, исповедующим суннизм (то есть следующим путем, заповеданным самим Мухаммедом, а не одним из его родственников, норовившим после смерти Пророка урвать свой кусок власти и влияния, что и вызвало раскол), следует крепко-накрепко закрыть врата своего внимания перед соблазнительными словами этого негодяя.

Но муллы не было, никто не мог объяснить крестьянам, кто сей на самом деле. И, напротив, всякому было понятно, что хаджи Мулладжан — человек благочестивый, пустыми выдумками пробавляться не будет, словам его можно верить. Что же касается конца света, то изнемогающим в нищете и непосильной работе жителям кишлака Бистуяк и так было ясно, что до него рукой подать.

Люди переглядывались. У кого-то по лицу блуждала смущенная улыбка — так хотелось, чтобы Махди появился скорее! Кто-то хмурился — он с горечью думал о том, как много опасностей подстерегает сошедшего в мир пророка.

— Мы не знаем правды, Аллах еще не открыл нам глаза, — говорил странник, приветливо улыбаясь и кивая. — Где Махди? Где странствует сейчас, где скрывается? Нам неведомо. Отцом его был одиннадцатый имам, потомок пророка Мухаммада, а матерью — румская принцесса по имени Наргис, ведущая род от Симона-Петра, наследника Иисуса. Было ей чудесное явление: рука об руку пришли дочь пророка Фатима и Мария и в один голос сказали, что она должна стать мусульманкой... Мальчик рос красивым, просветленным, умным, милосердным. Ему было пять лет, когда имам Хасан умер. И не успела душа одиннадцатого имама взлететь к райским кущам, как его сын Махди, который должен был стать двенадцатым, исчез.

Много раз повторял свою повесть хаджи Мулладжан, и всегда люди, услышав это, ахали, прижимая руки к щекам и горестно переговариваясь:

— Исчез! Ты представляешь, он исчез! Как же так? Исчез!..

— Да, исчез, — продолжал странник. — Аллах накинул на него волшебное покрывало. Махди стал невидим нам, чьи глаза залиты ложью и насилием. Махди переселяется из одной местности в другую, кочует по странам и климатам, смотрит на нашу жизнь, ждет того часа, когда сердца наши очистятся и мы будем готовы принять его. Прозвучат слова Аллаха, Махди снимет покрывало и исполнит предначертанное.

— Господи! — качали головами слушатели. — Скорей бы!..

— Может быть, он принимает иные обличья? — спрашивал старик, задумывался, бормотал несколько слов молитвы и отвечал сам себе, просветленно улыбаясь: — Конечно! Он всегда с нами, хоть и невидим. Мы можем надеяться на него, он всегда рядом и всегда готов помочь. Вот птица щебечет в ветвях — может быть, это голос Махди? Ветер шуршит в траве — мы не понимаем слов, а ведь это его речь. Река гремит на камнях — мы не знаем, что она пытается втолковать нам, но это проповедь Махди!..

— Велик Аллах! — перешептывались собравшиеся, и кое-кто утирал слезы, набежавшие на жадные до счастья глаза.

— Может быть, родится в вашем селе ребенок — и душа и сущность Махди вселится в него?

— В нашем селе! — перешептывались сельчане, невольно поеживаясь. — Поверить только: в нашем селе!..

— Да, он родится, и все цари земли принесут ему в дар свои богатства. Алмазы, рубины, изумруды, сапфиры — все это будет лежать перед ним, как пыльные камни на дороге. Он не протянет к ним руки. Он только рассмеется, глядя на этот мусор. Он всему знает истинную цену. Потому что он — Махди!..

Все больше волнуясь, хаджи простирал руки из дупла, как будто желая обнять весь мир.

— Как бы я хотел дождаться этого дня, чтобы поклониться ему! Как бы я хотел принести в дар Махди лал Джамшеда!