Станислав Федотов - Схватка за Амур Страница 55

Этого Вагранов никак не ожидал.

– Лизонька, милая, с чего ты взяла?! Да я тебя всю жизнь готов на руках носить!

Он вскочил и протянул руки, желая тут же, немедленно, доказать свои слова. Но Элиза усадила его на место и покачала головой.

– Ce matin [46] ты не стал спрашивать, как я себья чувствую. Le soir [47] говорьил про Вогула. Me état de sant [48] тебья не волнует!

– Это неправда! – вырвалось у Ивана. – Я только о нем и думаю!

– Почьему ты не спросил? Я ждала!

– Я думал, ты сама скажешь… про беременность…

Лицо Элизы омрачилось:

– О! Ma grossesse! L éventualité [49] … Я не хотьела… Надо делать аборт…

– Какой аборт?! Зачем аборт?! – подскочил Иван. – Никаких абортов! Рожать надо! Ро-жать!! Это же радость, счастье: у нас будет ребенок! Ты только представь: у нас будет маленькое дитё! Маленькая Лиза или маленький Ванька!

Иван подхватил Элизу на руки, закружил, споткнулся о пуфик и упал вместе с ней на кровать. И они оба затихли, словно прислушиваясь, не подаст ли будущее свой слабый голосок.

Глава 13

– Во всей Восточной Сибири регулярных войск всего четыре линейных батальона! Вы с ними хотите завоевывать Амур?! – Чернышев уперся кулаками в стол и уставился на Муравьева, сидящего в глубоком кресле напротив.

– А мы не хотим завоевывать. Мы просто возвратим то, что по праву принадлежит России.

– Это вы так думаете, дражайший Николай Николаевич. Китайцы думают иначе. – Чернышев устало опустился на свое место за столом.

– Дражайший Александр Иванович, что вы все выставляете пугалом этих китайцев? Они скоро у нас помощи попросят против англичан. Для того я и хочу создать Забайкальское войско, что сейчас у нас нечего предъявить наглым сынам Альбиона.

– Да создавать-то его не из чего и не из кого!

– Простите, но вы невнимательно читали мою записку. В состав нового войска должны войти казаки-пограничники – раз, Забайкальский городовой казачий полк – два, тунгусские и бурятские полки – три, все станичные казаки края – четыре и, наконец, все крестьяне горного ведомства Нерчинского округа, а это двадцать пять тысяч мужеского пола – пять! Первые четыре разряда составят конные полки, пятый – позволит спокойно сформировать двенадцать батальонов для защиты края, а при нужде – и за его пределами.

– Казачьи батальоны из горно-заводских крестьян, – расхохотался военный министр, – это же бред! Где вы видели казаков в пешем строю? После атамана Платова вся Европа знает русского казака: на коне гарцует, в руке – пика с флажком, на боку – шашка, на голове – шапка с этишкетом и шлыком. Вот каков казак! Им родиться надо!

– Позвольте возразить, ваша светлость. Солдатами не рождаются, а пеший казак – тот же солдат. – Голос Муравьева напрягся, ему захотелось вскочить и пробежаться по просторному кабинету главы военного ведомства: энергия требовала выхода, – однако говорил он спокойно, только чуть громче обычного, да вертел в пальцах взятый со стола карандаш. – Но казак еще и земледелец, и кто лучше него освоит новые земли? Все казаки вначале были крестьянами. Они и остались – крестьяне, но – свободные от крепости и умеющие держать в руках оружие. А вы знаете, какова сейчас жизнь приписных? Она хуже каторжной! Они платят подати и оброки по три рубля пятнадцать копеек с души, а кроме того, обязаны перевозить руду, доставлять уголь и дрова на сереброплавильные заводы, и это им обходится в двенадцать рублей в год дополнительно. Непосильные деньги! А рекрутская повинность?!

– Эта повинность общая для всего государства, – бросил министр.

– Для них она – особенная: их рекруты идут не в солдаты, а в горно-заводские рабочие, где условия одинаковые с каторжными. Только каторжане отбывают срок и уходят на поселение, а горно-заводские тянут лямку всю жизнь. И дети их обречены на это!

– Каждому – свое, – буркнул Чернышев. – Так положено от Бога.

– Да нет, не положено! От такой жизни они готовы идти на преступление, чтобы получить срок, отбыть его и стать свободными поселенцами. И многие на это идут!

– Нельзя ли поспокойнее? – поморщился министр. – В голове звенит.

– Я не могу быть спокойным, видя это. Потому изменение их состояния будет благодетельным и в нравственном отношении. И, будьте уверены, приписные быстро станут хорошими казаками. Для этого нужно совсем немного – дать им свободу!

– Возмечтали прослыть освободителем и взойти на пьедестал?! Не оступитесь, милейший!

В руках Муравьева хрустнул сломанный карандаш. Генерал бросил обломки на стол, встал и выпрямился, став даже выше ростом:

– Ваша светлость! Я не ваш корпусной командир и даже высокое положение военного министра и председателя Государственного совета не дает вам права разговаривать со мной в столь неподобающем тоне. Если у вас есть возражения по сути моих предложений, то я надеюсь, что они будут подготовлены к особому совещанию, назначенному государем. Честь имею! – И Муравьев вышел из кабинета.

Чернышев, оставшись один, подобрал со стола сломанный Муравьевым карандаш, зачем-то попытался сложить его в целый, бормоча:

– Молод ты, братец, и глуп. Освобожденные рабы сначала затопчут освободителя, а потом не захотят работать даже для себя. И с радостью побегут за новым хозяином или вернутся к прежнему состоянию.

И бросил обломки в корзину.

– И какое у тебя сложилось впечатление от членов комитета? – спросил Николай Павлович цесаревича Александра.

Они втроем – император и два старших сына – пили чай в комнате отдыха рабочего кабинета на первом этаже дворца. Этот кабинет считался парадным, в отличие от того, действительно рабочего, что был на третьем этаже, в апартаментах императора. Николай Павлович его не любил, потому что отсюда вид был не на ангела, а на Адмиралтейство, но иногда и тут занимался допоздна, чтобы гуляющий народ в освещенном окне видел императора, склонившегося над столом, и благоговейно думал: «Государь трудится на благо Отечества». Что, в общем-то, соответствовало истине.

Ожидая ответа, Константин с любопытством взглянул на брата. Он знал в общих чертах о бушующих в комитете страстях и, будучи морским офицером, высказал Александру свое мнение:

– Поскольку батюшка меня прочит в морские министры, то мне позиция Муравьева и Меншикова положительно по душе. Флот на Тихом океане надо создавать! И не на Камчатке, а гораздо ближе и южнее – где найдется подходящая бухта. И не парусный, а пароходно-винтовой. Паруса устарели, будущее – за паровыми машинами, а машинам нужен уголь – значит, уже сейчас надо начинать искать там угольные месторождения. В общем, надо все досконально исследовать!