Владимир Бутенко - Державы верные сыны Страница 57

– Так поступить, как вы, милостивый государь, мог только истинный мужчина. Не зная никого из нас, вы вступились за женщину. Примите мою глубочайшую признательность.

– Матка боска помогла нам… – сбивчиво заговорила артистка, с расплывшейся краской на веках. – Вы – благородный человек. Я присоединяюсь к словам директора!

«Директора? Почему же он наблюдал издалека? Изучал площадь?» – удивленно подумал Зорич.

Красавица улыбнулась, и в больших синих глазах ее Александр уловил ласковый блеск.

– Надеюсь, мы сойдемся ближе, – прибавила она поспешно, почему-то покраснев.

Александр ответно улыбнулся и кивнул.

– С кем имею честь знакомиться? – тут же подхватил, ревниво хмурясь, директор.

– Клод Вержен, французский дворянин.

– Пан Сикорский. Польский эмигрант, цирковой стрелок и устроитель комедийных представлений. А это – моя жена Люция.

Зорич краем глаза заметил, что артистка на эти слова иронично усмехнулась. Вышла заминка. Что-то в отношениях «четы» ему показалось странным. Сикорский понял затянувшееся молчание по-своему:

– Портреты Люции писали знаменитые художники. Но то было давно, когда мы жили в свободной Польше. Но час настанет, и мы вернемся домой. И оставим это несвойственное нам занятие смешить людей. Поляки не созданы для унижений. Впрочем… Вы на карнавал, мсье Клод?

– Да, мне давно хотелось побывать здесь.

– Осталось недолго, всего два дня. Я искренне приглашаю вас на наше представление. У нас есть чудесная придумка. Не так ли, Люция?

– Да, мне было бы приятно видеть вас, мсье, – проговорила актриса, почему-то пристально взглянув на нового знакомого. – Однако, если вам не нравится комедия, не смею вас неволить.

– Напротив, у нас есть свой французский театр комедии. Наша жизнь столь безрадостна и сурова, что душа требует забвения в веселье и смехе. В гостинице «Палаццо Белла», где я остановился, дни напролет пируют купцы и матросы, и мне это нравится. Счастливый человек не станет воевать или… убивать. Увы, немало в мире злоумышленников.

Сикорский бросил из-под полы шляпы настороженный взгляд, с излишней бравадой заметил:

– Первая заповедь Христа для людей верующих. Но на тех, кто совершает зло первым она не распространяется. Дело освобождения родной земли требует борьбы, вооруженной борьбы. Так что, мсье Клод, согласен с вами. Несчастный человек, как я, готов на все. Однако, с чего бы это мы пустились в философию? Не лучше ли знакомство взбрызгнуть винцом? Я хочу угостить вас!

– Покорно благодарю. Но, к сожалению, у меня запланирована встреча. В другой раз не премину воспользоваться вашей любезностью, пан Сикорский.

Александр прощально кивнул, ловя напоследок пытливый, взволнованно теплый взгляд прекрасной польки.

14

Зорич той же ночью в Ливорно встретился с Крестенеком и подробно доложил ему о знакомстве с Сикорскими. Вдвоем они направились к начальнику охраны главнокомандующего капитану Тарасову, который предложил тайным образом арестовать злоумышленников и вывезти морем в Петропавловскую крепость. Это решение сначала показалось Александру верным, но остановило предположение, что не одни Сикорские могут участвовать в покушении. Да и не было полной уверенности в том, что это Ярошевский и Браницкая, аристократы, снизошедшие до положения шутов, чтобы участвовать в диверсии против русского генерала. Хотя уже в самом предположении сказывалась безграничная жертвенность, которая могло бы заставить их забыть о своем шляхетском происхождении. Зорич лихорадочно искал выход. Во что бы то ни стало ему необходимо встретиться с комедиантами еще раз, попытаться выяснить, кто они. Немного обнадеживало приглашение «пана директора» на спектакль в день открытия карнавала. Стало быть, они оба будут заняты спектаклем? А кто же явится исполнителем покушения? Загадки нагромождались, мелькали, как в детском калейдоскопе…

Судьба в очередной раз преподнесла сюрприз.

Ранним утром, за день до открытия карнавала, его разбудил хозяин гостиницы и передал записку, которую, по его словам, принесла знакомая итальянка из приютного дома. На обрывке бумаги значилось всего несколько слов: «Жду вас в полдень в траттории «Вилозо». Люция». В один миг его охватили и восторг, и радость, и чувство тревоги! Дилемма была довольно простой: либо западня для него (мог предупредить Манульский), либо… Не поверилось Александру в любовное свидание: женщины такого типа не признаются первыми.

Полька задержалась на полчаса, когда Зорич уже разуверился в ее намерении встретиться. В траттории она появилась вместе со служанкой-толстячкой, таранящей всех, кто попадался на пути. Лицо актрисы скрывала вуаль, но Александр сразу узнал ее высокую стройную фигуру. Извинившись, что опоздала, пани села на отодвинутый им стул и отпустила сопровождающую. Красавица отбросила вуаль, взгляд ее был ироничен и смел. Неожиданно она заговорила по-польски:

– Церемониться нет времени. За мной следят. Очевидно, вы не помните меня, Александр?

Зорич с недоумением улыбнулся, но ответить ничего не успел.

– Мы с отцом приезжали к вам в Петербург. Он и ваша матушка Гелена были родственниками, кажется, в третьем колене. Тогда я была девочкой, и влюбилась в вас, молоденького офицера. Не отпирайтесь! Об этом никто не знает, кроме меня. Вчера, по неосторожности, вы дважды произносили слова с нашим акцентом. У меня абсолютный музыкальный слух. Так что… Зовите меня, как прежде, Ядвигой!

Зорич по-прежнему улыбался, но искоса следил за дверью, ожидая нападения ее дружков. Признание красавицы ошеломило его, человека опытного, с крепкими нервами. Впрочем, колебался он всего секунду. Отступать было бессмысленно.

– Да, вы правы. Меня зовут Александром, и я русский.

– В вас течет шляхетская кровь! А служите нашим врагам… Об этом Сикорский знает. От пана Манульского, который прибыл вчера. Они намерены вас прикончить… Я предупредила. Обязывал родственный долг. Мне пора. – Ядвига одним движением спрятала лицо под темной вуалью и поднялась. – Не сочтите мой приход за слабость. Польша для меня дороже жизни!

– Ответьте только на один вопрос, – поспешно сказал Зорич, также встав. – Пан Ярошевский ваш муж?

На сей раз вздрогнула от неожиданности Ядвига и, помедлив, произнесла с вызовом:

– Вам, действительно, немало известно… У меня иное представление о мужчине, который мог бы нравиться… Не провожайте!